— Но жить-то хотят.
— Они сейчас вообще ничего не понимают и больше всего хотят проснуться в домашней постели.
— А проснуться в кошмаре. — Невесело пошутил я. — Ладно, пойду, разбужу.
Мы разбежались по своим делам. С каждой минутой воздух становился прохладнее. От дневного зноя не осталось и следа. Только в казарме чувствовалась духота от большого скопления народа. Многие лежали на кроватях, вперив взгляд в панцирную сетку над собой. Некоторые спали, словно за стенами здания продолжалась спокойная жизнь. Я встал посередине центрального прохода и заорал изо всей мочи:
— Подъёооом! Выходим строиться! Касается всех!
— Прям всех, всех? — Поинтересовался паренек, свесивший ноги со второго яруса.
— Абсолютно. Подъём, я сказал! Кто решит, что команда его не касается, будет зачислен в отряд на первый бой.
— Какой еще бой?
— Выходи строиться на плац, там и узнаешь. Живо слезли с кроватей! Считаю до пятидесяти, кто останется, того накажу. — Я сам не верил, что кричу эти фразы.
Большая часть людей повиновалась, и уже толпилась на выходе, но были и те, кто намеренно меня игнорировали. Судя по типажу, многие из них считали себя яркими индивидуальностями, живущими по своим законам.
— …сорок пять…, сорок шесть…, сорок семь. Под глухого канаешь? — Спросил я у крупного парня с неприлично торчащим пузом из-под грязной майки. — Тебе все равно придется встать, но уже через боль и унижение.
— Женой своей командуй, отяпух. — Ответил парень, брезгливо скривив губы-вареники.
— И ей покомандую, когда надо будет, но сейчас твоя очередь подчиняться.
— Пошел отсюда, не мешай отдыхать. — Толстяк поправил подушку под головой.
— Пятьдесят. — Поставил я точку.
Теперь я просто обязан был исполнить свои угрозы, иначе в глазах несогласных я стал бы выглядеть слабаком и пустобрехом. Толстяк делал вид, что расслаблен, но зорко следил за моими действиями. Я подошел к кровати, на которой он лежал со стороны ног. На втором и третьем ярусе никого не было. Взялся за спинку и резко поднял. Парень не ожидал такого, перекувыркнулся через голову назад и перелетел на соседнюю кровать.
— Ты чего творишь, урод? — В его голосе еще не было и намёка на страх.
— Творю дисциплину, благодаря которой большая часть из вас выживет. В ее основе, умение подчиняться. Довожу понятным для таких дебилов как ты языком, через насилие.
— Я тебя раздавлю. — Лицо толстяка перекосила неконтролируемая злоба.
Он кинулся на меня, как обезумевший носорог на джип для сафари. Немногочисленные зрители следили за происходящим с небывалым интересом. Пока соперник несся на меня, я уже придумал прием, которым нейтрализую его. Он был жестоким, но доходчивым. Когда соперник приблизился достаточно близко, я отошел с линии удара и сделал подсечку под обе ноги. Парень, набрав огромную инерцию, воспарил над полом. Мне хватило доли секунды, чтобы добавить ногой под его выпуклый живот еще немного энергии. Толстяк взлетел и приземлился на кровать третьего яруса, точно в соответствии с моим расчетом.
Он чуть не брякнулся оттуда, но удачно приложился к спинке и замер. В казарме повисла гробовая тишина.
— Так, кто еще не понял, что надо слушаться моих команд? — Спросил я громко. — Кто еще у нас индивидуальная снежинка?
Через несколько секунд в казарме остался я и толстяк, пребывающий в шоковом состоянии.
— Слезай оттуда и выходи на построение. — Приказал я. — Если через минуту тебя не будет, то ты станешь первым, кого мы накажем публично.
Я развернулся и пошел к выходу. Когда дошел до дверей, услышал кряхтение и топот бегущих ног. Не знаю, было ли у меня право так поступить с человеком, но ничего умнее я не придумал. Поучилось эффектно и эффективно, и мне не пришлось тратить время на уговоры.
На плацу собрались почти все. Мой аудитор не досчитался двенадцати человек. Пятеро раненых и женщины, занимающиеся медициной. То есть эффективно сработал не только я, но и жена, и Егерь. Впрочем, в последнем я не сомневался, но вот как Айрис удалось убедить людей, мне было очень интересно. Наверняка она не прибегала к физической силе.
Народ бестолково строился по ротам. Забыли после первого построения, кто с кем и на каком месте стоял. Я подошел к Егерю.
— Всех выгнал из казармы. Пересчитал, тут все, кроме раненых и женщин-медиков. — Сообщил я.
— Как ты пересчитал? Без переклички? — Удивился он.
— Да, без переклички. Что дано, то дано, считать умею. — Я не стал рассказывать о своем аудиторе, программе способной считать что угодно в мгновение ока, все равно бы он не поверил.
— Ладно, будем считать, что так и есть.
— Не будем, а так и есть. — Меня слегка покорежило его сомнение. — Кто будет говорить с народом, я или ты?
— Ты. Я не мастер толкать речи.
— Давай определимся между собой, Егерь, кто мы тут. — Попросил я его. — Кто командует парадом, ты или я? Кто у кого в подчинении?
— Сейчас? — Произнес он тоном, дающим понять, что сейчас он не готов говорить об этом.
— А чем мы лучше остальных? Требуем дисциплины, а между собой разводим анархию. Мое предложение такое, главным буду я. На мне стратегия, общее видение ситуации и планирование подготовки. Ты и Айрис мои замы. Ты, по боевой части, жена, по тыловой.
— Я видел, как она вырубила здорового мужика? — Произнес шепотом Егерь.
— Когда?
— За минуту, как тебе вернуться. Как котенка. Тот даже «мяу» сказать не успел. — Егерь покосился в сторону моей жены, занимающейся наведением дисциплины на плацу.
— Да, я с ней не дерусь, очкую.
— Гордей, давай договоримся, если выберемся живыми из переделки, ты поможешь мне усовершенствовать свое тело, как у вас. — Заговорщически прошептал Егерь. — И тогда я приму все твои условия по разделению власти.
Я усмехнулся.
— Ты их и так примешь, все будет зависеть только от твоей упёртости. Я тебе говорил, что модификации это дорого, и тебе надо будет оставаться в космосе. А если ты там останешься, то тебе не захочется возвращаться на Землю и, стало быть, желание продемонстрировать силу перед товарищами станет ненужным.
— Но ты же остался на Земле?
— Скорее, спрятался. Мы живем очень скромно, никому не показываем свою силу, тебе же это будет неинтересно.
— Почему вы прячетесь? Ведь можно было бы достичь таких высот.
— Каких высот? Денег и власти?
— Почему бы и нет. Уж лучше, чем работать курьером за нищенскую зарплату.
— Ты смотришь на ситуацию с точки зрения простого человека. Когда ты видел космос и знаешь совсем другую жизнь, то все земные вещи, прельщающие тебя раньше, покажутся глупостью, не стоящей внимания. Да, я мог бы запросто организовать партию или ОПГ в зависимости от наклонностей, но это так тоскливо, вариться в среде людей, которые живут в своем маленьком мире с убогими желаниями. Если тебе нужны деньги, то проще попросить друзей, которые могут предоставить их в любом количестве. Только обладание вещами не является моей целью. У меня и моей семьи есть здоровье и возможность покидать Землю, больше ничего не нужно. Вот если бы у тебя денег было столько, сколько хочешь, независимо от работы, кем бы ты работал?
Егерь задумался.
— И не надо было париться, что они кончатся?
— Да.
— Егерем. — Ответил он.
— Ну, вот, ты уже достиг высоты, которой желал. А все эти побрякушки и должности моральное дно, наркотик дающий человеку иллюзию счастья. От них только пустота на душе и желание творить гадости.
— Как у организаторов этого цирка?
— Да, именно. Зажравшихся мудаков, не знающих чем бы еще насытить свой извращенный развлечениями разум.
— Обидно сдохнуть из-за этого.
— А мы и не сдохнем.
Я не стал рассказывать ему про звонок Камиле накануне проверки себя в Кольце Страха, чтобы не давать человеку напрасной надежды, что скоро все закончится.
— Вы с женой, может и не сдохнете. — Дистанцировался от нас Егерь, продемонстрировав недоверие.
