предложила она.
— Это будет выглядеть довольно странно, и обязательно вызовет интерес.
— Придумаем какое-нибудь объяснение. Например, что меня укачивает в воздухе. Или что я боюсь летать.
— Учитывая, где ты учишься, все немедленно в это поверят, — засмеялся я. — Объяснение-то можно придумать какое угодно, проблема в том, как донести его до широкой публики. К нам же с вопросами приставать не будут, а придумают объяснение сами, и скорее всего, правильное. В общем, нет — мы путешествуем на «Бодрой чайке», и этот вопрос не обсуждается.
— Ну не обсуждается, значит, не обсуждается, — вздохнула Ленка. — Давай другое обсудим. Что с тобой происходит, Кени? Ты меня здорово напугал.
— Сам не понимаю, — признался я. — Просто в один момент увидел мир разделённым множеством плоскостей.
— Я это тоже увидела, — махнула рукой Ленка. — Я не про это. Просто ты обычно очень спокойный, даже слишком спокойный, а иногда будто взрываешься. Вот как в этот раз.
Меня и самого начало это беспокоить, но ответа у меня не было. В прошлой жизни никакого особого хладнокровия у меня не наблюдалось — как и любой человек, я раздражался, ссорился с близкими, радовался разным вещам. Был нормальным человеком, в общем, безо всяких стальных нервов. Предположения, отчего я изменился, у меня, конечно же, были — самое вероятное состояло в том, что это результат моей чуждости этому миру. Словом, объяснить это можно было, вот только было непонятно, что с этим объяснением делать, и почему временами эмоции у меня выплёскиваются наружу.
— Не знаю, Лен, — грустно сказал я. — Не представляю, какая здесь может быть причина, вот просто накатывает внезапно, и всё.
— Может, у тебя просто подспудно всё копится, а потом выплёскивается разом?
— Может быть, — согласился я.
Действительно, выглядит правдоподобно, хотя непонятно, почему копится. Может быть, у меня душа не совсем хорошо подключилась, и у каких-то контактов проводимость слишком низкая?
— Тогда мне, наверное, нужно тебе скандалы регулярно устраивать, — сделала вывод Ленка. — Чтобы отрицательные эмоции вовремя разгружались.
— А ты умеешь? — скептически поинтересовался я.
— Да что там сложного, справлюсь, — улыбнулась Ленка.
— Вот заметь, Лен — все нормальные женщины хоть изредка устраивают скандалы, а от тебя я ни разу резкого слова не слышал. Тебе не кажется, что у тебя с эмоциями тоже не совсем типично?
— Не знаю, Кени, — заметно озадачилась Ленка.
— Я, конечно, поговорю со старшими насчёт этого, — пообещал я, — но на самом деле я не думаю, что нам стоит на этот счёт особо тревожиться. Скорее всего, это какие-то эффекты связи душ. Да не так уж сильно мы с тобой отличаемся от среднего человека, и отличия в целом скорее к лучшему. Словом, нет особых причин волноваться, тем более что сделать мы, скорее всего, ничего не сможем.
— Ну ладно, — неуверенно сказала Ленка, — тебе видней.
— Видней, видней, — подтвердил я. — А вот что ты говорила, насчёт того, что тоже видела плоскости? Расскажи подробнее.
— Я не знаю, что там особенного рассказывать. Просто увидела какие-то слегка мутноватые плоские фигуры, а потом что-то дёрнулось, и они исчезли, а тот дирижабль развалился на две части. Ты знаешь, что это было?
— Вообще-то я думал, что это что-то вроде галлюцинации, но раз ты тоже это видела, то скорее всего, это что-то реальное, — я немного подумал. — Ну, или наведённая галлюцинация — кто-то из нас это вообразил и передал другому.
— А если это что-то реальное, то что?
— Могу только догадываться. Например, это могут быть разрывы метрики пространства, где связность нарушена. В обычных условиях это незаметно, но области пространства могут сдвигаться друг относительно друга вдоль такой плоскости сингулярности.
— Слишком умно излагаешь, Кени, — заметила Ленка.
— Когда пытаешься говорить о том, чего сам не понимаешь, всегда получается слишком умно, — пожал я плечами. — Рассказать просто о сложном совсем непросто.
— Неважно, я примерно поняла, что ты имеешь в виду. Надо бы расспросить Алину про это.
— Вряд ли Алина сможет многое рассказать. Родовичи обычно мало интересуются тем, что не относится к их Аспекту. Лучше спроси Драгану, вот она как раз много чем занималась, и вообще многое знает.
— Спрошу, — согласилась Ленка. — Мне было бы интересно с этим поближе поразбираться.
— Эй, это очень опасно, — встревожился я. — Нас ведь точно так же могло разрезать, просто повезло. Да и вообще, какая-то ущербная техника, годится только для разрушения.
— А мы-то на боевом всё созиданием занимаемся, — насмешливо сказала Ленка. — И ты неправ насчёт разрушения. Представь, что ты спокойно переходишь в другое место, просто поменяв отображение областей.
— Замечательно звучит, но только при условии, что получится перейти целиком, — хмуро отозвался я, чувствуя, что она загорелась идеей и отговорить её уже не получится. — Ладно, не будем спорить. Скажи мне, а тебе раньше окружающий мир представлялся в таком необычном виде? И если да, то когда это началось?
— Иногда. Бывало так, бывало по-другому, — она замолчала припоминая. — А началось это, скорее всего, недавно, после пещеры. Не помню, чтобы раньше со мной такое было.
Вот и со мной это начало происходить после похода в пещеру. Иногда окружающее необычно расцвечивалось, а временами некоторые предметы странно размывались. Порой я видел какие-то объекты, которые пропадали, если отвести взгляд. Поначалу я встревожился, но эти видения были нечастыми и никак не мешали, так что я в конце концов решил, что это просто последствия посещения пещеры, которые скоро должны пройти сами. Однако судя по тому, что мы с Ленкой видим одно и то же, вряд ли это галлюцинации. Скорее всего, Сила показывает нам мир с другого ракурса. Или, точнее сказать, мы получили способность видеть другие грани мира — не думаю, что Сила что-то специально нам показывает. Я даже не уверен, что она нас вообще замечает.
— Надо к таким видениям внимательно присматриваться, похоже, что это действительно что-то реальное.
— Если дирижабль на две части разрезает, то куда уж реальнее, — со смешком согласилась Ленка. — Ладно, давай спать, что-то я устала.
* * *
После беспокойного вчерашнего дня уснули мы сразу и крепко, однако в этом безымянном моравском лесу нас никто так и не потревожил. Собственно, мы и выбрали самую глухую полянку, которую только сумели найти в последних сумерках, но было уже темно, и я бы нисколько не удивился, обнаружив утром, что мы заночевали на огороде лесника.
Ночь прошла спокойно, но утром я толчком проснулся от каких-то подозрительных звуков. Шуршание и стуки за бортом ясно показывали, что кто-то вскрывает обшивку. Меня снесло с верхней койки, и ещё в полусне, едва натянув штаны, я схватил пистолет и
