и Шмелев, он сразу же набросил непроницаемый купол и только после этого подошел ко мне, садясь на кровать рядом со мной.
— Константин, я хочу поговорить о твари изнанки, с которой тебе посчастливилось повстречаться, — улыбнулся он и посмотрел на меня взглядом хищника, который почувствовал добычу.
— Почему бы и не поговорить, — вздохнул я в предвкушении допроса, ведь с дирижабля уже набравшего скорость и высоту все равно никуда не деться.
К концу полета удовлетворенный моими ответами Выдров, наконец-то, оставил меня одного. Время прошло, на удивление, быстро. Правда, после этого изнурительного разговора у меня сложилось ощущение, что мне просто вынули мозг, прополоскали его в кислоте, протерли грубой тряпкой и с силой засунули обратно в черепную коробку, которая по каким-то причинам уменьшилась в размерах. Таким вымотанным и уставшим я не чувствовал себя даже после исцеления дочери графа Сапсанова, хотя Выдров, казалось, ни к каким магическим уловкам, кроме занудства и интереса к самым незначительным подробностям не прибегал. Было такое чувство, что тварь, путешествующая внутри человеческого организма, в определенных кругах навела очень много шороха.
С больной головой и в довольно скверном настроении, я сошел с дирижабля и сел следом за Шмелевым в ожидающий нас автомобиль. Я смотрел в окно особо не запоминая местность и расположение улиц и зданий. В данном случае, мне это просто не требовалось. Старик Манулов почти всю свою жизнь прожил здесь, поэтому знал о городе практически все.
— Петька! — я вздрогнул от звонкого голоса, раздавшегося у меня под ухом. Я даже не заметил, как задремал, но зато теперь чувствовал себя просто великолепно.
Я вышел из автомобиля следом за вылетевшей из него Дианой. Она бросилась на шею парню, который обнял ее, крепко прижимая к себе.
Петр был похож на Диану. Такие же светлые волосы, зеленые глаза. Только был выше и шире в плечах, сразу было заметно, что он не гнушался физического труда и тренировками. Как они вообще с Денисовым дружили, было не совсем понятно.
— Костя! — он, увидев меня, крепко пожал мне руку, довольно искренне улыбаясь добродушной улыбкой.
— Привет, — я кивнул ему, поворачивая голову в сторону недовольного Шмелева, который чеканя каждый шаг, двигался в нашу сторону.
— Потом пообщаетесь. Прибыл наблюдатель из Норильской академии, хотя я понятия не имею, как он добрался сюда так быстро. Через десять минут вас ждут в комнате распределения, — процедил он, нахмурившись. Таким злым и раздраженным я его еще не видел. Хотелось бы знать, что именно стало причиной такого плохого расположения духа.
— Сейчас? — переспросил я, оглядывая внутренний двор училища. Серое трехэтажное неприметное здание. Если бы не знал, куда именно нас привезли, то даже не заострил бы своего внимания.
— Нет, на третьи сутки после полнолуния. Зайдете с черного входа, постучавшись пять раз и дважды подпрыгнув на левой ноге. Конечно сейчас, или вы зачем-то другим прибыли в училище до начала учебного года? — ехидно спросил граф, разворачиваясь в сторону входа, расположенного в центре здания.
— Вы что-нибудь понимаете? — спросил Петр, когда мы неуверенно двинулись следом за Шмелевым. Я отрицательно покачал головой. Как-то быстро и стремительно начали развиваться события. И мне это казалось довольно подозрительный, вкупе с таким явно избыточным интересом окружающих к обычным сиротам.
Внутри здание было так же ничем не примечательным. Серые коридоры, с учебными комнатами на этажах. Комната распределения, о которой говорил Шмелев находилась на втором этаже в конце длинного коридора.
Небольшое пустое помещение, кроме стола в самом дальнем конце зала, за которым сидела женщина, изучающая какие-то бумаги, да пирамида, напоминающая ту, что была у Выдрова в сиротском доме, только размерами больше, включая кристалл, располагающийся на ее вершине.
— Чуть не опоздал, — двери за нами с грохотом распахнулись, и в комнату вошел мужчина с стильном дорогом черном костюме, начищенных до блеска ботинках и с тростью, которую он просто держал в руках, не используя ее по назначению. Я только взглянул на его лощёное лицо, как сразу понял, кто именно почтил нас своим присутствием. Дети графа Сапсанова были очень сильно похожи на отца, вот только боль и страдания скрывали надменность на их лицах. Хотя, есть вероятность, что до этого состояния они просто еще не доросли. Возле комнаты остались несколько охранников, которых Сапсанов остановил властным жестом руки, не позволяя зайти за ним внутрь. Граф встал недалеко от стола, рядом с женщиной, которая смотрела на вошедшего совершенно безэмоционально, собственно, как и на всех остальных. Сапсанов же в это время, изучающе смотрел на меня. Как будто уже подсчитывал дивиденды, которые он может с меня получить. С детства терпеть не мог таких людей. Я уже хотел было плюнуть на все и заявить о том, что остаюсь в училище, и ничьи подачки мне были не нужны, как Шмелев довольно тихо проговорил:
— Константин, начинай, что делать, вы знаете.
Я подошел к пирамиде и положил ладони на ее основание, выжидательно глядя на кристалл, который должен был показать, на что я, собственно говоря, был способен. Зеленый луч ударил из вершины кристалла, ярко осветив небольшую комнату. Я уже хотел, было, убрать руки, но в этот момент из кристалла пробился второй луч, ярко красного цвета. Сначала лучи располагались параллельно друг другу, но затем начали переплетаться между собой, освещая комнату каким-то неестественным светом. Когда они, наконец, переплелись между собой, то в воздухе прямо над кристаллом пирамиды сначала засияла цифра пять, следом за которой последовала расплывчатая цифра восемь.
— Это… Потрясающе. — Пробормотал Сапсанов, глядя на то, как угасают лучи, когда я убрал руку от пирамиды.
— Магия жизни, магия огня. Потенциал восемь, текущий уровень пять, — прогнусавила женщина, вновь не проявив никаких эмоций. — Вы приняты. Диана Маринина.
Я посмотрел на Шмелева, который задумчиво наклонил голову, даже не глядя в мою сторону. Удивлённым он не был. Хотя я сам находился в небольшом шоке. Восьмой уровень потенциала из десяти возможных и известных на сегодняшний день в Империи. Даже у императора девятый. Правда, как я понимал, работать над достижением максимального для меня уровня придется много, если не сказать большего.
Луч Дианы был серого цвета. Цифра три и шесть говорила так же о том, что она прошла. Это тоже было довольно неплохо. Даже эти цифры привели ее в щенячий восторг, если бы не Сапсанов, думается мне, она бы носилась по комнате, обнимая от счастья все, что только встретится на ее пути.
— Магия воздуха, уровень три, потенциал шесть, вы приняты. Следующий Петр Маринин.
Парень неуверенно подошел к пирамиде, постоянно оглядываясь назад. Я понял, что никакую проверку он до этого не проходил и все это было для него в новинку. Довольно странно со стороны Шмелева и Выдрова, который, к моему удивлению, отсутствовал на распределении, ориентироваться только на родословную. Диана вгрызлась в ноготь на руке, а Шмелев уже с интересом перевел взгляд на очередного воспитанника сиротского дома.
Когда Петр прикоснулся к основанию пирамиды, в комнате стало заметно темнее и тяжелее дышать. Кристалл долго не загорался, хотя по тому, как Шмелев сделал шаг вперед, было понятно, что еще рано делать какие-то определенные выводы. Я ожидал чего-то другого, но зеленый луч, немного темнее, чем мой, вырвался из кристалла, вернув комнате прежнее освещение. Вылетевший следом за ним голубой, практически прозрачный луч сразу же впитался в зеленый луч, наполняя комнату освежающей прохладой. Цифры несколько раз сменили друг друга, показывая совершенно разные значения, после чего все же остановились на отметке три и семь.
— Магия жизни, магия льда. Уровень три, потенциал семь, — проговорила женщина. — Вы приняты.
Мы с Петром смотрели друг на друга довольно удивлено. Два дара практически идентичных, но огонь и лед делали их противоположными друг другу.
— Какой интересный нас ждет учебный год, — впервые проявила эмоция женщина, как-то зловеще улыбнувшись.
— В смысле ты маг жизни? — прошипел Манул, после чего я снова ощутил рывок и оказался в другом мире. Кот сидел, прижав к голове и без того маленькие уши, и дергал кончиком хвоста, которым
