что отправляется на разведку и всем надлежит быть готовыми сорваться с места по первому свистку. В тот вечер он особо тщательно инструктировал всех по поводу поведения в лагере, особое внимания уделив дозорным. Понадеялся на людскую сознательность. Как показали последующие события — напрасно.
Утренние события бешенным калейдоскопом промелькнули у Рябушева перед глазами. Словно услужливое сознание отсекло все ненужное. Ранний суматошный подъем, короткий, но стремительный бег к реке с ранеными на самодельных носилках, погрузка на допотопную деревянную яхту. Начало обстрела он не видел, только помнил, как в предплечье у Вячеслава появилась стрела, после чего он рухнул на палубу, потянув за собой хирурга. Дальше были вопли испуганных людей и глухие удары стрел впивающихся в человеческую плоть, падающие на палубу тела. Рядом рухнуло чье-то тело и Владимир Сергеевич увидел смотрящие прямо на него глаза Леночки танцовщицы. Красивые голубые глаза молоденькой девушки, которые уже ничего не видели. Она умерла мгновенно, одна стрела вошла чуть выше солнечного сплетения, вторая точно в сердце.
За свою длительную медицинскую карьеру, он много раз видел смерть, пару раз пациенты умирали у него на руках. Первый раз, когда он работал на скорой, будучи еще зеленым ординатором. Второй, не так давно, и случай был совершенно безнадежный. Но вот убийство он видел впервые. Нет, конечно за все годы у него были пациенты и обожженные и изрезанные, избитые, отравленные, каких только не было, один был даже прошит автоматной очередью. Может для мегаполиса, с его вечными бандитскими разборками, стрелять из автоматов в людей является в полнее естественным, но не для тихого районного центра. Было наверное все. Но не такое. Только что человек был жив, и вот кто-то взял и убил его, совершенно незнакомого, который не сделал ни кому ни какого зла.
Сталкиваясь с последствиями чужой жестокости Владимир Сергеевич оказался совершенно не готов встретиться с ней лицом к лицу. Всякий раз, вспоминая этот день, ему становилось стыдно за тот период растерянности, но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Мысли кружились в стремительном хороводе, не задерживаясь в сознании. Множество коротких пакетов забили всю нейронную сеть, наглухо повесив процесс принятия решений.
Сколько продолжался ступор Рябушев бы никогда не ответил, несколько секунд или минут, так и осталось для него загадкой. В реальность его вернул резкий, болезненный звук. Такой пронзительный, словно в мозг воткнулось сразу несколько ледяных игл. Чехарда в голове мгновенно прекратилась, будто там нажали на кнопку «reset» и некоторое время хирург удивленно хлопал глазами, пытаясь придти в себя. В этот момент раздался рев менеджера среднего звена сопровождающийся отборнейшей бранью. Как ни странно помогло. Он вместе с остальным народом, на четвереньках бросился к скамьям для гребцов, сначала не уверенно, в разнобой, но подстраиваясь под счет все слаженней ворочали тяжелыми веслами выводя корабль из под обстрела. Все это время профессор стоял над ним, прикрывая щитом.
Раненых было всего семеро, по счастливой случайности ни одного тяжелого. Даже найденный в лесу мужик с отрубленной рукой пришел в себя. Быстро управившись со своими врачебными обязанностями Владимир Сергеевич снова сел за весло. Греб, отдыхал, подкреплялся скудной пищей, снова греб, так до самого вечера, пока ветер не переменился и на яхте не установили мачту с парусом. Совершив обход раненых он провалился в сон, рядом со скамьей гребца, на которой провел весь день.
Утро началось с сюрприза. Очень неприятного. Рябушев не смог встать. Вчерашний день на веслах дал о себе знать. Болело все, руки не поднимались, поясница не сгибалась, пальцы на руках наоборот не разгибались. Пытаясь привести себя в работоспособное состояние, несколько раз перекатился с боку на бок, перевернулся на живот и с кряхтением встал сначала на четвереньки, потом на ноги. Вроде жив.
На судне царила нервозная атмосфера, впереди виднелись Великие Луки. То что это районный центр, Рябушев понял из разговоров путешественников. Однако поселение на берегу реки на город ни как не походило. Обычная деревенька российского Нечерноземья, одно — двух этажные дома, причал с десятком посудин, размером с их яхту и множеством мелких лодок. Дома сплошь деревянные, выше двух этажей была пожалуй только колокольня и несколько башен…. Хирург аж присвистнул, одна часть деревушки была огорожена деревянной стеной из горизонтально уложенных бревен. По углам были расположены бревенчатые башни, увенчанные пирамидальными крышами. Прям живая иллюстрация из жизни древней Руси, «…поселения древних славян располагались преимущественно по берегам судоходных рек…», всплыла фраза из школьного учебника. И ни клочка асфальта или тротуарной плитки, да и автотранспорта было не видно.
Между тем, подгоняемая ветром и течением яхта быстро приближалась к пристани. Послышался обеспокоенный голос Второка, обращавшийся к стоявшему у руля профессору. Тот только покачал головой и крикнул Олегу убрать парус. Рябушев подошел к товарищу, поинтересоваться обстановкой.
— Ты стал понимать древнерусский? Что за деревня прямо по курсу?
— Ни коим образом, хотя, некоторый прогресс имеет место быть, — Вячеслав усмехнулся, — но в данном случае я просто догадался. Наш попутчик боится, что мы не сможем причалить на такой скорости. Деревню прямо по курсу называют Великие Луки, как районный центр в Новгородской области, — Вячеслав набрал полную грудь воздуха и лекторским тоном оповестил пассажиров, — уважаемые господа, попрошу вас держаться за борт, сейчас нас тряхнёт, — и обратившись к Владимиру, продолжил, — кстати, тебя это тоже касается.
Не дожидаясь пока пассажиры очухаются, навалился на руль, направляя корабль прямо на берег. Разогнавшаяся яхта ощутимо воткнулась в дно и по инерции выползла носом на сушу, рядом со штатным причалом. Не смотря на раннее утро, в порту уже кипела жизнь и такой странный маневр вовсе не показался неожиданным людям на берегу. Ни кто даже внимания не обратил, за исключением парочки субъектов, по виду типичных бомжей.
Перед сходом на берег, подполковник устроил очередное собрание, где долго инструктировал на счет правил поведения в городе. Советовал по меньше лезть с расспросами к местным, ни в коем случае не хватать их за одежду, особенно женщин и вообще, быть повнимательней. К трем часам всем надлежало явиться на корабль, возможно, придется давать показания. Сам обещал разобраться с властями.
Вскоре, на судне остались только раненые, подполковник, ВИП и сам Владимир Сергеевич. Когда пассажиры отошли достаточно далеко, меченный вдруг расхохотался.
— Вот это ты отжег, — сквозь смех обратился он к подполковнику, — нафига ты их послал в город, кроме неприятностей они ничего оттуда не принесут.
— Теперь ты мне веришь? А вдруг это не Великие Луки, а просто нищая деревня на
