он показал камеру. — Надежный как автомат «Калашникова».
— Я смотрю, ты очень любишь фотографировать. Почему?
— Это сложно объяснить. Ты можешь не понять, — ответил он, сменив выражение беззаботности на задумчивость.
— Тебе тоже сложно понять мою любовь к полётам. Но я постараюсь объяснить. Может по одной? За знакомство?
— Вообще перед работой лучше не злоупотреблять… хотя, — он порылся в рюкзаке и оттуда выглянула бутылка кубинского рома «Негро», — прихватил для пляжного колорита. В Черноземье и вдруг такая экзотика продаётся. У вас среди свадебного изобилия «Пепси» не найдётся?
Заманчивое предложение, тем более что можно сделать неплохой коктейль.
— Найдется, — я посмотрел по сторонам, и не нашёл лучше места, чем забраться наверх по стремянке и усесться на крыше. — Пошли только в сторонку, а то делиться придётся. Тут у народа на алкоголь чуйка развита.
Обсуждения под руководством Евгения продолжались, а мы с Аликом попивали «Куба Либре», любуясь закатом. И откуда ему пришла идея о таком сочетании?
— А она чего?
— Она хорошая, но слишком эмоциональная… Я её Няшей про себя называю. Переменчивая, как у вас погода на полётах. Так-то хочется, но себе дороже выйдет… — рассказывал он мне историю своих взаимоотношений с редактором его газеты. — И на работе я ни-ни.
Про свои дела с противоположным полом, я тоже решил не скрывать. Тем более, что всё у меня стабильно.
— Серж, две красавицы борются за тебя. Аккуратнее! Попадёшь под перекрёстный огонь. Ты к кому вообще склоняешься?
— К Женечке, конечно. Мне кажется, она намекает на свадьбу. Теперь ещё и свидетельницей будет. Насмотрится на это всё, и будет мне потом сладкую жизнь устраивать. А мне летать сейчас надо…
— Вот это ты правильно говоришь. Первым делом самолёты. А с барышнями само разрулится, — сказал Алик и глотнул немного коктейля. — Так что там про любовь к небу?
— Вообще-то, я первый спрашивал про фотографирование. Так, что не отлынивай.
Алик усмехнулся и мечтательно уставился на заходящее за горизонт солнце.
— Я всегда думал, что хорошие фотографии, как хорошие шутки. Если ты их объясняешь, то они уже не так хороши. Все думают, что на фото всё будет как в жизни. А так не бывает, может быть или хуже, чем в жизни, или лучше. Фото — это сказка, мечта. Я не просто фиксирую события. Я их создаю.
Сказал красиво, но в будущем я бы сказал, что он статусов начитался в социальных сетях. А здесь, Альберт говорит, как он чувствует это.
— Что у нас с небом, авиатор?
— Это любовь с самого детства. Если один раз увидеть пролетающую над тобой многотонную машину, с диким рёвом устремляющуюся всё выше и выше, можно влюбиться в это дело и навсегда потерять покой. Так случилось и со мной.
На утро, распитый нами вчерашним вечером коктейль, не дал о себе знать. И всё же свою пробежку я решил сегодня пропустить, заменив её отжиманиями и подтягиваниями во дворе на турнике.
Алик, который должен был, спать на полу рядом со мной, куда-то запропастился. Ни во дворе, ни за калиткой, модника нет. Вряд ли пошёл гулять в такую рань.
— Сережа! Серёжа! — бежала ко мне Алевтина Егоровна. — Пропал, этот ваш, с больной головой.
— Вы про фотографа? — спросил я и попал в точку.
— Да. С утра как вышел за ворота и пропал.
До старта всего свадебного марафона оставалось пару часов, а наш Пикассо с фотоаппаратом где-то курсирует по Кучугуевской. У меня не было сомнений, что Алик пошёл разжиться интересными фотографиями местных колоритных персонажей.
Если в его райцентре к подобным фотографированиям и привыкли, то в этой станице вряд ли его искусство найдёт отклик у жильцов. Камеру разобьют, и весь планируемый свадебный коллаж окажется под угрозой.
Первым делом побежали к соседям, но там только руками развели и «вежливо» просили не отвлекать от приготовлений к свадьбе.
— Чего теперь делать-то, Серега? — хватался за голову брат Артёма.
— Подзорную трубу приделать, Вовка. Участковому звони.
— Да нет у нас, Серёженька телефона. Но это бесполезно. Наш Каземирыч по выходным не работает, если только не прибили кого, — подошла ко мне Алевтина Егоровна с кружкой. — Молочка выпей. Прокипятила, что ты не об…
— Спасибо большое, — сказал я, принимая из рук мамы Рыжовых кружку. — Всё хорошо. Желудок у меня в порядке.
Отхлебнул вкуснейшее деревенское молоко! Пожалуй, вот оно не потеряет со временем свой вкус. Но надо думать, куда и кого пойдёт снимать наш Альберт.
Со слов его правой руки Жендоса, он вполне мог заинтересоваться самыми обычными вещами.
— Алик такой и речку может фотографировать, и девчонку в речке, и доярку в коровнике. Пошел по деревне искать какую-нибудь симпатичную модель для себя, — рассказывал Женя, уплетая блины. — Ммм, вкуснота! Давай позавтракаем, он и сам придёт. Мопед же здесь стоит.
— Кого потеряли? — спросил Кузьма Евгеньевич, заходя через калитку во двор. — Если вашего вихрастого, так он по улице ходил. Красивых и молодых девушек высматривал. Для газеты своей чего-то фотографировать хочет.
— Это он точно к самой красивой, — сказал Жендос. — Его туда как компасом тянет.
— Ладно. Пойдём от противного. Кто у вас самая красавица в станице? Из незамужних, — спросил я у Вовки.
— Мама моя.
— Ты не сочинение на 8 марта пишешь. Из девушек кто?
— Да я ж откуда знаю!
— Вот вам делать нечего, как спорить кто у нас первая красавица в станице. С Анфиской я фотографа видел, — вступил в разговор Кузьма Евгеньевич. — Красивая девчонка, да клевету на неё наводят…
— Что за Анфиса? — спросил я.
— Анфиска Боброва. Вернулась тут из города. Она та ещё стерва!
— Вовка, характеристику на неё мне не надо. Где она живёт?
— Через две улицы. Ты там спроси, там все знают, где Анфиска живёт, — крикнул он мне вдогонку, когда я побежал в указанном направлении.
— Ты чего на неё наговариваешь? Сам за ней, сколько лет ходил? — услышал я Алевтину Егоровну, отчитывавшую Вовку.
Вот же человек искусства этот Алик! Сейчас наткнётся на какого-нибудь из мужиков у этой Анфисы и отшибут ему голову. Он вроде парень крепкий, с боксёрской подготовкой, но в деревенском кулачном бою вряд ли сможет устоять. И откуда он такой? Не со столицы и не из-за границы приехал, а по взглядам очень прогрессивный.
— Милые дамы, — остановился я рядом с двумя женщинами у колонки с водой. — Анфиса… фамилию не знаю, где живёт?
— Ты видала Федоровна? Раньше к ней только Вовка ходил, а сегодня уже двое бегут!
— Ага, Тимофеевна! Так припёрло, что со всех ног скачет.
