— С прошлого года ничего не изменилось, — посетовал Лёха, когда Егор заглянул в их кабинет на огонёк. — Сегодня двадцать четвёртое, осталась неделя, ОБХСС из шкуры вон лезет, чтоб до боя курантов добыть одну-две заветные «палки» вроде ненарезки огурца. Мы рвём задницу, чтоб каким-нибудь раскрытием улучшить итоговую статистику. И только следователи ходят в расслабухе, с довольной мордой.
Прочувствовал бы он расслабуху, когда пришёл товар на несколько сот тысяч, водитель — бестолочь, документы левые, пересортица, часть товара с браком, Элеонора на измене после дегустации кокса, Кабушкина хватается за голову — во что я ввязалась… Разумеется, плакаться сыщикам в жилетку по поводу бизнес-проблем Егор не стал.
— Кто-то обещал банкет с продавщицами «Вераса», — напомнил Трамвай, восседавший за столом в форме.
— Потому и забежал. Есть вариант лучше. Главное — свежее. Сегодня новогодний бал в нархозе. Даже если пригласят политех, девиц там всё равно в разы больше. Я вчера крутанулся, м-м-м… Конфетки! Главное, чтоб моя не узнала про спецзадание.
— Узнаю прохиндея. У него — спецзадание, нам — прикрывай? — возмутился Лёха.
— Никакого «прикрывай» не надо. Танцуй, снимай юных торговых тёлочек. Можешь признаться, что из милиции, только соври, что из ОБХСС, и зовут тебя Дима Цыбин. Васе тоже легенду придумаем.
— Я же на дежурстве! — огорчился тот.
— Подменись.
— В пятницу вечером? У нас не следственное отделение, чудес не бывает.
— Ладно, Вась. Мы тебе расскажем, как всё прошло, — пообещал Давидович с ехидцей. — А что у тебя за операция, следопыт?
— Охмурить первокурсницу по имени Оля. Есть шанс, что она знает пацана, организующего автогонки на «Заре».
— Малолетку?
— Лёха, ты не понимаешь. Первый курс не получает койки в общаге. Домашние девочки, дочки директоров промторгов и пищеторгов, они снимают квартиры. Не койку в комнате с хозяйкой, как бедолаги из Технологического, а своя отдельная хата, пусть временная. Цивильная берложка для встреч с парнями. Въехал? Смотрятся они на двадцать, если не на двадцать пять. Курят. Купи, кстати, сигарет хороших, не будешь же угощать «Примой». Оденься пучком. Хоть мент, но ты же из ОБХСС!
— Только в этом году закончил «вышку», — уточнил легенду сыскарь. — Не успел прибарахлиться.
Назначив время и место встречи, Егор вернулся к себе в кабинет.
— Тебя твоя подруга набирала трижды! Многостаночник хренов… — буркнул Вильнёв.
Очевидно, индульгенция на все грехи, обещанная во вторник вечером, к пятнице окончательно исчерпала срок действия.
Элеонора сняла трубку сразу, будто держала на ней руку.
— Да, дорогая?
— Склад промторга товар принял. Но Кабушкиной сообщили, что обещанной отгрузки сегодня не будет. Только в понедельник.
— Вообще кинут?
— Нет, заявка на «Счастье» подписана. Не обманут. Но Валентина чувствует, будет какой-то подвох. А по поводу плохих новостей её интуиция никогда не обманывает.
— Смотрела такой фильм — «Доживём до понедельника»? Я тоже не смотрел. Но название в тему. Дорогая! В шесть за тобой заеду и оставлю тебе машину. Но у меня работа допоздна.
— Какая работа?
— Должен же я и Отечеству служить, не только самой обаятельной и привлекательной. А также единственной.
— С «Песнярами»? — нотка ревности в усталом голосе не показалась естественной, наверно, просто бросила машинально.
— Хуже. Со студентками нархоза. Ты же по себе знаешь мои предпочтения. Быть может, меня даже наградят. Посмертно. Как в «Бриллиантовой руке». Не виноватая я, он сам ко мне пришёл. Ладно, вечером поговорим. Директрису успокой. Разрулим.
Он положил трубку и спрятал лицо в ладонях.
— Если бы знал тебя хуже, подумал бы — ты решил сходить налево ещё до брака, — пробормотал Николай. — Но от тебя всего можно ожидать. Даже работы на пользу следствия в пятничный вечер.
— Особенно в следующий пятничный вечер. Заступаю на дежурство на Новый год. На пару с тобой. Эх… Надо было выторговать освобождение от дежурств на месяц.
— Поезд ушёл, — хмыкнул Вильнёв.
Не дождавшись положенных восемнадцать-пятнадцать, а сбегать раньше семи вечера Сахарец считал недостойным настоящего следователя и при том уровне нагрузки был прав, Егор сложил бумажки в сейф. Не обращая внимания на укоризненные взгляды капитана, покинул кабинет.
Элеонора несколько отошла от вчерашнего, но по-прежнему хмурилась.
— Валентина свезла в бомбоубежище товар, шесть-семь единиц тех же позиций, что в накладной. Но боится выставлять в продажу, пока не получили с базы официал.
Накинув тёплую жилетку-безрукавку, заведующая свадебным салоном стала походить на бесчисленное воинство коллег-торговок, безраздельно царящих в подсобках магазинов СССР. Только лицо, стряхнувшее следы «после вчерашнего», выделялось. Наверно, какие-то женихи, глянув на Элеонору, скептически смотрели на своих избранниц и думали: а не тороплюсь ли я? Вот это она — женщина мечты, да пока без обручального кольца!
— Правильно боится. Могут толкнуть какие-то джинсы или куртку прямо с базы, составить акт: мыши съели. А нам нечем прикрыть левак. Ждём.
Он положил ключи и документы от машины ей на стол, сам вызвал такси.
Угол кабинета занимал плакат с изображением чего-то грузинско-горного и обещанием открыть фирменную секцию по торговле товарами братской социалистической Грузии.
— Егор… Вот скажи. Ты тратишь свои деньги на такси. Время — весь вечер пятницы, а следующую пятницу до субботнего утра проведёшь в РОВД и будешь ловить каких-то преступников. Наверно — поймаешь, посадишь. Но у нас — тоже статья…
— И не одна, дарлинг, — Егор опустился на стул, время до прихода такси позволяло. — Но есть разница. Перепродажа с наценкой, на языке Уголовного кодекса величающаяся спекуляцией, представляет собой обыкновенный бизнес, только государство по недоразумению пытается его монополизировать, а мы и наши коллеги-фарцовщики — не даём. На службе я занимаюсь другим. Помнишь урода Бекетова? Говоришь — не успела с ним познакомиться ближе, до разбитого в кровь фейса… Я достоверно знаю, что он убил минимум двух человек — Ингу Дауканте и поставщика Гиви. Вот таким на свободе не место.
— Ты же его не арестовал. И Инга, и Гиви сошли ему с рук.
— У него была очень мощная крыша, Кабушкина видела этих орлов. Главное разведывательное управление Генерального штаба.
— Валентина говорила про их приход в «Верас». И они отмазывали его от чего угодно?
— Именно. Пока не нарвались на меня. Один вырубил Лёху Давидовича. Я задержал этого гада, отобрал и спустил в канализацию его служебное удостоверение. При задержании как бы случайно вывихнул ему плечо. А потом вместе с его табельным «макаровым» сдал за незаконное хранение оружия. Второй пытался сбежать, я его головой выбил стекло машины, мудак сильно порезался, короче, его увезли подельники. Успели зашить в госпитале, а так… Истёк бы кровью. Не знаю.
— Чем ты сам лучше Бекетова?
— Очень неправильный вопрос, дорогая, — Егор откинулся на стуле, закинув ногу за ногу. — Прощаю, потому что ты уставшая. Московские уроды на меня напали, Бекетов — на Ингу, она мне была симпатична. ГРУшников я наказал ещё раз, через контакты в КГБ, меня они не тронут. А с Бекетовым… В Ярцево братья покойного Гиви, когда забирали его битую «волгу», как бы случайно поймали мой намёк, что на крыле машины — след удара, причём оставшиеся фрагменты краски совпадают по цвету с «шестёркой» Бекетова. Выяснить, что Бекетов именно в эту ночь понёсся в Москву за Гиви, много ума не надо. И Бекетов исчез. Навсегда.
— Вот почему ты не ждешь его возвращения… — Элеонора обхватила голову ладонями. — Начинаю тебя бояться.
— А вот это правильно. Я действительно страшный человек. Страшный для тех, кто против меня. Кто предаст. Что ты там говорила, типа «едва не изменила»?
У неё натурально округлились глаза.
— Что-о-о⁈ Ах, это… Так мы с тобой не встречались ещё. Это через неделю после ресторана с «Песнярами». Пристал один, из бывших. Отказала. Но если бы он был чуть настойчивее…
