Не сомневаюсь, именно он подлил яд в мой кубок на пиру! Я, улыбаясь комплиментам, купалась в мужском внимании. Короли вновь пошли в атаку. Актеон сидел справа, Вентурий – на привычном месте слева, со стороны сердца. Не я сказала, сам придумал!
Я же размышляла о поездке. Верховный мою задумку одобрил, обещал прислать лекарей, но я понимала, что лечебницы, как и защитная стена вместе со строительством укреплений, влетят нам в копеечку. Размышляла о письме Наместнику, думала, как бы половчее попросить послабления в налогах. Сделала первый и единственный глоток, на секунду отметив, что кубок подал новый виночерпий, и… острая боль пронзила живот, лишив дара речи. Я выронила кубок, чувствуя, как нечто чужеродное и враждебное парализует тело, словно сжимающиеся щупальца гигантского спрута.
– Руэйд, как ты мог! – выдавила из себя.
Меня подхватил растерянный Вентурий. Увидела, как кинулся в мою сторону Ангус. В глазах друида застыл испуг. Хотела успокоить его, но теряла сознание. Тьма, словно обезболивающее, накатывала, накрывая с головой, унося в мир, где больше ничего нет. Подумала о Варране. Легат расстроится, узнав, что я умерла, не дождавшись его возвращения. Судорожно вцепилась в подаренную цепочку, пытаясь разорвать, но понимала, что не успеет, даже если позову на помощь.
Затем… Затем я металась между мирами. Лежала на полу тронного зала, где надо мной склонились друиды, а на их спины налегал встревоженный народ. Вновь уходила за Предел, но меня возвращали: испуганный Ангус, сосредоточенный Гахарит и всклокоченный старец – Верховный. Из рук друидов лился огонь, затекал в область груди, стараясь выжечь то, что убивало меня изнутри. Я слышала умоляющий шепот Ангуса. Он просил меня держаться, не сдаваться, не уходить. Выжить.
Я боролась. Хотела сказать ему об этом, но не смогла. Тело одеревенело, из горла вырвался лишь стон. Все равно не сдамся! В этом мире у меня было все: и Квинт Октавий Варран, и почти вся моя команда, которую я разглядела в бригантах, и Мара, и старая Бретта, и даже старик Верховный, по прыти не уступавший молодым. Но тьма вновь уволакивала в мир, где влажный майский вечер хлестал дождем по ветровому стеклу, где мощно гудел мотор «Субару», а я сжимала спортивный руль, заходя в поворот у Ведьминой Петли. Нет!.. Только не туда! Я не хочу в мир, в котором умерли все, кто мне дорог!
И вновь – тьма и холод перехода. Задышала резко, увидев сосредоточенного Гахарита, седую бороду Верховного и Ангуса, по лицу которого стекал пот. Сквозь гомон голосов различила плач Мары и крики Руэйда, уверявшего, что он не виноват. Ему ответили звоном оружия.
– Я наложил на нее заклинание одеревенения, – говорил старец. Его рука касалась моего лба. – Сила Великого Дуба держит ее в этом мире, но яд силен. Он не из Альбиона. Я не знаю, чем ее отравили…
– Друид, сделай что-нибудь! – голос Актеона был полон отчаяния.
– Успокойся, караветт! – прозвучал рык Вентурия. – Ее спасут. Поняли, друиды?! Спасут!
Хотела улыбнуться, но не смогла. Кажется, если не спасут, то врачам придется туго.
– В Святилище! – приказал Верховный. – Принесем жертвы Трехликому, он исцелит ее.
– Повозку, сейчас же! – от вопля Прасурга завибрировал тронный зал. – Я понесу королеву.
У него оказалось много конкурентов. Около моего тела образовалась давка, чуть не закончившаяся потасовкой. Выиграл Вентурий. Нес меня, прижимая к себе. Уложил на повозку, которой и правил. В хижине Святилища положил на землю, после чего Гахарит приказал ему убираться. И народ увести, оставив друидов и королеву наедине с Трехликим.
Надо мной вновь склонились друиды. Я чувствовала жар от прикосновений рук Верховного, затем крынку с горьким зельем, которую Гахарит прижимал к моим губам, уговаривая выпить. Сделала несколько глотков, после чего меня долго выворачивало наружу. Вернулась резкая боль в животе, от которой не спасало тепло рук Ангуса.
Затем лежала, проваливаясь то в сон, то в беспамятство. Чувствовала холод земли под спиной и как на меня лили кровь жертвенного животного. Капли падали на лицо, шею и грудь. Хотела увернуться, но не могла. Затем что-то произошло. Послышался шум за стенами, звуки открывающейся двери и взволнованные голоса. Друиды, прервав ритуал, вышли наружу. Вновь голоса, среди них один знакомый… Он все же услышал! Пришел за мной, но друиды не собирались меня отдавать.
– Что с ней? – раздался голос Квинта Октавия.
– Уходи, дракон! Не твое дело! – кажется, Ангус. Голос молодого друида подрагивал от напряжения.
– Что с ней, я спрашиваю!
Легат уже не спрашивал, а приказывал тоном, не терпящим возражений. Мне захотелось встать, выйти и отчитаться. Не смогла. Сломалась на пункте «встать».
– Ее жизнь в руках ее Бога, – ответил спокойный голос Верховного.
– Я спросил, что с ней, друид?! Ранена? Разбилась на колеснице?
Конечно, что еще он мог подумать?!
– Отравили, – ответил Гахарит.
Дело все же дошло до рукоприкладства, потому что Варран попытался войти в хижину. Я услышала звуки разрядов из посохов и последовавшие за ними глухие удары. Кто-то застонал, врезавшись в хижину, а затем сполз по стене на землю. Нет, это просто невозможно! Вновь попыталась встать, но не смогла. Черт!
– Прекратите! – раздался рык Верховного. – Гахарит, убери посох. Успеешь еще…
– Я забираю ее.
– Забирай.
– Но, Верховный! – завопили в один голос друиды.
– Ты – старый пень, Гахарит! – возвестил Верховный. – А ты, Ангус, – молодой!
Я не удержалась от смешка, который вызвал новый приступ боли. Что это нашло на Верховного?
– Так ничего и не поняли? Как были дубами на Англси, так ими и остались! – буйствовал старец. – Учил я вас, идиотов, учил…
Я жаждала объяснений, но вместо этого дождалась, как меня подхватили на руки.
– Аэлика! – шепнул в ухо легат, быстро поцеловав в висок. – Скоро! Потерпи немного.
Вышел со мной наружу. Я нашла силы, чтобы открыть глаза. Надо же, вечер, и звезды на чистом небе, и две луны, к которым стала уже привыкать.
– Теперь улетай, дарриец! – проговорил Верховный. – Вернешь ее завтра, к закату. Я буду ждать в Святилище. Если опоздаешь…
«Превратишься в тыкву», – хотела добавить, но не смогла.
– Не опоздаю.
– …или же королева умрет у тебя на руках… – в голосе прозвучала угроза.
– Если она умрет, – раздался спокойный голос Варрана, – то я уйду за ней.
Я растерялась, но решила, что ослышалась.
– Но она не умрет, не позволю, – добавил мужчина.
Затем сразу же очутилась в воздухе, опять прозевав момент перевоплощения. Как он это делает! Заработали мощные крылья, унося навстречу ночному ветру. Кажется, я опять потеряла сознание. Или заснула. Не знаю, никогда не спала в самолетах!
Очнулась от запаха, такого сладкого и тяжелого, что, казалось, лежала посреди поля благовоний. Аромат окутывал с ног до головы, щекотал нос и резал глаза. Не удержавшись, чихнула. Открыла глаза, уставилась в полумрак. Собравшись с силами, повернула голову. Я лежала на каменном возвышении в темном просторном помещении, освещенном мерцанием далеких факелов. Справа и слева убегали в темноту массивные мраморные колонны. Рядом полукругом были расставлены бронзовые чаши, из которых поднимался дымок благовоний.
Странно, как я сюда попала? Последнее, что помнила, – ночь, ветер и шум крыльев. А тут… Такое чувство, что находилась в храме, причем лежала на алтаре.
– Очнулась? – услышала встревоженный голос Квинта Октавия. Мужчина склонился надо мной. Его лицо выглядело сосредоточенным, даже отрешенным. В полумраке черты казались жестче, строже. Он выглядел старше, чем я помнила. Хотя что я знала о нем? Ни сколько ему лет, ни… Ничего! – Как ты себя чувствуешь?
– Жива, – прошептала в ответ. – Сил нет совсем, но уже не так больно.
Попыталась поднять руку. Удалось с третьей попытки.
– Хорошо, – отозвался мужчина. Кроме его присутствия, ничего хорошего в происходящем я не видела. – Скоро все закончится. Тебе станет лучше.
– Где мы? – спросила у него, потому что не могла отделаться от мысли, что лежу на алтаре. – Что закончится?
– В святилище Митры. Это бог моего племени. Что бы ни происходило и что бы я ни делал – не бойся. Так надо, – предупредил мужчина.
Хотела сказать, что давно уже ничего не боюсь. Тем более рядом с ним. Квинт Октавий легко прикоснулся к моему лбу, шее, запястьям. Его пальцы пахли мускусом. Затем в руке блеснул кинжал, и мне стало не по себе. Легат провел лезвием по своему запястью. Затем по моему, на что я ответила протестующим стоном. Соединил наши руки, смешивая кровь. Место пореза отозвалось огнем, затем жар побежал по венам, словно кровь дракона, смешиваясь с моей, брала в плен тело, выжигала яд, придавала сил. Я чувствовала себя в крайней степени странно. Легко, словно очутилась в невесомости. Вскоре даже боль прошла, и я захотела встать.
