бы и выпил, то уже явно ничего бы не хотел.
Я глянул на бейджик на ее груди. На верхней груди, потому как под фартуком отчетливо выпирало еще несколько пар. «Розетта».
— Нет, сам, — повторил я, ощущая, словно скрипт залагал.
— Добро. Итого… — она принялась гонять счеты. Всегда казалось, что на таком механизме они гоняют эти шайбы, чтоб создать видимость, пока проходит мыслительный процесс и подсчет.
— Итого девять девяносто сентицентов.
Я протянул ей один свой единственный динар, положив его на стойку.
— Пива на сдачу? — спросила она.
— Да, — кивнул я, не зная, что сейчас увижу: один бокал, или целую бочку.
Розетта достала планшет, на котором принялась быстро все чиркать пером.
— Итак, — сказала она. — Хрок! Жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом, одиночная комната на ночь и кадка без дополнительных услуг. Верно?
— Истинно так, Розетта, — вырвалось у меня само по себе.
— Все сбивают меня с толку эти твои голубые глаза, Вильгельм, но вот это твое «истинно так» возвращает меня на место. Сейчас все оформим, дорогой, в лучшем виде.
Она вырвала бумажку, насадила ее на шпажку, что висела над ней и позвенела в колокольчик.
— АРХИП, ПРИНИМАЙ ЗАКАЗ И ШЕВЕЛИТЕ БУЛКАМИ ТАМ. ИЛИ У ВАС РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО, Я ПОНЯТЬ НЕ МОГУ?
Канат зашевелился и мой заказ исчез в прорези в верхней части стены, которая отделяла кухню от гостевого зала.
— Присаживайся, милый, вон как раз стол освобождается. ЭЙ ВЫ, ДВОЕ! УЖЕ БИТЫЙ ЧАС НИ ХУЯ НЕ ЗАКАЗЫВАЕТЕ В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ. А НУ ВЫМЕТАЙТЕСЬ, У МЕНЯ СТОЛОЛВ БЕЗ ЗАКАЗОВ НЕ БЫВАЕТ! РОНАЛД, ГОЛУБЧИК МОЙ, ПОКАЖИ ГОСТЯМ, ГДЕ У НАС ВЫХОД.
В памяти с именем «Роналд» ничего не выскочило, но тут я услышал громкий скрип. Сначала подумал, что это скрипят двери, вот только звук доносился слева от меня, а двери были по правую руку. Я повернул голову и застыл на месте. Глаза сами собой расширились. Огромный огр, которого я не замечал ранее, встал и двинулся к посетителям, о которых говорила Розетта. В таверне стало слишком тихо. Казалось, что все забыли, как говорить, дышать и двигаться. Видимо, никому не хотелось привлекать внимание Роналда.
Наклонив голову, чтобы не садануться ею о деревянные верхние балки перекрытия, голубчик Роналд подошел к занятому столику.
Он воздел свою руку. Мне казалось, что щас случится страшное. Он просто опустит свою пятерню на них и размажет по полу, а затем скажет, что так и было.
Но нет. Голубчик Роналд положил руку на грудь.
— Господа. Я приношу свои глубочайшие извинения, но вы знаете правила здешнего заведения, — пробасил он так, что от вибрации его тембра дрожало все. Стекла, балки, стены, души. — Если посетитель битый час сидит просто так, то прошу покинуть вас «Рога и Копыта» самым скорейшим образом и не доводить до того, чтоб мне пришлось отдавать команду Чакки.
Кто-то тихо ахнул. До уха донеслось «только не Чакки», а затем «Когда его в последний раз кормили?» На том месте, где сидел Роналд, рядом мирно спал маленький карликовый пудель черного цвета. При упоминании своего имени, зверек открыл свой черный глазик-бусинку, посмотрел на посетителей и снова принялся мирно сопеть.
— Да все-все, уходим, Роналд. Видишь, встаем, — они встали. — И выходим. Все путем, так?
— Верно, — отозвался голубчик огр. — Хорошего вечера, господа.
— И тебе Роналд, — один из них кивнул, приподняв шляпу. — Розетта!
— Да уебуйте уже, святые чресла! У меня посетители! И приходите еще, мальчики, только
