Вот только Япония не Россия, территория много меньше. И естественным ответом со стороны любой армии вторжения будет война на полное истребление. Как на Карафуто, где русские согнали все японское население в особые лагеря – и легко представить, что с ними будет после, взгляните на места заключения пленных англичан и американцев в Японии! Скорее всего, ни Карафуто, ни Курилы они нам уже не отдадут – в Европе русские поступали по правилу, «где ступила нога нашего солдата, там уже наша земля» (вполне по-японски!), на этих условиях они заключили мир с Финляндией и требуют того же от норвежцев. Продолжая сопротивляться, мы с большой вероятностью утратим Хоккайдо, особенно если Сталин о своих бывших подданных вспомнит[14]. И будет страшная мясорубка, которая захлестнет северные территории и неудержимо покатится на юг, не оставляя ничего живого. Итог будет еще гибельнее, чем при принятии капитуляции, какой бы тяжелой она ни была! И когда все стихнет – не останется надежды, что Япония когда-нибудь восстанет из пепла, потому что некому будет ее поднимать.
Да, японский народ терпелив, и ему не впервой отстраивать свои разрушенные дома и восстанавливать прежнюю жизнь, после землетрясения, тайфуна, цунами. Вот только что делать, если надвинется цунами высотой с гору Фудзи, после которого вообще не останется живых?
Любой ценой необходимо избежать такого конца! А значит, оставалось одно – полная капитуляция и подчинение всем требованиям противников. Если народ страны Ямато выживет – останется и надежда.
Хирохито хорошо знал историю. Когда-то монголы, от нашествия которых Японию спас лишь Божественный Ветер – тайфун, вовремя уничтоживший флот вторжения, – завоевали соседний Китай. Китайцам пришлось покориться и жить под властью чужеземных варваров более ста лет. Но со временем сила завоевателей ослабла, китайский народ поднял восстание и сверг династию угнетателей, а Китай вновь стал великой державой.
Так и Япония когда-нибудь снова станет свободной и победоносной, пройдет пятьдесят лет, сто или больше… Возможно, сам Хирохито не увидит возрождения родной страны, но сейчас он сделает все, чтобы потомкам было что возрождать.
Хирохито дождался того момента, когда члены Совета постепенно замолчали и повернулись к нему, ожидая окончательного вердикта, и тихо произнес фразу, вскоре ставшую знаменитой.
– Продолжение войны может иметь своим единственным результатом уничтожение японского народа и продолжение страданий всего человечества. Кажется очевидным, что нация не в состоянии более вести войну и ее способность защитить свои берега сомнительна. Пришло время «вынести невыносимое». Япония должна принять условие безоговорочной капитуляции.
Подполковник Цветаев Максим Петрович, 56-я гвардейская танко-самоходная бригада
Вот он – Порт-Артур. К которому мы, как к Берлину, шли. Отчего-то казалось, вернем его, восстановим историческую справедливость – и конец этой войне.
Путь по Маньчжурии запомнился мне, прежде всего, пылью, лезущей во все щели, а также в нос, рот и глаза. В экипажах те, кто ехал по-походному, высунувшись из люка, то надевали мотоциклетные или летные очки, а у кого не было этой полезной вещи, те предпочитали наблюдать через тримплекс, видно было немногим хуже. Но как дожди пойдут, то дороги в болото превратятся, так что нам еще повезло. А собственно боев почти и не было – так, стычки головных дозоров с кучками фанатиков, пытавшимися нас задержать. Странно, но японцы даже мосты часто не минировали – хотя на их «живые мины», смертников со взрывчаткой, мы насмотрелись достаточно. Потери в технике от них были редко, мы еще с Европы привыкли сажать на броню автоматчиков, и какие тогда шансы у самоубийцы даже пять шагов пробежать и не словить пулю? Конечно, если не зевать. Бывало еще, что японцы лежали у дороги или даже прямо на ней, притворяясь убитыми, – так что дозор очень скоро стал стрелять во все подозрительные тела, которые и взрывались иногда.
А настоящих боев помню лишь два. Один, когда настигли отступающую японскую колонну, – но когда наша бригада подошла, все было уже практически закончено, даже пострелять почти не пришлось. Второй раз было серьезнее, японцы укрепились в деревне, силами до усиленного батальона, даже с артиллерией и танками. Так, что с ходу смять не получилось, пришлось разворачиваться в боевой порядок и брать деревню штурмом. Китайцев было жалко, в чужом пиру похмелье, но снаряды не разбирают, особенно если сначала по площади залпом «катюш» накрыть, а после бить по каждому сараю, откуда раздастся хоть выстрел. Пушки у самураев были слабенькие, вроде наших сорокапяток, и еще несколько дивизионных, на высоких железных колесах, как в фильме про революцию и Гражданскую. А вот из танков один оказался «пантерой», и даже сумел подбить Т-54 головного дозора, – хорошо, экипаж выскочить успел! Мы эту «кошку» и сожгли, наш певец Скляр отличился, прямое попадание с тысячи ста метров, – а японцы нам не ровня, ну кто же с одного места, пусть даже удачно выбранного, стреляет, позиции не меняя совсем? Хотя, может, у них мотор сдох или ходовая, вот машину в засаду и поставили? Уже не понять, после того как у них боекомплект рванул – и кто там был, японцы или немцы, нехай их Аматэрасу сама сортирует!
Может, у других и погорячее было. Но я лишь за наш передовой отряд 59-го корпуса говорю, в котором наша бригада, – чему сам был свидетелем. У перешейка те самые Цзинджоунские позиции, что Степанов в романе «Порт-Артур» описал, мы были 24 июня. Тут у японцев было подобие обороны, укрепрайон, построенный еще до того, как они Маньчжурию захватили. Так что наши войска приостановились – думали тогда, сейчас тылы подтянем – и вперед. Бои местного значения были – поскольку самураи свою полосу обороны спешно укрепляли, и сами, и толпу китайцев с лопатами согнав, ну а мы, естественно, старались помешать. В первый день над нами даже японская авиация появлялась, но уже 25-го числа наши это безобразие прекратили, 26 июня мы увидели в небе «илы»-штурмовики в большом количестве, а еще прибыли «бронегрызы», 8-я ШИСБР, и боеприпасов подвезли, так что дело пошло веселее. В сорок пятом у нас уже научились людей беречь, сначала обстрел и авиаудары, лишь после пехоту в атаку, и не абы как, а по правильной тактике. Тогда я снова, после Зеелова, увидел действие бомб и снарядов «объемного взрыва», вроде и возле дота рвануло, а внутри мертвые все, убило перепадом давления.
И тут 27 июня японцы парламентеров присылают. Я на тех переговорах не присутствовал, – но очень быстро известно стало, о чем там говорили – и секретом особым это не было объявлено, и политработники прямо цитировали, да и переводчики, и писаря тоже люди, друзей имеют. Будто бы их император объявил о капитуляции – так что конец войне! Ну тогда, вы оружие кладете, мы входим в Порт-Артур? Нет, отвечают, их командование разъяснило, по какой процедуре все должно происходить, чтобы по самурайской чести. Все остаются на позициях, какие на этот момент есть, – а когда мир окончательно будет подписан, тогда японские части вывозятся домой, где оружие и сложат. Мать-перемать, что ваше командование решило, это ваши проблемы – нам оно не указ! Или вы сдаетесь, раз император согласился, или будет штурм! Дальше разные версии, кто-то из наших, что про их императора сказал, – так главный из японцев чуть за саблю не схватился, а затем прорычал, что скорее Япония погрузится в море, чем истинный самурай склонит голову перед проклятыми гайдзинами (слово, у них обозначающее то ли варваров, то ли вообще дикарей). Так и разошлись – вернулись парламентеры назад, мы же не фашисты, чтобы законы войны нарушать?
Три дня было затишье. В штабе корпуса слышал, что КВЖД и ее южный участок ударными темпами под нашу колею перешивают, и вот завершили наконец. Прибывали лишь новые части, причем не столько пехота, как артиллерия – например, гвардейская минометная бригада особой мощности (не путать с «катюшами», те просто гвардейские минометчики, а «особой мощности», это «тюльпаны»), или корпусные артполки, калибра 152 и 203 – сам видел, как пушки стояли буквально колесом к колесу, как при взятии Берлина. Прибыла даже железнодорожная батарея 180-мм транспортеров, морские пушки, как на крейсерах, от японского флота нас прикрыть – если по сухопутным целям «тюльпаны» и эффективнее, и дешевле? А еще в небе очень часто кружились разведчики, их ни с чем не спутаешь, когда одиночный Ту-2 или Пе-2 на ту сторону летит, сопровождаемый парой или звеном истребителей. И «рамы» ФВ-189 над передним краем, цели берут пока на карандаш. Ясно было, что скоро начнется!
И знаете, мы как-то не особо и сожалели, что самураи капитулировать отказались. Хотелось, конечно, чтобы скорее войне конец, и домой. Но так уже было вбито в нас про «героев Порт-Артура», что войти туда без боя… ну вот представьте, вы бы к экзамену долго готовились, даже не для аттестата, а лично себе показать, что способен и достоин, – и вдруг вам документ кидают просто так, даже не спрашивая? Отказываться, может быть, и я бы не стал, – но вот на душе было бы что-то не то! Ну и в войне этой мы разогнались уже, как товарный состав, сложно остановиться, привыкнуть, что нет обстрелов и бомбежек, для нас это уже как норма было тогда. Японцы сдаваться отказываются – ну, им же хуже!
