Ну или Франсуа де Валь может наведаться на плантацию Блеза, и за вознаграждение рассказать о сбежавших рабах. Весь лагерь знал нашу историю так или иначе. Что-то мне подсказывало, что де Валь не забудет о своих словах, как и говорил, а значит, его стоило опасаться. Я не боялся его. Я принимал его всерьёз. И я про него тоже помнил, и не сомневался, что при случае мы наконец выясним, кто из нас прав, а кто нет.
В мыслях я порой возвращался к плантации Блеза и подстреленному надсмотрщику, про которого тоже забывать не стоило. Не факт, конечно, что меня вообще узнают, даже если бы я пришёл к воротам плантации, ведь я больше не выглядел беглым рабом, но проверять не хотелось. Получать клеймо на лоб и возвращаться на грядки тоже.
Беглыми больше никто не выглядел, если не обращать внимания на клеймо. Мы даже негров одели в человеческую одежду, и в цветастых английских рубахах они напоминали мне подтанцовку Майкла Джексона, а не беглых рабов.
Эмильен вёл нас через лес куда-то на север, без особой цели, мы пока хотели только убраться подальше из этих мест. На этот раз, после хорошего отдыха, сытые и выспавшиеся, мы шли гораздо быстрее, не теряя время на обход зарослей, а прорубая себе путь с помощью мачете.
Через какое-то время мы начали спускаться по склонам всё ниже и ниже, а заросли становились всё гуще, и вскоре мы увидели в долине, далеко внизу, сверкающую реку, изгибающуюся между склонами. Зрелище завораживало, ярко-зелёная растительность подходила к самой воде и местами кроны деревьев касались друг друга с разных берегов. Горы на горизонте позади нас смотрелись, как серые тучи, а впереди, где-то далеко, искрилось Карибское море, отсюда видное только как тонкая голубая полоска на границе с небом.
Я почувствовал, как море зовёт меня, словно при виде этой полоски что-то шевельнулось в душе, и морские волны, ударяясь о берег, задели и меня самого. Мне показалось, что я услышал шум прибоя где-то на границе слуха, но это была только игра воображения. Воодушевлённый, я продолжил идти вслед за буканьером.
— Красота-то какая... — протянул я. — Лепота...
— Что? — оживился Шон.
— Красиво здесь, говорю, — пришлось перевести.
— Ну, не знаю, — хмыкнул ирландец. — Видел бы ты, какие в Донеголе просторы...
В Донеголе я не бывал. Да и вряд ли ирландские болота могли бы сравниться с моими родными просторами Южного Урала, где можно было найти виды на любой вкус, от лунного ландшафта до степного разнотравья. Но возражать я не стал, понимая, что каждому из нас роднее и ближе то место, где он родился и вырос. Негры наверняка скучали по своей саванне, Эмильен тосковал по гасконским холмам и виноградникам. Я же начинал скучать по зиме и снегу.
— Куда мы идём? — спросил Шон.
Эмильен неопределённо махнул рукой куда-то в сторону реки.
— Здесь посёлок есть, неподалёку, — сказал он. — Французский. Официальных властей там нет, так что можно не переживать.
Шон многозначительно хмыкнул. Его можно было понять, с его внешностью лучше не показываться властям на глаза. Но лично я был бы не против посмотреть, как живут здешние поселенцы, а может, даже остаться там на несколько дней. Можно было попробовать набрать там команду. Пять человек — это несерьёзно.
Нужны были ещё люди, даже если не выходить в море, а щипать испанцев тут, на берегу. И у меня была идея, как можно совместить приятное с полезным. Вернуться на плантацию Блеза уже как завоеватель. Не просто освободить рабов, многие из которых наверняка пожелают пойти к нам в команду, но и пограбить усадьбу, в которой наверняка можно было найти что-нибудь интересное.
Но эту мысль я пока держал при себе. Слишком свежи у всех воспоминания о пережитом там кошмаре, чтобы просто так взять и вернуться туда. С другой стороны, если спалить плантацию дотла, то каждому из нас станет гораздо легче, ведь в мечтах, лёжа после долгого дня на вонючей соломе, я не раз представлял, как все эти поля, бараки, сараи и усадьба полыхают до небес, а наши мучители горят заживо, запертые в каком-нибудь из бараков.
— Точно в этом посёлке беглых не выдадут? — спросил я.
— Не должны, — сказал Эмильен. — Да и мы, наверное, задерживаться там не будем.
Плантация всё-таки была не так далеко, чтобы в посёлке не слышали про побег. Слухи даже без интернета довольно быстро расползаются.
Мы потихоньку спускались к реке, вблизи оказавшейся довольно мутной, и вышли на пологий, заросший берег. Над водой низко свисали ветки и лианы, среди крон горланили птицы, обезьяны прыгали с ветки на ветку, легко пересекая реку поверху, там, где кроны деревьев с двух берегов почти соприкасались. В воде плескалась рыба, прячась среди коряг и упавших брёвен. Одно из брёвен вдруг ушло под воду и вынырнуло на середине течения, на самом деле оказавшись крокодилом, и я понял, что пересекать реку вплавь лучше не надо.
— Нам другой сторона надо, да? — спросил Обонга, шумно сглотнув при виде крокодила, который снова ушёл под воду.
— Желательно, — кивнул Эмильен. — Но не здесь.
— Веди, — сказал я.
Буканьер повёл нас вдоль берега, вниз по течению, и я не переставал поглядывать на водную гладь. На другом берегу на мелководье стояли красные фламинго, ковыряя длинными клювами ил, и при нашем появлении они, громко хлопая крыльями, начали кричать, будто сороки. Феб глухо зарычал, Шон потянул мушкет с плеча, но я жестом его остановил.
— Ты чего? Они так-то вкусные, — произнёс ирландец. — Чем-то на утку похоже.
— Они на другом берегу, болван, — процедил я.
Шон хмыкнул, но мушкет убрал. Я же любовался красивыми птицами, пока это было возможно, а потом мы отошли от берега, обходя очередные заросли. Птиц и зверей я всегда жалел гораздо больше, чем людей, а убивать подобную красоту просто ради забавы мне было противно. Убить человека, как оказалось, мне было гораздо проще.
Глава 28
Мы прошли вниз по течению несколько километров, не обнаружив по пути ни одного моста или брода. Неудивительно, места здесь оставались дикими и необжитыми. Мы ненадолго остановились на привал, расположившись прямо на берегу, и перекусили вяленым мясом. Обонга хотел было набрать воды во флягу прямо из реки, но едва он подошёл к воде, от противоположного берега отчалил ещё один крокодил, и негр поспешил убраться подальше от берега.
— Вода плохой. Мутни, — сообщил он.
Ответом ему стал взрыв смеха.
Река порой изгибалась и петляла между холмами, иногда нам приходилось пересекать мелкие притоки, текущие со склонов. Иногда я замечал следы на жирной почве, как звериные, так и человеческие, в том числе довольно свежие, но Эмильен, казалось, не обращал на них внимания. Нас никто не преследовал, всё было спокойно, насколько могло быть спокойно в диких джунглях Испаньолы.
Ниже по течению обнаружился брод, во всяком случае, исхоженная тропинка была заметна по обе стороны реки. Эмильен кивнул сам себе, будто нашёл подтверждение собственным мыслям, закатал штанины и подошёл к кромке воды.
Я встал рядом, тоже закатал штанины, потрогал пальцами ног мирно текущую воду. Вода была тёплой и приятной. Единственное опасение вызывали крокодилы или ещё какие твари, но я пока никого не замечал. И это опасение возникало не у меня одного.
— А тут крокодила есть? — обеспокоенно спросил Обонга.
Негры так и держались позади, пока не рискуя приближаться к берегу. Видимо, знали, что может сделать крокодил с неосторожным ниггером на берегу реки.
— Не ссы, — буркнул Шон, подталкивая его в плечо. — Нет тут крокодила.
Лично я бы за это не поручился. Да и кроме крокодилов здесь могли быть и пираньи, хотя я знал, что большинство историй про пираний — выдумки киноделов, и пиявки, и какие-нибудь рыбки-паразиты, и прочее, и прочее. В джунглях вообще всякого хватало. Это нам просто пока везло.
Я первым шагнул в мутную воду, на всякий случай подняв мушкет и пороховницу высоко над головой. Течение здесь было не слишком сильное, берег пологий, но дна не было видно, и поэтому ступать приходилось крайне осторожно, чтобы не угодить в какую-нибудь яму или поскользнуться на камне. Я на мгновение представил, как на другом берегу из зарослей появляется взвод вьетконговцев и расстреливает нас, практически беззащитных, в упор. Антураж тут был подходящий, похожий.
