Глава 41
Глава 41 Мы на горе всем буржуям…
— Вот он где, а мы его обыскались!
Открываю глаза — Сормах напротив меня стоит. Я-то на досочке сижу, всё, что можно уже отсидел, а он стоит, улыбается.
Не один Сормах. Рядом с ним Сабанцев, бывший знаменщик из экспедиционного корпуса. Сейчас — орел революции.
За шиворот Сабанцев держит давешнего красноармейца, что меня в дезертиры определил и тужурочки лишил. Кстати, тужурочка тоже сейчас в поле моего зрения, в руках знатного большевика Сормаха находится.
Пока я спросонья глазами хлопаю, Сормах ко мне подходит и заслуженная мною награда опять на моих плечах оказывается. За последнюю неделю кто её только не примерил… Не тужурочка, а ковер-самолет какой-то, туда-сюда, туда-сюда летает.
Зря я, оказывается, на свой завидный предмет туалета бочку качу. Она меня сейчас из концентрационного лагеря и выручила, даже позавтракать в нем я не успел.
Троица красноармейцев с поста на въезде в Уржум сменилась, старший их в казарму в шикарном наряде от большого ума и приперся. Не пришло ему в голову, что его обнова внимание привлечет.
В стаде всегда паршивая овца найдется. Замечали за ним и раньше, что к его рукам лишнее прилипает, но так — по мелочи. Тут же он в шикарной кожаной тужурке явился. Это как бы в старой императорской армии рядовой вдруг себе полковничьи погоны на плечи приладил.
Взводный красавца пальчиком поманил — откуда такое счастье привалило? Мародер — туда-сюда, а признаться пришлось. Тут ему по нюхательному органу и прилетело.
Доложили по команде, тужурку представили, а руководство доктора Нинеля как раз разыскивает. Пропал, вот уже несколько дней, а одет был как раз в такую заметную награду от красного революционного командования. Нужен Нинель, а тут — как сквозь землю провалился.
Позорящему ряды рабоче-крестьянской красной армии по ребрам насовали — где доктор? Жив ли? Куда тело спрятал, сейчас мы тебя живьем в ту же могилку прикопаем!
Последнее, это уже Сабанцев. По заграницам бывший вятский крестьянин наездился, нахватался всякого-разного, в том числе знает, как при допросе запугивать. Никто, конечно, живьем красноармейца зарывать в землю бы не стал, просто расстреляли на рассвете под щебетание птичек после справедливого решения военно-революционного трибунала.
Мародер тут же до самой жопы раскололся, всё как есть выложил. Бывшие с ним на посту подтвердили. Взяли де какого-то мужика, что на телеге ехал. Определили в дезертиры, а тужурочку его мобилизовали в личных интересах.
Сабанцев Сормаху о таком безобразии сообщил, благо в гарнизоне Уржума бюрократия ещё свои тенета не свила и всё было по-простому. Запросто можно было к Сормаху обратиться, а если он даже сидит и чай пьет — рядышком с ним примоститься и кипяточком кишочки пополаскать.
Вот сейчас начальник гарнизона Уржума и прославленный красный командир попирал своими ногами травку в концентрационном лагере.
— Вставай, Нинель. Пошли отсюда. А, этого… — Сормах указал на мародера. — Здесь оставить. Решу я какая справедливая кара ему положена.
Так я на воле вновь оказался. Голодный, но в тужурочке.
— Как рука? — поинтересовался уже дорогой у меня Сормах о моем ранении.
— Почти норма.
Так оно и было. Меня же ещё золотые зверьки подлечивают, поэтому я быстрее других после ранений и восстанавливаюсь.
— Вот и хорошо. Скоро выступаем — приказ пришел.
— Куда? — поинтересовался я.
Планы у меня, конечно, другие были. После ранения в село Федора Терентьевича вернуться и гражданской медицинской практикой заняться. Хватит, под пулями походил. Ещё и золота у меня сейчас припрятано, как у дурака махорки… А, если про лондонские вклады вспомнить… Правда, до них надо ещё добраться. Поисками князя Александра Владимировича я так и не занялся, а ведь от него все ниточки к моим деньгам и ведут.
— Вспыхнула, Нинель, ярко-ярко заря мировой революции над Европой. Пусть сейчас дома все дела и не решены с белой гадиной, но пролетариям за границей срочно помочь требуется. Прав был товарищ Троцкий, когда говорил, что наша революция развяжет европейскую революцию. Восстали народы Европы и давят империализм. Однако, слабы они, нет у них нашего, русского духа. Плечо им подставить срочно нужно. Разобьют их и мы пропадем. Не надо дать капиталистам победить. Пролетарии всех стран должны соединиться!
Да уж… Едва ли у меня сейчас получится вернуться в село Федора…
— Тяжело сейчас нашим братьям в Германии, Финляндии, Венгрии, льются реки крови в Эльзасской Советской Республике, зовёт на помощь Советская Социалистическая Республика Гилян…
Стоп. Гилян. Это же уже не Европа. Это — Персия. Что-то немного попутал Сормах.
— Решт — наш, Тегеран надо в свои руки брать… — продолжал Сормах.
— Так, куда нас? На помощь дженгалийцам?
Я тоже газеты почитывал и чуток был в курсе, что сейчас и как.
— Пока — не скажу. Военная тайна. Сам узнаешь. Да, Нинель, теперь ты — начальник медицинской службы Интернационального полка имени Международной Советской Республики. Вот уже третий день. Было тебя кому порекомендовать…
Сабанцев, он третьим в пролетке был, улыбнулся мне своими прокуренными зубами.
Мля… Вот кто мне удружил…
Глава 42
Глава 42 Наемники
Так, оказывается, пока я христовы камешки собирал, у меня тут карьера поперла…
Я — начальник медицинской службы Интернационального полка имени Международной Советской Республики. Сабанцев мне протекцию устроил…
Кстати, что за полк? Про такой я и не слышал.
Оказалось, он только-только формируется. Комполка — Сормах. Личный состав — китайцы.
Китайцы? Нормально… Они себя хорошо, в том числе при подавлении восстаний в Вятской губернии показали. Бились — как железные. Даже стихи про них сочинили!
Са Фуян и Шен Ченхо —
Красные китайцы!
Белые от них бегут
Как лесные зайцы.
Пау Тисан и Жен Фучен
Здорово воюют.
Скачут, скачут на конях —
Все враги горюют.
Син Диу и Ку Мачен
Это партизаны.
Молодцы, товарищи,
Китайские товарищи!
«Ходя-ходя» сейчас в России — пруд пруди. Они во время войны с германцами и железные дороги нам строили, и морские порты, и на горных промыслах и угольных шахтах работали. На заводах Москвы, Петрограда, Екатеринбурга и в других местах их тоже было полным-полно.
А, окопы кто нам рыл? Опять же — китайцы.
Поговаривали, что они и в революции хорошо поучаствовали. Слышал я даже версию, что отлично натренированные боевики Сунь Ятсена руководили захватом Петрограда для большевиков, стремительно захватывая Телеграф, Госбанк, разводные мосты, склады с оружием… Ну, язык-то без костей, много чего в народе мелют.
Вот охранников у Ленина из китайцев я сам видел. Это когда меня Владимиру Ильичу как ля-куртинца представляли. Там, правда, не простые китайцы были, а бывшие командиры из революционных отрядов партии Гоминьдан.
Транссиб сейчас белые заблокировали, китайцам трудно домой попасть, вот они и в армию нанимаются. Причем, воюют, что за красных, что за белых. Все им рады.
— Пойдёшь, Нинель, мне сегодня помогать.
Сормах завтракать закончил, пустой стакан в сторону отставил. Я же ем, всё наесться не могу.
— Что делать надо?
— С китайцами договариваться будем.
Честно — не понял. Какой из меня договорщик? Я, китайского языка не знаю.
Так Сормаху я и ответил.
— Для солидности рядышком постоишь. Вид у тебя умный…
Ну, как скажете… Постою, даже посидеть могу.
Китайские переговорщики нас уже ждали.
— Са Фуян.
— Шен Ченхо.
Так, так. Где-то я их уже видел. Точно — вместе мы уже воевали! Вот ведь, опять судьба свела.
— Сормах.
— Красный.
Они и мы представились.
— Пятьсот семьдесят, — было озвучено число бойцов, от имени которых, представители китайцев готовы заключить договор.
