продолжает выдавливать из себя Наоми: — и потом… это не потому, что у меня есть… у меня нет, но все же…
— Если ты не готова — можешь не говорить. — отвечаю я. Мне не то, чтобы было жутко любопытно, что там на уме у нашей высокоморальной и целомудренной блюстительницы приличий в классе. Такие как она смущаются при одной мысли о пестиках, тычинках, детях, которых находят в капусте и оголенной щиколотке. Вникать во внутренние конфликты пуритан мне не с руки.
— Нет — староста выпрямляет спину и смотрит мне прямо в глаза: — я должна! Я — староста, в конце концов!
— Ну, тогда — давай, выкладывай.
— Кента-кун, пожалуйста научи меня тому, что ты знаешь о мазохизме и садизме! — наконец выпаливает староста и склоняется в глубоком поклоне, ее длинные черные волосы собраны в хвост на затылке и я вижу, как пламенеют алым цветом ее уши.
— Э… — говорю я, глядя на ее затылок: — а ты уверена, что в обморок по дороге не упадешь? И …
— Полагаюсь на вас! — не разгибаясь говорит Наоми-тян: — пожалуйста, позаботьтесь обо мне!
Нет. Конечно же нет. Нет и нет. Вот чего мне только не хватало — так это лекции о сексе несовершеннолетним японским школьницам читать. Сама идея уже казалась подозрительной, из разряда «скользкой дорожки» и «коготок увяз всей птичке пропасть». И вообще, повадился кувшин по воду ходить, тут ему и конец настал. Почему-то интуитивно я был против. Начать с того, что у меня проблемы с критическим восприятием окружающей действительности, что я лично списываю на гормональные изменения и чувство легкой эйфории после «воскрешения» и «попадания» в молодое тело, плюс бардак в голове после слияния памяти Кенты и моей. Сесть и сосредоточено подумать о своем положении, обдумать стратегию новой жизни — все было не с руки, а это верный признак того, что я избегал об этом думать, предпочитая заниматься чем угодно, но только не этим. И тут тоже — организм как-то уж слишком резко воспротивился идее.
Глядя на старосту, все еще склонившуюся в поклоне, я понимаю, что и отказать, просто сказав «нет» — тоже не вариант. Японцы вообще очень редко говорят «нет». Существует невероятное множество способов намекнуть что ты не хочешь этим заниматься… но в силу социальной неловкости самого Кенты — у него такие ситуации обычно заканчивались тем, что он попросту брал на себя очередные завышенные обязательства — стать ответственным за украшение класса на праздники, например, или там внеочередное дежурство. Он не умел отказывать. Я умею, но не будет ли это слишком большим культурным шоком? Конечно есть вариант «предоставь ка мне оленя, чтобы золотом рога»… но сперва попробуем мягко.
— Наоми-тян — кланяюсь я в ответ, играя во все эти игры: — к сожалению у меня сейчас трудный период, я отстаю в учебе и клубной деятельности, и сейчас я намерен сменить клуб и не знаю, насколько у меня будет время для такого. А изучение подобного рода вопросов требует достаточного времени.
— Ничего страшного, Кента-кун — выпрямляется староста и перестает напоминать своими щека и ушами варенную свеклу, тут она в своей стихии, организация процесса обучения и прочее: — мы можем заниматься в свободное от учебы время, а кроме того взамен я могу подтянуть тебя по другим предметам.
— И … — мягко не подействовало. Придется надавить. Вспоминаю свою младшую сестру, вот кто у нас социальная акула. Как там — «ты пришел угостить меня парфэ, но ты делаешь это без уважения».
— Если мы будем заниматься обучением, вам придется меня слушаться, Наоми-тян — продолжаю я: — это поставит нас в положение «учитель — ученик». Вы же понимаете… — я делаю длинную паузу, пусть у нее у самой голова поработает, пусть она сама себе представит как я ей лекции читаю, а она записывает в тетрадку — кому охота ниже на социальную ступеньку становится. Она и староста-то только потому, что ей командовать нравится и власть ощущать, она на такое в жизнь не пойдет. Кента ее знает чуть ли не с детского садика и она всегда такой была — властная, амбициозная, порой резкая, не привыкшая углы срезать. Склонить голову перед Кентой, ее одноклассником… не, не верю. Как результат — она откажется от своей дурной идеи, а у меня появится время разобраться с самим собой, своим социальным статусом, своей рукой, своими рефлексами и своим телом. И выработать стратегию. А еще может быть — поухаживать за Мидори-сан, вот уж кто притягивает меня со страшной силой, вчера даже снилась ночью, чертовка. В своей кокетливой шапочке и в белом халатике с бейджиком… правда во сне этот халатик был очень прозрачный, да и не удержался на ней долго. Просыпаться не хотелось.
Почему это происходило? Да потому что именно Мидори-сан была для меня сексуально привлекательной — по возрасту и телосложению. А одноклассницы пока еще воспринимались мною как толпа мелких девчонок, по рублю пучок. Буду ли я по-прежнему к ним так относиться, или со временем все же приму своей здешний возраст — не знаю. Но пока, пока ни фоточка Томоко в моем телефоне, ни все эти коленки-лодыжки-щиколотки из-под коротких юбочек — ни черта меня не возбуждали и не вызывали никаких желаний и ассоциаций. Прекрасно понимаю, что это не так и что они все уже подростки и что в их возрасте в Японии уже всякое бывает, но инерция мышления и восприятия — страшная штука. Если куда меня и тянет слюни пускать — так это в отношении Мидори-сан, которая у нас одинокая незамужняя женщина и все такое. Кроме того, Мидори-сан у нас еще и обладательница широких бедер и объемной попы, что для местных редкость. И грудь — тут я понимаю, что в ее бюстгальтере может быть пуш-ап и все такое, не берусь гадать как там все будет, но в своем халатике она выглядит сногсшибательно. Надо бы себе еще что-нибудь повредить… что-нибудь не сильно важное — чтобы ходить в медпункт.
— Хорошо — кивает Наоми: — конечно я понимаю… Кента-сенсей.
— А? — я немного задумался и сперва не сразу понял, о чем это она. А потом как понял! Титул «сенсей» тут не хухры-мухры, это прямо-таки титул. Сенсей — уважаемый человек. Сказав — «Кента-сенсей» Наоми все карты мне
