Хлоп.
Блокнот закрылся — имеем то, что имеем. И, как говорилось раньше, работаем с тем, что есть.
Замерами и познаниями Пельмень занимался спозаранку, продрав глаза по сигналу будильника в 5 утра. Ну и чтобы никому не мешать, отправился на кухню, где в такое время даже в коммуналке не нашлось ни одной живой души. Совы уже легли спать, а жаворонки ещё не проснулись.
Размышляя о снятых показателях и заливаясь вечным вопросом «что делать?» Саня стоял на кухне в одних труселях в желтоватом свете ламы накаливания. Ковырялся в пупке задумчиво и слушал тиканье настенных часов.
Решался.
Перед ним на кухонном столе, на потёртой и покромсанной дощечке для шинковки овощей, лежали яйца.
Сырые.
Яйца в любом виде Саня терпеть не мог и обходился другими формами белковых коктейлей, смешивая в блендере стакан молока, обезжиренный творог, льняные семена и клубнику. Но тут ни одного ингредиента в наличие не было, блендера тоже. А вот яйца — эти падлюки нашлись в достатке. И за неимением остального следовало приготовить себе олдскульную витамино-белково-жировую смесь из сырых яиц.
Клац.
В стакан отправилось сырое яйцо.
Одно.
За ним — второе.
Одинокие желтки плавали в белке. Там же — парочка затерявшихся скорлупок. Саня аккуратно поддел скорлупки вилкой, выловил. Следом взболтал яйца, взял стакан и, поморщившись, сжал большим и указательным пальцем ноздри. Выпил получившуюся кесю-месю одним глотком.
Бррр.
Пробрало.
Не коктейль, конечно, но блин — олдскул и неплохой заряд белка. К горлу подкатил липкий ком тошноты и только усилием воли яйца не отправились обратно наружу. Пить яйца следовало натощак за полчаса до еды, а эти полчаса предстояло уделить тренировке и новому снятию показателей.
— Пфу-пфу-пфух.
С этими звуками Саня начал странно дёргаться — наносить удары по невидимой цели перед собой.
Бой с тенью, епта.
Очень полезная штука, которой многие пренебрегают или используют для нарезки понтов на публику. Что до упражнения, бой с тенью помогает спортсмену отработать удары, комбинации и даже укрепить спину, чего не добьёшься при работе на снарядах.
Отрабатывал Саня базовый боксёрский удар — джеб. При каждом ударе по животу волной расходилась волна побеспокоенных жиров. Следовал гулкий выдох. И надо признать, что получалось довольно лихо, пусть удары до сих пор больше смахивали на тычки.
Потыкав джебом перед собой, Саня решил поменять угол атаки и тип удара. На смену джебу пришёл хук и сайд-степ... последнее было за зря — туша по-прежнему неповоротливая, снесла со стола пустые кастрюли. Габариты собственной зарницы Саня все ещё не ощущал.
Дудух!
Звон и лязг металла расползя по всему этажу. Саня поёжился, втягивая голову в плечи и глядя на перевернутые кастрюли. Крышка покатилась по полу и ударилась о кухонный стол.
— И тебя вылечим, дитё.
Слова принадлежали бабке соседке, она застыла в дверях кухни в ночной сорочке с рапущенными совершенно седыми волосами.
Видать в туалет шла.
Не дошла — старуха удивлённо пялилась на толстого мальчика, какого-то хрена лысого забывшего на общей кухне ни свет, ни заря. В трусах, на груди «остатки былой роскоши» в виде немного пролитого коктейля из сырых яиц. Теперь засохшего. И скачет, как стрекозёл.
— Здрасьте, бабуль, — улыбнулся Пельмень.
— Идиот, прости господи что скажешь...
Бабка в ответ перекрестила Пельменя распятием и, медленно шаркая тапочками, почапала дальше.
День обещал стать насыщенным...
Саня оделся, нацепил на себя секундомер, который ещё вчера нашёл в вазочке на стенке — батин видать, со времён, когда тот работал физруком. Пельмень секундомер без спроса присвоил или как правильнее — «одолжил», потому что Игорь Борисовичу он без надобности. И если ещё дома остался — подать секундомер тоже не подучилось. А вот для Сани в его начинаниях — бесценная штука.
Пельмень вышел на свою первую утреннюю тренировку в 5.17 минут, но прежде вырвал листок из блокнота и оставил записку на холодильнике:
«Ма, наваргань на завтрак овсяночки. Сын».
Матушка пришла вчера поздно вечером, но привычке подниматься спозаранку у женщины никто не отменял и Саня понимал, что в 5.30 Маман, как штык, будет на кухне — соображать как кормить семью на завтрак.
Пока же у Пельменя в наличии полчаса, чтобы потренить, а потом правильно позавтракать медленными углеводами. Хотелось верить, что к пожеланию собственного сына женщина прислушается и сварит.
У выхода из квартиры, Саня, вооружённый ручкой, блокнотом и жгучим желанием достигать новых вершин, включил секундомер. Ни черта неудобно заниматься, отвлекаясь на подобное, но любая нагрузка любит метрику и чтобы планомерно улучшать текущий результат, необходимо фиксировать предыдущий.
Побежали секунды.
— Ну поехали.
Саня стал спускаться по лестнице.
И сегодня впервые рискнул — спускался не полубоком, не по ступеньке за один шаг, судорожно хватаясь за перила, но сразу в две ноги. И получалось. Хотя, ради справедливости, рукой Пельмень все ещё крепко держался за перила, дабы как тот Волк из «Ну, погоди!» не разогнаться и не полететь кубарем по ступеням. Лететь только придётся на заднице, таза как у Волка у Сани нет.
К сердцу подкатил адреналин.
Лестница казалось ходила ходуном, как будто спускался не мальчик, а ехала тяжелая техника.
Однако как и что выглядит со стороны — дело десятое. Саню интересовал его величество результат, зафиксированный на секундомере.
На первом этаже, спустившись, Пельмень тотчас зафиксировал в блокноте время. Померил пульс — тоже записал. Результат следующий: 41 секунда и пульс поднялся до 120 ударов в минуту.
Теперь предстояло сделать первые замеры собственной проходки вокруг футбольного поля.
Пока Саня шёл к полю, удалось восстановить дыхание.
Щелк.
Снова побежала стрелка секундомера.
Задача простая — пройти 3 круга по 400 метров. Ну и снять метрики по каждому кругу — также пульс и время. В начале круга и в его конце.
Саня не торопился, шёл размеренным шагом и пройдя первый круг записал — 5 минут, пульс 111. Второй круг занял 6 минут с пульсом 115. На третий, когда появилась испарина, понадобилось 6 минут 31 секунда и 120 ударов сердца в минуту.
На обратной дороге Пельмень сделал последнее измерение — время подъема по лестнице и пульс. Тут пришлось возвращаться к практике «полубокого подъёма» и производиться 4 минуты и 17 секунд. Пульс впервые за сегодня перевалил за 120 и показывал 145 ударов в минуту.
Все эти цифры также оказались в блокноте.
Ну вот, все основные (из доступных) метрики сняты. Саня в чувствовал приятное жжение, растекающееся по телу, особенно в щиколотках, но энергии полученной из сырых яиц (порядка 300 ккал) хватило с головой.
Настало время правильного завтрака. И на самом пороге в ноздри Пельменя ударил запах еды. Нет, не бутрика с ливеркой, но Геркулеса, строгой, мать его, классики и Бога утренних углеводов.
— Доброе утро, ма! За кашу — спасибо! Ты сделала мое утро.
Пельмень, взмокший и запыхавшийся, заглянул на кухню перед тем как посетить ванную.
Мать отвлеклась от плиты, вымерила своего сыночка взглядом.
— А где ты был?
— Не спится мам, решил проветриться. Все в порядке.
Женщина перемешала кашу, начавшую приставать к дну кастрюли.
-Я вот как знала, Александр, что надо тебя к эндокринологу показать.
— Зачем? — удивился Пельмень.
— А зачем ты глюкометр брал?
— Ну-у... — Саня хотел сказать че нибудь умное, но не решил че, поэтому промолчал.
— У тебя папаша в шаге от инсулиновой иглы, ты что думаешь я глюкометр принесла.
— Не, у меня все нормально, ма, — отмахнулся Пельмень.
— И щеки впали... — задумчиво протянула она, мешая кашу.
— Все нормально, — повторил Саня.
