«Неужели это правда? — повторял я про себя, потрясенный горестной вестью. — Неужели я никогда не увижу ее?»
К сожалению, все было правдой — горькой и беспощадной, против которой в мире было бессильно все.
В то утро, ничем не предвещавшее беды, на стареньком разболтанном грузовике девушек-студенток привезли к подножию какой-то безымянной горы, по склону которой, цепляясь за трещины, курчавился жесткий зеленый кустарник.
Разбив палатку и переодевшись во все походное, девушки позавтракали и через несколько минут собирались приступить к сбору зоологического материала.
Сидя на спальном мешке, Сима задумчиво смотрела на широкую, затянутую легким туманом долину. В это время рядом с палаткой, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга, затеяли игру две бабочки, казавшиеся издали белыми, как молоко. На самом деле передние крылья бабочек были такие красные, словно их только что до половины окунули в киноварь или ярчайший пурпур.
— Какая прелесть! — вдруг, увидев бабочек, воскликнула Сима, нагнулась, схватила лежавший возле нее сачок и со словами:
— Обязательно надо поймать их. Быстрей. Все будут так рады!.. — бросилась догонять беспечных насекомых.
А те, не прекращая игры, стали все выше и выше подниматься над склоном горы. Хотя бабочек и не назовешь существами разумными, а ведь они поняли (а может, инстинкт подсказал), что надо уходить от опасности на недоступную для врага высоту.
Хватаясь за кусты, Сима торопливо карабкалась вверх, и были такие моменты, когда бабочки подпускали ее на близкое расстояние, Сима взмахивала сачком, но каждый раз они успевали увернуться и отлететь в сторону.
Вот Сима достигла вершины утеса и оттуда взглянула вниз, где виднелись как бы игрушечная палатка и рядом с нею пестрая стайка подруг, больше похожих теперь на детей, чем на взрослых. Приставив к лицу ладони рупором, они звали Симу, делали ей знаки, чтобы она быстрее спускалась вниз, потому, что пора приниматься за работу.
Но бабочки… Надо же их поймать!..
Теперь они летали у самого края скалы, то приближаясь, то отдаляясь от нее, и можно было подумать, что они специально делают так, чтобы подразнить или поиздеваться над своим преследователем.
Стоя на ровном «пятачке» скалы, Сима, не шевелясь, следила за их полетом и терпеливо ждала, когда они подлетят еще ближе.
Наконец, она решила, вероятно, что до бабочек можно дотянуться сачком, взмахнула им резко и сильно и, не удержавшись на своем «пятачке» сорвалась со скалы. Бабочки умели летать, а девушка — нет. Хотя высота и не слишком была большая, но во время падения Сима несколько раз ударилась головой об острые выступы утеса и умерла сразу, не приходя в сознание. Какое горе!
Судьба распорядилась за меня. По новому бросив кости. Или раздав карты. Было немного обидно. Где я сейчас себе такую невесту еще найду. И красивую и богатую.
А с другой стороны — не слишком умную, раз сумела погибнуть на ровном месте. Отхватив премию Дарвина.
И хорошо, что это произошло именно сейчас, а не когда мы поженились. Сейчас не будущее, когда есть множество различных гаджетов, облегчающей жизнь домохозяйке. Это в 21 веке девушка может стоять двадцать минут у двери и не понимать как ей войти. И ни сколько не пострадает от этого.
В Сталинский период все же требуются мозги для жизни. А такая девушка сейчас годится лишь для любовной игры.
Допустим сейчас у них в семье есть домработница. Которая все по дому и делает.
Но если бы через год мы поженились, то разве смогли бы держать домработницу? А между тем семейная жизнь сейчас это не грузинский курорт. Все эти керогазы и примусы грозят пожаром, баллонный газ — взрывом, а при печном отоплении — угореть как нефиг делать. Каждый день можно погибнуть. И «Сима — кинь грусть», как ее звали в нашем университете, могла угробить не только себя, но и меня и наших соседей.
Вот такой вот я в душе старый циник.
Что же касается достатка ее семьи, то это все тлен и суета. Это — в сторону. Скоро твердая рука и шустрый ум будут стоить гораздо больше любого богатства. Через пять лет начнется война, Киев превратится в руины, а куча народу погибнет. Где уж тут собирать богатства земные. Надо копить полезные навыки. Что на войне пригодятся. А деньгами фашистам не заплатишь, чтобы они капитулировали. Их убивать надо.
Но все равно я переживал потерю и мне было грустно. А в Киеве все цвело и пахло. Помолодевший, по-летнему нарядный, город был оживлен уличным движеньем, шумом зеленой листвы, обилием солнца и блеском золотых куполов. Вдоль заборов плотной щеткой лезла к свету трава. Звенели трамваи, толпился народ в магазине, на улице… Все торопились ловить момент. Жизнь брала свое.
Глава 12
Итак, я оказался холостой. И бедный на наличку. Так как, когда я рассчитался с бухгалтерией, свободные денежные средства у меня почти закончились. Все было в товаре. А я был в долгах как в шелках, родственники ждали от меня возврата более полутысячи рублей. Стипендию же за летние месяца мне должны были выдать лишь в сентябре.
Что прикажете делать? Я снова поехал к «дяде» Кухаруку. Здоровенный пес снова встретил посетителя, и опять повторилась обязательная для всех процедура. Жена Кухарука провела меня в пристройку. Там на подрамнике был натянут холст для будущего стенного ковра.
Контуры густейшего сверхтропического леса уже проступили, так же как и поляна у ручья, на которой в целях выполнения плана художественной артели кустарей «Славутич» предстояло появиться соблазнительным нимфам. Для вдохновения Кухарук, превратившийся в добродушнейшего усатого украинского «дида», чередовал ремесло с искусством, что, впрочем, бывало характерно и для более известных маэстро.
Здесь же, в цитадели базарного искусства, я и сдал шустрому родственничку оптом платки по 25 рублей штука. Ерунда, двадцать индийских платков на огромный город — слезы, разберут и будут просить еще. Так что дядя рассчитывал наварить с каждого по пятерке. Тут бумажной мануфактуры людям не хватает, а тут шелка заморские. Подходи и бери!
Пристроил «дяде» же и иглы дикобраза. Навар с них обещал быть бешеным. В процентах. Но слезы в рублях. Сотни две игл дядя обещал раскидать по лоточникам и продавцам сувениров. А так же цыганским коробейникам Неполено и Язаниму, широко известным на рынке по именам Гоча и Мача. Если продавать экзотическую иглу по пятачку то всего получится десять рублей. Из которых на мою долю придется всего три. Остальное уйдет реализаторам.
Оно, конечно, по моему «копиталу» такие рубли мелочь, однако врешь, курочка по зернышку клюет, а сыта бывает, деньги же на полу не валяются.
Что касается монет, то я не мог позволить, чтобы привередливые нумизматы выковыряли у меня раритеты словно изюм из булочек. Надо было продавать все. Так что присмотрев сотню монет, у которых были дубли и поэтому они не могли считаться редкостью, я их пристроил в десяток антикварных лавочек. На комиссию.
Настоящий расцвет антикварных магазинов пришелся в нашей стране на конец 20-х годов. Тогда власти начали через них массовую реализацию вещей, конфискованных в годы революции у аристократии, буржуазии и церкви. Тогда витрины стали напоминать музеи ювелирных изделий, картин, икон и реликвий.
Иностранцы с восторгом описывают выставку-продажу в Москве весной 1927 года большой коллекции яиц Фаберже. Народ тогда массово толпился у витрин, в том числе и пьяные пролетарии в шапках-ушанках, смотрел на это чудо, но купить, естественно, ничего не мог. Сейчас же блеск антикварных витрин несколько потускнел, но все же лавочки еще работают, зарабатывая для страны деньги. А мне больше ничего и не надо.
Школьники мои монеты купят или случайные люди — мне без разницы. Каждый товар найдет своего покупателя. А моим монеткам в среднем полторы- две тысячи лет. А Крым сейчас принадлежит РСФСР, поэтому на территории Украины находится довольно мало греко-римских городов и античных монет. А после, первые монеты стал чеканить только князь Владимир тысячу лет назад. И то это было редкостью. Так как в основном древнерусские князья использовали гривны — мерные куски серебра.
