Глава 8
Месхитополь лихорадило. Очереди в меняльные конторы «Три толстяка» выстраивались невиданные, каждый нес туда только золото и внимательно прислушивался к слухам. «Это до чего дошло! «Толстяки» перестали принимать серебро – немыслимо! Видите ли, золото у них в подвалах не помещается – какое тогда серебро может быть?!»
Люди и верили и не верили – им было все равно. Главное, что по акциям исправно платили в годовом выражении долю в долю, то есть принесешь, допустим, десять гект, через год получишь двадцать. Можешь ежемесячно по гекте забирать или каждые полторы декады по семигекте. Чем не доход? Немного, конечно, теряешь, по сравнению с тем, если подождать целый год, но кто дотерпит?! А покупали акции все. Начиная от матрон-домохозяек и заканчивая богатейшими Торговыми Домами, которые, судя по многочисленным слухам, прикрывали вложения в акции самой царской казны, надеявшейся таким образом поправить свое шаткое положение. Но особое доверие среднему акционеру – так стали называть владельцев акций, – внушало то, что в «Толстяки» вложились некоторые ордены: «Они точно своего не упустят и обмана не потерпят!» – в это люди верили свято, сильнее, чем в новенькие золотые монеты-гекты сильвалифирийской чеканки, ради которых, точнее, ради разработки глубочайших золотоносных шахт в центре Кафарского пятна и выпускались «Толстяками» те векселя, названные акциями.
Прошло всего два месяца после начала блокады тирских портов, а Пиренгул неистовствовал:
– Рус! Ты обещал сам, без помощи войск, снять блокаду!
– Сниму, Пиренгул, не загорайся. Всего два месяца прошло! Народ, хвала богам, в Тире не голодает. Часть даже вернулась к исконному образу жизни, а не только штаны в столице просиживает, подачек ждет…
– Да я сам до отката себя довожу! Отиг устает, все склонные к Силе только «ямами» в Эолгул занимаются!.. Идет ворчанье. По секрету тебе скажу, особенно от магов-подданных Гелингин…
– Разумеется! Пиренгул, давай честно. Неужели ты серьезно думаешь, что никто не понимает того, что вся эта помощь Тиру нужна только лично тебе – чтобы ты сохранил свой титул. Маги прекрасно видят, что за это время проще было бы раз десять нагрузить каналы и перекинуть всех жителей сюда. От силы полторы декады понадобилось бы, если взяться так же, как сейчас – всем вместе…
– Рус! – Пиренгул сделал строгое лицо. – Замолчи! Думаешь, управы на тебя нет?! – Но его взор выдавал, что беспокоился он сейчас вовсе не о словах Руса, которые и без него, появляющегося в Альвадисе не чаще раза в месяц, произносили все, кому не лень, а именно – о нехватке продуктов.
Князя Тира не интересовало то, что подумают о нем другие, пусть даже и склонные к Силе, его гораздо сильнее беспокоила реальная потеря официальной власти. Без Тира он никто. Станет практически «снявшим венец», почти Асманом Вторым. Да не почти, а точно таким же бывшим правителем.
– Ну, когда же, родной ты мой зять, сработает твоя пирамида? – Увидев, в ответ на собственную угрозу, нахмурившиеся брови Руса, искусный правитель мгновенно сменил гнев на милость.
А в саму пирамиду, в массовую близорукость опытнейших месхитинских купцов – не верил. И в том, что зять выполнит обещание, снимет блокаду, не сомневался. Хоть и не представлял, каким образом он это сделает. Единственная приходившая ему в голову мысль, которую можно назвать реалистичной, была: «Неужели Этрусия объявит войну Месхитии?» – Она же была совершенно невероятной.
– Скоро, родной ты мой тесть, – усмехнулся Рус. – Ежедневные выплаты растут и подходят к ежедневным вложениям, которые, увы, потихоньку падают. Скоро вхолостую работать начнем. Через декаду, думаю, закроем лавочки. А вот через сколько уйдет флот – не ведаю, очень надеюсь, что скоро. Потому что в столице такое начнется… – Выделив слово «такое», Рус сменил тему, заговорив неподдельно тепло. – Как тебе мой Игнатий? Внука давно видел? – И лица обоих, отца и деда, расплылись в улыбках.
В отличие от Аригелия, царя Сильвалифирии, лицо которого, по мере наполнения «временной сокровищницы» месхитопольским золотом, становилось смурнее. Он знал, что ему достанется только треть (с условием обязательной чеканки собственных монет!), и теперь сильно жалел, что не доторговался до половины.
Рус выбрал Кафарское пятно потому, что хотел помочь молодому царству золотом – единственным ценным ресурсом, которого не хватало в альганских пятнах. И место под временный клад было удобное – пещера под крайним северным холмом, в которую вел лабиринт с ловушками. Ранее, в глубокой древности, там тоже находилась сокровищница. Только она опустела еще до Сумерек, до нового обретения столицы кланом «Заря-в-утренней-росе-на-Юном-Листочке».
Хвала богам, все ловушки давно деактивировались, и Рус, воспользовавшись чьей-то памятью, легко прошел по лабиринту. Шел вместе с Аригелием и, когда они вдвоем очутились в большом округлом помещении, хлопнул в ладоши – и зажегся свет. Если честно, то Рус и сам удивился: думал, что за тысячи лет Сила в простых узорах развеялась окончательно – ан нет! В «светляках» – сохранилась. Теперь будут гореть вечно – посылать команду «выключение» Рус не собирался. Не хотел, а получились понты, колотить которыми, находясь в альганских пятнах, где иных магов днем с огнем не разыщешь, выходило само собой.
Аригелий был склонным к Силе Эледриаса. Он внимательно рассмотрел, насколько успел, конечно, узор «включения», оторвавшийся от ладоней Руса. Спросил, однако, не о нем:
– Значит, здесь ты предлагаешь устроить нашу казну. А те, неактивные узоры? По-моему, они жаждут активации.
– Ты прав – это ловушки. Они такие. Активируй, если хочешь, – Рус пожал плечами, – в «наставлении» написано, как это делается. А что? Удобно. Лабиринт сложный, открывать его секреты будешь только близким, а на входе поставишь надежную охрану.
– Не в этом дело. Помещение слишком большое. Да и против «ям» различных Сил защиты нет. Заходи, воруй.
– Хах! Ты сначала ловушки активируй и узнаешь, как они отнесутся к появлению в этом большом помещении неугодных тебе личностей. А координаты снимать? Храни секрет, я только тебе его открыл. Да что мы все одно по одному? Говорили уже, и не раз. Условие помнишь?
– Пять магов отправить в Месхитополь, в меняльные конторы «Три толстяка». Они станут с помощью «упругих лепестков» наполнять сокровищницу золотом, но мне от него достанется только треть и обязательно надо печатать свои монеты. Да! Слухи о глубоком руднике поддерживать, но под большим секретом.
Рус – пасынок Френома, побратим Эледриаса и наконец маг-Хранящий неопределенного ранга, написал целое «наставление», куда внес большинство нужных структур, по-местному – узоров. Причем распределил их очень удобно – от простых к сложным – и если внимательно приглядеться, то можно было различить некие закономерности.
Все жрецы и склонные к Силе Эледриаса относились к чужаку с таким пиететом, что Аригелий, всерьез считающий себя настоящим побратимом «Защитника и Освободителя», невольно взревновал. Но первый царь Леса Свободы отлично умел владеть собой – никто, а в первую очередь сам Рус, ни о чем не догадывался.
Вскоре в сокровищнице появилось золото. Сначала немного, потом побольше, а через месяц как прорвало: посыпалось потоком, удерживаемым исключительно развитием каналов пяти магов в Месхитии и двух в Кафарии, которые перебрасывали монеты из подвалов меняльных контор «Три толстяка».
В последние полдекады Аригелий заходил в хранилище, которое стал всерьез считать собственной казной, ежедневно и с вожделением смотрел на золото. Охранники, пребывающие с ним, относили к выходу из холма столько, сколько могли поднять, и лишь с улицы, опасаясь больших колебаний Силы, царь «лепестками» отправлял золото к печам под центральным холмом. Вслед за деньгами в «упругие лепестки» прыгали трое доверенных охранников и сам Аригелий. Только одна мысль резала ему сердце: две трети богатства, которое он стал считать полностью своим, придется отдать…
Рус не успел выйти из шатра Пиренгула, как к князю влетел ошарашенный секретарь.
– Го-государь… – Он шумно сглотнул и протянул Пиренгулу черный амулет «эфирного разговора». Весь княжеский аппарат государственного управления давно переехал в активно строящийся Альвадис. – А-асман-младший зовет тебя на правосудие Богов или Предков, как тебе будет удобнее.
На лице тирского владетеля нарисовалось огромное облегчение, словно он тянул, тянул повозку в гору, знал, что так надо, но упорно не понимал зачем. Теперь все выяснилось.
Князь нарочито медленно, успокаивающе, взял амулет и безразличным тоном поотвечал на горячечные выкрики молодого человека. Рус узнал тот голос, голос вылеченного им от слабоумия Асмана-младшего. «Это сколько прошло-то? – невольно задумался он. – Черт, совсем потерялся. Пять лет точно… нет, шесть. Как время бежит, господи!» О какой-то там опасности для себя или тестя не беспокоился совсем.
