В зале тепло. В верхней части огромные окна. А оттого, что народу много, совсем жарко. И все галдят, болтают, кричат. Как на птичьем базаре. Ходят, ищут свои клубы.
Мы нашли свободное место. Неподалеку от татами. Я отправился регистрировать участников.
А ребята разминались. Готовились к выступлениям.
Среди жюри я встретил Белоухова. И Образцова, знакомый еще с Ашхабада.
— Ну, посмотрим, чему ты научил, — проворчал он. — Не успел еще титул защитить. Хотя бы пару лет. И туда же. Бросился в тренеры. Чему учить-то? Ты же сам еще сопляк. С горшка только слез. Опыта с гулькин хер.
Я молчал. Как говорится, пусть за меня говорят дела.
Уверен, ребята не подведут. Хотя бы пробьются сегодня в четверть финала. Хотя бы некоторые.
— Ладно, иди. — Образцов подписал бумаги. Что-то он слишком ворчливый сегодня. — Смотри у меня, Ермолов. Больно ты самонадеян.
А Белоухов спросил коротко:
— Ну, что там по комсомолу?
Я рассказал про боевые дружины. И про идею с горкомом. Белоухов почесал щеку.
— Хорошо. Работай дальше. Может, где-нибудь да выстрелит, — он имел ввиду не только меня. Видимо, работают и другие агенты влияния. Лоббисты карате. — Желаю удачи. Если твои усвоили хоть каплю твоих талантов, сегодня они покажут. Где рак на горе свистит.
Когда я возвращался к своим, наткнулся на Щепкина. Тот разговаривал с учеником.
— О, Витя, — он отослал ученика подальше. — Давно не виделись. Ну, что там? Когда едем в Париж?
Я кивнул.
— Скоро, сенсей. Скоро. Я уже указал в заявке вас, как тренера. Без вас никуда не поеду.
Щепкин улыбнулся. Мы с ним договорились. Если отпускает ко мне Смелова, Бурного и Крылова, то я беру его в Париж. В качестве тренера. Его кандидатуру должны утвердить.
До этого, надеюсь, мы утвердим свою федерацию карате. И наладим контакты с Японией.
О признании наших поясов и учителей. Хотя, зная японцев, сразу скажу. Еще долго дело будет стоять на месте. Ждать тщательных проверок.
— Ну, давай, тогда, — Щепкин хлопнул меня по плечу. — Ты своих привел? Как они там? Научились? Смотри, не дай бог, встретятся на татами. Мои же порвут твоих. На куски.
Ага, как же. Я покачал головой.
— А это еще увидим.
Щепкин коротко хохотнул. За его спиной я увидел Гусева и Мельникова. Моих старых знакомых.
Тоже боевые товарищи. Но предпочли остаться с Щепкиным. Они коротко кивнули мне. Ого, уже коричневые пояса оба.
— Давай, давай, — Щепкин не терял оптимизма. — Сам ты в этот раз выступать не будешь? Правильно я понял?
Я кивнул. Попрощался с бывшим учителем. Пожелал удачи. И пошел к своим ученикам.
Те уже закончили тренировку. Стояли, смотрели по сторонам.
Оно и неудивительно. Многие первый раз на турнире. Все в диковинку.
Время десять. Соревнования начались.
Как обычно, сначала соревнования по ката. Все делают обязательное отборочное ката. Гэкисай се. «Напасть и разбить вдребезги».
Мы его отрабатывали. На подготовке. У Куприянова техника страдала. Иногда забывал элементы.
Хотя, на самом деле, ката простое. Я предпочитаю, чтобы ученик лучше демонстрировал то ката, которое знает. Не высшее, но хорошо знакомое. Которое сдавал при аттестации.
Сейчас я с интересом смотрел на процедуру. Кажется, организаторы консультировались с японцами. Все гораздо достовернее. Чем обычно. И формализовано.
Рядом кто-то всхлипнул. Я обернулся. Заметил пацана лет двенадцати. Тощего и рыжего. Лопоухого. По щекам текли слезы.
— Э, ты чего? — спросил я. — Обидел кто-то?
Пацан кивнул. Вытер сопли. Рукавом длинной кофты.
— Не пустили на соревнования. Сказали, формы нет.
Я поглядел на его одежду. Да, действительно. Не по регламенту.
Синие треники. Потертые. Пузырящиеся на коленках. Шерстяная кофта. Темно-зеленая. Вся в катышках.
— А где твое ги? — спросил я. — Без него не пустят. Тренер не сказал, что ли?
Пацан замотал головой. Снова вытер слезы и сопли.
— Ничего не сказал. Он не всех взял. Только тех, кто сбор заплатил. А я все равно пошел. Думал, что пройду.
Я огляделся.
— А где твой тренер?
Пацан указал в сторону.
— Там стоят. Школа «Белый лотос».
Я усмехнулся.
— А, как же. Знаю я эту школу. Ладно. Не переживай. Вот тебе ги. Чуток великовато будет. Но ничего. Переодевайся скорее. И беги на татами.
И достал из рюкзака запасное ги. У меня всегда есть. Для моих учеников. И для себя. Несколько комплектов. На всякий случай.
Пацан засиял. Быстро переоделся. Свою одежду бросил на пол. Рванул было к татами.
— Тебя как зовут-то? — я схватил его за руку. — Мне же надо на тебя карточку сдать организаторам.
— Тимаков Миша, — выпалил пацан. — Ну все, я побежал.
Я кивнул.
— Скажи там информатору, что ты от Ермолова. «Дом леса и водопада». Ог пропустит.
Миша кивнул. И помчался на татами. Я проследил, пустят ли.
Информатор задал пацану пару вопросов. Посмотрел в мою сторону. Я кивнул. Тогда он указал Мише, куда идти. И пропустил. Шкет встал рядом с Коркиным Толей.
Я быстренько договорился с организаторами. О доступе. Соревнования еще не начались.
Представитель спорткомитета как раз толкал речь. Долгую. О том, что карате поможет будущим строителям коммунизма.
— Ладно, посмотрим, как выступит, — проворчал Образцов. — Ты не мог раньше представить документы, что ли? На этого Тимакова.
Поворчал, но согласился. И внес Мишку в список участников.
После речи участники крикнули «Осу!». Они стояли в позиции фудо дачи. Старший судья скомандовал: «Маватэ!». Судьи развернулись.
— Шомен-ни рей! — скомандовал старший судья.
Все поклонились. Разом сказали «Осу».
— Шушин-ни, рей! — сказал старший судья. Плотный высокий дядька с редкими русыми волосами.
Все судьи и участники поклонились ему. Снова сказали «Осу!».
Затем по команде ведущего все участники выстроились в колонны. Приветствие закончилось. Все готовы к выполнению ката. Снова встали в фудо дачи.
Судьи заняли места за столиком. Участники стояли перед ними. В белоснежных кимоно. С белыми и цветными поясами. Поклонились и сказали «Осу!».
Судья достал карточку. Объявил ката:
— Гэкисай се!
Ученики повторили название. Затем по команде судьи приняли позицию мусуби дачи. Закрыли глаза. И выполнили мокусо. Технику безмолвной медитации.
Я глядел на учеников. Давайте, сосредоточьтесь. Эта медитация должна помочь. Справиться с волнением.
Затем старший судья скомандовал:
— Гэкисай се могоре йой! — что означало Приготовиться к выполнению ката. Без счета.
Участники турнира открыли глаза и встали. Приняли стойки йой дачи. И выполнив активное дыхание ибуки.
— Хаджиме! — скомандовал старший судья.
И все начали выполнять ката. Гэкисай се иногда называют «штурм и крепость». Начинается с хидари учи укэ. То есть, рубящий блок изнутри наружу. С левой руки.
В комплексе двадцать элементов. Заканчивается боковым блоком мае маваши укэ.
Мои ребята вроде выполнили неплохо. Особенно Смелов, Бурный и Гончаров.
Ну, и Оксана тоже. В белом каратеги она смотрелась великолепно.
После выполнения все опять встали в мусуби дачи.
А затем судьи объявили оценки. Мои получили одни из самых низких. Пять, шесть, максимум семь баллов. При десяти. Вот дерьмо.
У моих ребят вытянулись лица. Ладно, у нас ката не самый главный элемент.
Процедура прощания. Подъем судей. Развороты кругом. Поклоны в разные стороны. Начиная с передней линии.
— Осу! Осу!
Поклоны старшему судье. Выход с татами. Колоннами.
Я встретил ребят. Лица хмурые. Потрепал Нину по плечу.
— Все в порядке. Разберемся.
Пошел к судьям. Там уже собрались другие сенсеи. Недовольные результатами.
Образцов сунул мне карточки. Куда они записывали результаты.
В глаза бросились пометки. «Удар выполнен в джодан вместо чудан», «Угол удара 900 от центр. линии, вместо 450», «Лишний вопль киай», «Слишком широкая стойка», «Отсутствие синхронности в криках и перемещениях».
