не сломал. И, не исключено — сломает.
— Мы про что сейчас разговариваем?
— Да про это, про это. Просто, раз уж разговор зашел. Ты, Коля, сдурел, на ментов наезжать. Но, с другой стороны, они быстро поняли, что запугать тебя не выйдет. И решили поискать на тебя управу. Я не буду говорить, что и как они делали, но они решили к тебе не лезть. Однако ты, Дух, будь очень осторожен. Пронину ты даже понравился. А вот Исаев — тот еще мент.
Я откинулся на стуле. Надо же. А я думал наоборот. Но к чему мне это все? Снова появился Эдик с подносом. Поставил передо мной и Андрюхой по тарелке с лагманом. Он взял ложку и запустил ее в тарелку. Потом отложил. Горячо. А я и не начинал. И так видно что суп огненный.
— Когда ты, Дух, уходил из отдела, ты столкнулся с группой жителей Средней Азии. Что задержали на Кузнечном рынке. Среди них был, не замеченный тобой Максат Асаев. Вот этот самый. — он кивнул на пол, где несколько минут назад лежал мужик в спортивном костюме.
Я хмыкнул. Что такое не везет. На ровном месте попался на глаза мудаку, что, судя по всему, в бегах.
— Что бы ты понимал. Товарищ Асаев до недавнего времени возглавлял в Кизил — Арвате райпотребкооперацию. И занимался у товарища Пьянкова реализацией прибывающих из Питера товаров. Он был не в курсе источника средств, на которые это все приобреталось. Но ему было страшно интересно. На него, как на еще пятнадцать приближенных Пьянкова, выписаны ордера. Остальных взяли, а он оказался то ли самым умным, то ли самым везучим. Сумел скрыться. И вот, объявился здесь, в Питере.
И мы принялись хлебать лагман. Страшно вкусный. О чем я и сказал, Фреду. Ну, что понятно, оттуда у тебя такой цветущий вид. Так питаться то.
— Да уж, не Сурков, слава богу. — завил Андрюха. — в любой столовке кормят лучше, чем его жена. Скажи мне, Коля, к чему эти страдания?
Я хмыкнул про себя. Хоть чего-то Фред не понимает. Если Лишова, в одних чулках, подаст мне всего лишь макароны, я их съем мгновенно, даже если она забудет их сварить. Фред, закончив с супом, дождался, когда тарелки унесут.
— Дальше все было просто. Среди приезжих из Средней Азии прошел слух, что нужны люди, захватить одного парня от его дома. Товарищ Асаев проводил тебя от отдела до самого дома, Дух.
И вправду. Я, тогда, не сумел поймать тачку, и поехал на троллейбусе по Дзержинского. Получается, сам привел к дому.
— А когда я узнал, кого собрались брать гости нашего города, то не мог не заинтересоваться. А вдруг тебя пытать начнут, а я не смогу поучаствовать и насладиться? В общем, обратился к знакомым. И они отследил момент твоего захвата. Остальное, я думаю, тебе понятно.
Чебурек оказался…божественным. Золотисто-желтый, хрустящий. Когда я откусил, на пальцы потек сок. А запах…Пока я его ел, я не мог отвлекаться. Фред тоже, только что не урчал, лопая шашлык. Поэтому, он снова заговорил, только когда наши тарелки оказались чистыми:
— Спрашивай, Коль.
Но сначала мы попросили у материализовавшегося рядом Эдика кофе. И закурили.
— А где это мы?
— Ты не видел куда тебя привезли? Забавно. Это Сенной Рынок. Склады под главным корпусом. В общаге, при рынке, сдают койки приезжим продавцам. Асаев здесь и кантовался. Я подозреваю, думал пересидеть немного, а потом дальше скрываться.
— А от меня он что хотел?
— Хе, товары из Питера, в Туркмению, поступали всегда после появления рядом с Пьянковым русского курьера. Асаев не дурак, сообразил. Вот и решил, вдруг ты его к деньгам приведешь.
— Ты, Фред, даже не делай вид, что я тебе теперь должен. Это ты меня втравил во все это.
— И не думал. Я этого Асаева искал. А тут такая оказия. Так что это я тебе должен.
— Слушай, а с чего вокруг меня какая то фигня все время?
— Ты поел и на философию потянуло?
— А когда еще то?
— Хм. Ну, если интересует мое мнение… Ты сам выбрал, что с тобой будет происходить. Уже два раза. Первый раз — когда обнес начальницу райпо. А второй раз, когда вернулся из Хельсинки. Вот уж удивил. Ты вообще странный стал, Коль.
— Даже интересно, какой будет третий раз. Я только надеюсь, Андрюха, что он не будет связан с тобой. И вообще, давай попрощаемся до Нового Года, а?
Я не поехал с Фредом, а пошел пешком. Сейчас это выйдет как-бы не быстрее. Погода была вполне сносная, и я решил, что после подвалов прогулка мне не помешает. Глазея по сторонам я размышлял о том, что фильм «Прохиндиада», с Калягиным, идущий в кинотеатрах, не отражает. А может быть, киношники побоялись показать действтельность. Хотя, даже в фильме, герой Калягина, мелкий клерк, решает вопросы министерского уровня.
На самом деле, именно сейчас появляются люди, занятые согласованием интересов самых разных сил. И которых позже будут называть решальщик. Вот и Фред оказался серьезным решалой, занятым вполне себе важными вопросами. А на самом деле — он связующее звено между двумя реальностями, что исподволь сложились в СССР. Между иллюзорной социалистической страной, что не может дать гражданам самое необходимое. И реальными, но загнанными вглубь проблемами.
С Фархадом вот познакомил. Я про него только слышал. В девяностом его грохнут. Сейчас он занимается, по большому счету, отстаиванием интересов приезжих из Средней Азии в Питере. Эдакий Дон Карлеоне узбекского разлива. Если к нему обращаются, помогает, и защищает. Не задаром конечно. А еще следит, что бы земляков не притесняли. Обеспечивает расчеты и доставку товаров в Ленинград. И занимается еще тысячей разных вопросов. И понятно его участие в истории с моим захватом. Всплыви она — мало не покажется. Разгонят все рынки, в целях профилактики.
В общем, заключил я, придурок ты, Николай Петрович. И приключения у тебя совершенно дебильные. Нет бы преодолевать и превознемогать.
Проходя Банковским переулком, увидел за стеклом двери моей любимой рюмочной картонку с надписью «Учёт». На второй из трёх ступеней, задумчиво сидел визуально знакомый постоянный клиент этой рюмочной. Работяга соседней типографии. Даже беглый взгляд позволял разглядеть, что он то ли уже пьяный, то ли с похмелья. Он курил сигарету «Астра», и смотрел вокруг с видом герцога, озирающего лужайку у своего поместья. Увидев меня, он еще приосанился:
— Добрый день, коллега!
— Привет, — я остановился.
— Вы знаете, дружище, я тут в легком недомогании. Нет ли у вас возможности
