Мы с Васечкой сегодня пойдём на день рождения к спартаковцу Никите Симоняну. Пока Колобок плещется под душем, я случайно прочитал про планы Васечки на этот год — бросить пить(приписка "в больших количествах"), выучить немецкий, английский и французский, начать сочинять книгу про футбол, сшить из дядькиного тулупа пальто, шубу, ну хоть что-нибудь сшить. Запломбировать верхний зуб и сделать предложение Инге, Тане, Хае, Рите, Аде. Закончить десятилетку в... (предложение не закончено...)
Думаю что и на следующий год его планы будут примерно такими же.
У подъезда, пока я ждал Васечку, меня отловила Маша Колыванова, пришедшая с целью поздравить с победой в Первенстве, как нужно(где только адрес то узнала, убью Колобка). А эта лыбится:
— Юра, наконец то я снова вижу тебя. А то говорю с тобою только во сне... Пригласишь?
— Ты это брось. Чего хочешь?
— Поздравить хочу. Можно?
Как она умеет поздравлять я уже знаю по Сандунам. Говорю, что у меня вечером срочное дело и страшными глазами смотрю на подошедшего Васечку. Тот мямлит:
— Очень срочное.
Но, та не отстаёт:
— Ну, давай хоть в чайную зайдём, вздрогнем.
И хлопает Колобка по плечу. Тот с надеждой смотрит на меня.
— Хорошо. — отвечаю, — Но, только по одной рюмке.
После второй рюмки, расслабившись, я рассказываю моим собутыльникам историю, что вот мол ходит по Москве влюблённый бухгалтер и ищет нашу Машу. Заходит в музыкальный салон месье Жана и...
Пою им песню, как я считаю тихонько... https://youtu.be/Ewvue4Y9vaM?t=2
Народ в чайной перестал болтать и, после окончания песни, поаплодировал мне — мастеру плагиата.
Отправив Машу, проверять качество пришедших нейлоновых чулков Дю Понт, мы с Васьком двинули на именины к Никите Симоняну. Двадцать пять лет — это не хухры-мухры. Присутствовали его уже тёплые одноклубники Сальников, Парамонов, Нетто, а также лысеватый защитник московского "Торпедо" испанец Агустин Гомес — давний друг юбиляра.
Разговоры шли про Симоняна и футбол, который вошел в его жизнь давно, ещё в детстве. На школьном дворе и на пустыре гоняли тряпичный мяч, который делали из старого чулка. Мяч получался так себе, но гонять было можно.
Колобок, осмелев, припомнил, как Гомес в матче Первенства вынес из своих ворот пущенный им со штрафного мяч. Этот защитник был мастером по таким спасениям. А сам испанец, смеясь припомнил, как вместе с другими торпедовцами спасал от своих возмущённых болельщиков продажного судью.
— Это кому же вы тогда дунули? — интересуется юбиляр.
— В Москве динамовцам из Тбилиси продули. — отвечает Гомес, — А я весной с молодёжкой Союза в Испанию поеду... Переводчиком, блин.
Мне это "блин" не понравилось и я включил нимб испанца.
О, а Агустин то уже старлея в КГБ получил. Вот так вот нужно и мяч пинать, и в шпионов играть по-настоящему...
— А мне рассказывали, — продолжает после тоста Никита Симонян, — что весной моего отца торговавшего на базаре в Сухуми, офицеры — спартаковские болельщики начали качать и подбрасывать в воздух за прекрасного сына-бомбардира. Вот только тогда отец и перестал бурчать, что сын выбрал неправильную профессию. Я то в Москве первые три года у тренера Горохова в чулане жил. А теперь вот новая квартира...
Я осматривал после прихода Никитину двушку. Потолки невысокие, комнаты маленькие, мебели маловато. Но, лиха беда начало. Наживёт, было бы здоровье.
Я пожелал, чтобы Никита был не только великим игроком в советском футболе, но и великим тренером.
— Поступай в спортивный институт, как я. Образование пригодится, — говорю юбиляру, вспоминая, что он, как тренер брал золото Первенства с московским "Спартаком" и ереванским "Араратом".
Ночью под известную песню, приснилась приставучая Маша Колыванова, видимо, шалят гормоны...
https://youtu.be/3ZovyREWbPU
Глава 12
"Я предпочитаю прозвища именам: по крайней мере, прозвища дают более-менее осмысленно, а имена — как бог на душу положит…"
Макс Фрай, актёр.
Солдаты — самое бедное, самое жалкое сословие в нашем православном отечестве. У него отнято всё, чем только жизнь красна: семейство, родина, свобода, одним словом, всё. Ему простительно окунуть иногда свою сирую, одинокую душу в полштофе сивухи. Но офицеры, которым отдано всё, все человеческие права и привилегии, чем же они разнятся от бедняка солдата? (Я говорю о Новопетровском гарнизоне.) Ничем они, бедные, не разнятся, кроме мундира.
Т.Г. Шевченко, писатель.
13 октября 1951 года. Москва.
"Дед" Маслов, наконец-то успокоился после удаления из сборной. Вызвал меня на разговор перед тренировкой. Сказал традиционные в этом случае слова, что у меня и без него всё получится в главной команде страны, а ему нужно просто делать своё дело в клубе. Ведь удержать золото "выскочкам" бывает намного труднее, чем неожиданно "взять". Я же рассказываю тренеру в очередной раз о схеме "4-3-3". О том, что нужно цементировать оборону и разумно применять прессинг на чужой половине поля. Нужно ещё больше тренировать выносливость, чтобы хватало на полтора часа быстрой игры с множеством рывков и ускорений. Останавливаюсь, боясь перегнуть палку. Хоть "Дед" и спокойно выслушивает все мои прожекты, но даже у металла бывает усталость. А тут, какой-то паренёк учит ветерана футбольным премудростям.
Такое только в сказках прокатывает... Нужно попридержать коней.
— Нет, Юра. — Маслов тушит в пепельнице "беломорину", — Нужно хотя бы эту нынешнюю схему в клубе откатать до автоматизма, а не хвататься за неизвестное. Вот после Олимпиады, перед играми Первенства, может, и начнём изучать. Это вон Абрамов в Корее может любые схемы воплощать на поле. С него и взятки гладки. У него задачи поставлены на 54 год — Азиатские игры в Корее и отбор на чемпионат мира. А с меня, раз уж квартиру дают, — спросят по-полной...
После тренировки и занятий идём с Колобком на местный рынок. Нужно купить свежего мяса и кофе. И то, и другое можно купить в госмагазинах, но там, зачастую, бывают проблемы с качеством продукта из-за неправильного хранения. У частников и кооператоров же в этом плане всё намного строже. Зёрна кофе хранятся в герметичной таре в тёмном месте. Мяса же в продаже, как правило, ровно столько, сколько умещается в специальном холодильнике, а не лежат туши сутками на тележке в подсобке из-за запоя мясника-рубщика.
На табачном киоске плакат. Нарисован мужчина с пачкой "Примы" и антиздоровая речёвка: "На сигареты я не сетую, я сам курю, и вам советую".
В мини-очереди слушаю разговоры покупательниц:
— Хоть бы цену на водку проклятую подняли, может он бы меньше её пил, заразу.
— Не. Это вы с сыном просто станете тогда меньше есть. Он то меньше пить не станет... Вот я... Почему развелась? Я так сильно люблю мужчин, что провести всю жизнь только с одним — невыносимо для меня.
Дамочки смеются, пока усатый мясник отрубает от туши заказанные ими части.
Колобок купил брошюру "Учимся рисовать" и теперь оттачивает своё мастерство на ком попало. В этот раз попало мне. Попозировал ему, пока читал газеты. Я вышел на альбомном листе эдакой авангардистской помесью бульдога и Ленина в профиль. Кроме простого карандаша был только фиолетовый, поэтому лицо получилось, как у "синяка" в милицейском обезьяннике, а блестящие глаза — цвета фрезерованного рашпиля. Колобок, он быстро увлекается чем-то новым и, на удивление, делает большие успехи в этом деле, типа этой барабанщицы... https://youtu.be/NeQqObnCzvo?list=PLKvlpxjMdfp2-qoQ93HV0BgKyWFsln9UN&t=2
