если, конечно, что-то со стороны меня не вдохновит. Или кто-то.
Сказав последнюю фразу, она многозначительно стрельнула глазками. Я тут же почувствовал, как морда сама собой растягивается в дурацкой ухмылке. Так, это нехорошо. Опять контроль выскальзывает, как мыло в душе. А ронять его никак нельзя — это чревато всякими не очень приятными последствиями. Не давай ей преимущества, приятель. Вы все еще не друзья.
(конечно, не друзья. мы уже нечто большее)
Изо всех сил я наступил себе на ногу и понадеялся, что Моника это внутреннее смятение не засечет. В кармане завибрировало. Так, сейчас лучше не отвлекаться, мне не хочется ее злить. Запустив вовнутрь руку, я перевел устройство в бесшумный режим.
— Тем не менее, речь сейчас о другом. Я не просто так спрашивала у тебя про установку игры. Примерно в это же время доступ к консоли и исчез. Плюс-минус десять минут. Сначала я подумала, что это мелкий сбой, они время от времени происходят и устраняются так же сами по себе. Но ошиблась. Ничего не помогло. Даже экстренный перезапуск.
Видимо, неспроста стимовская обновка в десять раз раздулась. Может, разраб, который последние годы в хер не дует и припеваючи живет с продажи мерча, решил-таки внести в сюжет что-нибудь новенькое и залатал самый вопиющий баг.
Хотя зачем это ему? Так вся фишка проекта в никуда уйдет, и станет ДДЛК самой обычной ВН’кой, каких на просторах Стима легионы. Да еще и многим проиграет из-за своей… целомудренности. Нет, не будет чел, который с линейки фигурок фармит на задротах миллионы, так себе в колено стрелять.
В горле пересохло, язык присох к небу. Я подпер подбородок ладонью и отхлебнул воды прямо из стоявшего на столе графина. Моника закатила глаза и протянула мне стакан.
— Юри надо было не «Портрет Маркова» тебе дарить, а учебник по этикету, пользы было бы значительно больше, — язвительно заметила она.
— А как ты поняла, что вселенная тебя, ну, в статусе понизила? — проигнорировал я замечание, — что-то произошло?
Моника повертела в руках ложечку для сахара.
— Ничего не произошло. Такие вещи просто чувствуешь, и все. Я даже объяснить не могу, потому что для этого в языке нет подходящих слов. Ты как будто проснулся среди ночи…
— И понял, что все идет по плану, — закончил я.
Она снова смерила меня настороженным взглядом.
— Нацуки была права, ты действительно со странностями. Но раз уж речь зашла о планах, то не расскажешь, что ты делал вчера?
Я замялся. Посвящать ее во все детали своего трипа по окрестностям довольно стремно, но… если для выхода на хорошую концовку мне понадобится всех спасти, то союзник будет как раз кстати. В соло я эту задачу вряд ли вывезу, будем честны. К тому же, раз уж мы сегодня вечером натягиваем по очереди маску откровений, мать ее, почему бы не идти до конца? Отмазка с яйцами все равно не проканала.
— Пытался свалить, — признался я.
Моника прищурилась.
— Так-так-так, поподробнее, пожалуйста.
— А нечего тут рассусоливать. После школы пошел к Хикари-сан, тетке, что в доме с прудиком живет неподалеку. Наплел ей всякого, спросил про отходные пути из города. Потом на автовокзал поехал, хотел тачку арендовать…
— Ты водишь? — перебила меня Моника.
Весь мой водительский стаж за последние лет восемь ограничивался редкими поездками по району на батиной «дэу нексии». Он сам за рулем с четырнадцати лет, жизни без этого не представляет. Поэтому всякий раз, как баки топливные в себе и в «нексии» зальет, сразу горит желанием преподать мне азы вождения. Из-за этого в отчий дом я стал захаживать пореже — учитель из бати как из говна пуля. Но Монике об этом знать ни к чему. Мне ж ее с родителями не знакомить.
— Если б прижало, я бы на дрезине уехал, — хихикнул я, — это не проблема.
— Мне нравится твой настрой, — улыбнулась моя спутница, — но ты бы только зря потратил время, Гарик. Нет никакой железнодорожной станции. Ни в двадцати милях, ни даже в пяти.
Не могу сказать, что сильно удивился. Почему-то это казалось вполне себе вероятным. Геймдизайнеры любят ограничивать локации какими-нибудь штуками типа невидимых барьеров. Ничего им не мешает сделать то же самое и здесь, учитывая, что у игрока свободы ноль. Даже в три гига сложно мир большого размера запихнуть, если там у тебя нет какого-нибудь хитрого механизма процедурной генерации. Не то чтобы невозможно — вон, в недавней Shadows of Doubt справились, просто маловероятно и незачем.
— А что есть тогда?
Наверняка вопрос прозвучал глупо. Но возиться с формулировками никакого желания не было.
— Ничего.
Джаз на фоне уже давно перетек в какую-то веселую босса нову, которая по задумке должна была развлекать гостей и поднимать им аппетит, но по спине от одного слова Моники поскакали мурашки. Целые табуны мурашек. Как стадо гребаных антилоп, затоптавших Муфасу в мультике про короля-льва.
(нет, не вспоминай об этом)
(только не сейчас!)
(ну нахрена⁈)
— Город без названия. Дома без адреса, даже даты никакой… господи, Гарик, ты чего?
Не буду же я признаваться, что меня флэшбеком детской травмы внезапно жмыхнуло.
— Жалко мне тебя, — произнес я печально, заглядывая Монике в глаза, — и девочек. Ну и себя чуть-чуть, на сдачу. Сидим тут, как идиоты, в этой потемкинской кибердеревне. Словно рыбки в аквариуме. Тычемся, тычемся в стекло, а толку ноль. Я ведь понимаю тебя на самом деле. Когда цель вот она, только руку протяни…
— Я не думала, что они себя убьют! — неожиданно громко воскликнула Моника.
Когда официант, шедший мимо с тарелкой супа на подносе, застыл на месте, стало понятно, что акустика в зале неплохая. Все столики поблизости это признание услышали. Соседка, толстая баба с ожерельем на красной шее, покосилась на нас. Моника ахнула и прикрыла рот ладонью. Так, надо бы разрядить обстановку, а то швейцару даже намека хватит, чтоб меня отсюда выставить. И поджопником наградить на прощание.
— Спокойно, мы ставим пьесу в школьном театре. Вот, решили порепетировать чуток, пока ждем наш заказ, — последние слова я нарочито выделил. Пусть поторопятся, собаки сутулые, — не переживайте, пережевывайте тщательно.
Отмазка была так себе, но прокатила. Официант вышел из ступора и понес свой гаспаччо к месту назначения. Толстая дама продолжила рандеву с огромным куском торта. Фух, пронесло.
— А ты неплох,
