Русу было сложно оценить много это или мало? В абсолютных числах как-то не впечатляет. Но может степь просто не в состоянии пропитать больше… Скотоводство в этом плане гораздо менее эффективно, чем земледелие.
Но тут выяснилось, что все несколько не так как кажется. Беда постигла не только западную Европу, но и степь.
— Раньше людей было больше… но лет десять назад по степи прошел великий мор… вымирали целые рода… Наш род тоже тогда сильно пострадал… треть родичей отправились в мир духов…
— И на сколько больше было?
— В два… а может и в три раза.
Рус мысленно присвистнул. Но собственно быстро вспомнил, что уровень потерь на западе примерно такой же, просто ему казалось, что степняки лучше защищены от этой напасти большей изолированностью общин, оказалось, что казалось.
— А оногуры, кутригуры и савиры? Они тоже так же пострадали от мора?
— Кто как. Кутригуры как бы не больше нашего потерь понесли, до двух третей, а оногуры — меньше, там едва пятая часть погибла. Савиры примерно так же как и мы, до половины.
— А сколько они по своей численности теперь?
Томуз невесело хмыкнул.
— У нас теперь у всех равная численность. Словно боги зачем-то решили уравнять нас в силах между собой…
«Не потому ли авары смогли в итоге перебраться через Волгу, что гуры и савиры сильно сократились в численности? — подумал Рус. — По крайней мере авары скорее всего чумного мора избежали благодаря тому, что почти не контактировали с миром Ромейской империи, и их должно быть много больше, а вот насколько — вопрос…»
Но если пофантазировать и учесть степные просторы за Волгой, то число получалось от полумиллиона до миллиона.
Но последняя цифра его как-то смущала своей нереальностью. Это ведь сколько тогда смогут выставить воинов авары если исходить из того, что мобилизационный потенциал любого социума — пятая часть населения? А если учесть еще престарелых после сорока пяти и недозрелых — пятнадцати-семнадцати лет, то и четверть.
«Но нам и двухсот тысяч за глаза», — ужаснулся Рус.
Сто тысяч — мобилизационный ресурс всех славян. Если очень поднапрячься, то можно выставить и двести. Проблема в том, что постоянно держать такую армию на границе невозможно. А ведь авары вберут в себя савиров, гуров и частично алан. То есть фактически удвоят свою армию…
Еще Рус пытался понять, что заставляет кочевников биться армия против армии. Он этого не понимал ни раньше в будущем, ни сейчас (впрочем, он до этого момента особо и не задумывался на эту тему). То есть, зачем тем, кто атакует и имеет преимущество в силе ждать, пока противник соберется в такую же толпу и начать махаться не на жизнь, а насмерть.
Если уж получили стратегическое преимущество, то крушите врага разобщенным пока есть такая возможность. Забирайте скот, пленников…
Или не все так просто? И выгоднее по каким-то причинам разбить врага в генеральном сражении?
Впрочем, если подумать, то тут просматривается явная комбинация. То есть сначала они вторгаются и так или иначе мощным ударом перемалывают часть врагов, в данном случае утигуров, часть бежит на запад и армия вторжения останавливается вместо того, чтобы преследовать развивая успех. Почему?
Ответ при ближайшем рассмотрении напрашивается сам собой — чтобы не открыть для удара собственные тылы, по которым могут ударить те же оногуры с севера и аланы с юга.
Аварам может и все равно, их мирняк сейчас еще на той стороне Волги, но не их союзникам савирам, чьи рода остались практически беззащитными.
К концу второго дня, когда уже почти прибыли на место сбора войска утигуров, Рус заметил огромный дымный шлейф на полгоризонта.
«Вот кстати еще один метод остановить врага в степи и не дать ему атаковать только-только собравшиеся и пока еще малочисленные отряды противника», — понял Рус и недовольно поморщился, ибо только что разрушился один из его авантюрных планов по захвату языка.
Он думал во так же пустить пал и заставить прижаться аваров к реке и предложить какому-нибудь хану или там беку спастись на его судне… Увы и ах, такой простой и элегантный способ захвата пленника оказался нереализуем.
Армия утигуров встала на притоке Маныча — Егорлыке.
Томуз тут же поспешил доложиться хану о прибытии своего отряда и звал к хану Руса.
— Не нужно, — отнекивался он. — Сообщи, что с тобой три десятка наемников и я буду там же, где и ты. А захочет сам меня увидеть, то позовет, тогда и приду.
Томуз понятливо кивнул и ускакал в ставку хана — большой шатер стоящий на невысоком холмике.
Что до армии, то Рус оценивал ее численность в двадцать-двадцать пять тысяч человек, может даже тридцать, трудно оценить вот так на глаз. В общем это как раз та самая пятая, вся боеспособная часть населения, плюс союзники.
То есть и с той стороны вряд ли больше. Как он уже знал, савиры по численности равнялись тем же утигурам или оногурам, так что могли выставить порядка двадцати пяти тысяч воинов. Но всех конечно не пошлют, кто-то должен остаться охранять кочевья. Тем более что есть союзники… а значит максимум выставили пятнадцать тысяч человек.
Авары. Вот сколько они выставят воинов — вопрос, но тоже вряд ли сильно много, до десяти тысяч. Почему так мала при потенциале в двадцать раз больше?
Так им тоже надо охранять свой мирняк оставшийся за Волгой. В боях здесь будет участвовать лишь авангард.
Рус вспомнил, что одновременно с образованием аварского каганата, образовалось тюркское. Эти самые тюрки были еще одной причиной помимо изменения климата, что заставило аваров перебраться через Волгу.
В общем так на так и выходило.
Пока Томуз общался с ханом, дружинники осваивали подогнанных им коней.
Ну и сам Рус естественно тоже выбрал себе коня и вскочил в седло задействовав рефлексы тела, ибо сознательно сесть на коня, чья сбруя не имеет стремян он бы не смог.
«Твою мать! Стремена!!!» — возопил он мысленно.
Как-то мысль, что сейчас нет стремян его не посещала, так-то он об этом помнил-знал из опыта реципиента и их своего будущего, опять же видел того же Томуза с его людьми, что так же не пользовались стременами, но реальность была замылена другими проблемами и этот момент проскочил мимо сознания.
Сидеть на коне сразу стало неудобно, хотя прежний Рус считался хорошим наездником. Чистый казак, осталось только башку обрить, оставив чуб. Но обновлённая сущность явно чувствовала ущербность подобной посадки без опоры для ног.
Коня требовалось крепко сжимать ногами и фактически лежать на его шее, чтобы не свалиться при хоть сколько-нибудь быстрой скачке. А стоит только начать поворачиваться туда-сюда имитируя рубку и защиту от удара щитом, как начинаешь валиться в бок.
— Это абзац…
Он срочно потребовал кожаных ремней и принялся пробовать присобачить их к седлу, чтобы получилось хоть что-то похожее на стремена.
— Что ты делаешь? — удивился Славян, глядя на эксперименты брата.
— Стремена.
— Что это? Зачем?
— Сейчас увидишь и даже опробуешь… Лучше, так сказать, один раз увидеть и опробовать, чем сто раз услышать.
В принципе ничего сложного в изготовлении стремян не было, ремень, да петля на нем, так что уже через десять минут Рус вполне уверенно гарцевал на коне. Опробовал новинку Славян и Ильмера, пусть с оговорками и несколько неуверенно, но признав, что так действительно удобнее.
— Особенно хорошо, если начнешь сползать набок, можно упереться ногой, — сказала сестра, что из-за недостатка физической силы не всегда могла достаточно крепко сжать бока лошади ногами.
Этот момент собственно и решил дело, какими бы хорошими всадниками они все ни были, но проблема имела место быть для всех. Стали ладить подобное себе, а за ними и остальные дружинники, так же довольно быстро смекнувшие выгоду от такой новинки.
Рус же думал над тем, доводить новинку до утигуров с оногурами и аланов или нет? Признают ли они ее или посчитают блажью, а то и вовсе уделом слабаков, что не могут удержаться на коне? И такое вполне могло быть. В итоге решил, не лезть со своим особо ценным мнением. Тем более что вряд ли кто-то станет заморачиваться нововведением перед сражением.
