Так и не дождавшись Даши к полуночи, Виктор попытался уснуть. Получилось далеко не сразу. Как и прошлой ночью, сон пришел к иномирцу лишь с первыми рассветными лучами, да и тот оказался не таким крепким, как хотелось бы. Постоянные плохие сновидения то и дело вышвыривали Виктора в реальность, заставляя вновь и вновь ворочаться с боку на бок и чуть ли не стонать от безысходности.
Но и наутро Даша не появилась. Да и Джамаф куда-то пропал, не предупредив об уходе. Состояние иномирца сделалось совсем скверным.
К полудню отшельник все-таки вернулся, и, как оказалось, с плохими вестями. Пока Виктор спал, он уходил проверить, все ли в порядке у Даши. Каково же было его удивление, когда на том месте, где вчера стоял лагерь болотника-караванщика, не осталось абсолютно ничего, кроме истоптанного песка, чьих-то обглоданных костей и уже давно затушенных пепелищ костров! Не на шутку обеспокоившись, Джамаф обследовал огромный клок пустыни вокруг того места, где расположился караван, но ни единого следа повозок, увы, не осталось. Виной всему стала сильная ночная буря, изменившая очертания барханов и засыпавшая длинные борозды от колес.
В тот момент у Виктора подкосились колени. Он упал наземь и прикрыл лицо руками. Чувство вины переполняло его через край: ведь он знал, знал, что нельзя отпускать Дашу одну на это самоубийственное задание! И все равно отпустил, особо не колеблясь. Значит ли это, что он плохой друг и боевой соратник? Что делать дальше? Куда ее увезли, что с ней делают и вообще жива ли его подруга?
Джамаф оказался более спокоен. Несмотря на то что он тоже сильно переживал за судьбу девушки, внешне это проявлялось чрезвычайно незаметно. Самообладание отшельника не давало окончательно поставить на себе крест и Виктору в том числе: Джамаф старался обнадежить своего гостя как только мог. Но обнадеживаниями дело не ограничилось – было внесено предложение собрать припасы и отправиться на поиски во все ближайшие поселения; необходимо опросить местных о местоположении каравана с животными – ведь если этот хитрый болотник действительно направляется в какое-нибудь поселение, хоть кто-нибудь да заметит его. А звонкая монета развяжет свидетелям языки.
Собрались в путь мгновенно. Как и в прошлый раз, Виктор надел белый халат с куфией и высокие остроконечные сапоги. Он уже собирался сорваться в путь, но его остановил Джамаф и с легким недоумением поинтересовался, как он собирается противостоять по меньшей мере десятку конников, вооружившись только неуемной злобой и жаждой мщения? Иномирец опешил, но понял, к чему клонит отшельник: тот собирался его вооружить. Джамаф, прекрасно помня о том, что Виктор долгое время учился бою на фламберге, не смог отыскать для своего гостя подобного меча, а один из своих отдавать наотрез отказался, аргументируя это тем, что его стиль боя подразумевает исключительно два клинка в двух руках сразу, иначе эффективность подобного юнита резко снижается. Зато в подвале оказалась довольно старая, вся испещренная царапинами и бороздами от ударов алебарда со столь тонким и длинным лезвием, что оружие можно было спутать с обычной крестьянской косой. Как выяснилось позже, этой алебардой Джамаф впервые убил своего первого противника. И второго. И третьего. И еще нескольких других, прежде чем оружие было заменено на более качественное. Но именно этот экземпляр, так как он был первым, был оставлен на память о былых «делах», о которых отшельник снова загадочно умолчал. По всей видимости, решил Виктор, все это как-то связано с некой «преподавательской» деятельностью Джамафа, что осталась в далеком прошлом. Расспрашивать об этом сейчас совершенно не хотелось. Перед иномирцем в данный момент стояла лишь одна задача, которую было необходимо решить прямо сейчас или же в кротчайшие сроки: найти и спасти Дашу. Спасти Чарли – уже казалось заданием второстепенным. Желание отомстить скользкому болотнику-торговцу вовсе отступило на задний план. Главное – спасти Дашу. По возможности выручить феникса. А затем – затаиться в самом дальнем и темном уголке планеты, чтобы больше никогда и ни во что не ввязываться. Да, решил Виктор, отличный план – на старости лет, или уже на молодости, смотря на какую жизнь посмотреть (да и на молодости ли на самом деле?), отстроить себе домик рядом с быстрой горной речушкой и хвойным лесом, вспахать поле, завести скот и тихими вечерами вкушать аромат чудесной домашней пищи, сваренной наверняка Дашей. «Конечно, Дашей, кем же еще?» – подумал иномирец. Осталось лишь отыскать ее.
Раннее утро в жаркой степи несет в себе много приятного. Уже отступил ночной холод, но полуденный зной еще не взял своих прав. Приятный воздух, легкий ветерок и пока еще не слишком яркие светила дают надежду. К сожалению, недолгую: уже за пару часов до полудня жара вновь расстилается по выжженным палящим зноем прериям, и остается лишь вновь дожидаться мимолетного ощущения температурного спокойствия.
Именно поэтому механик-барон Барвин Сорин собрался в путь с рассветом. Он довольно бесцеремонно растолкал синекожего Сашу и оставил рядом с ним куль со своей запасной одеждой. Рубаха со штанами оказались настолько большими, что их пришлось подвязывать двумя веревками по всему телу. Выглядело, несомненно, смешно: из-под необъятных размеров наряда выглядывает синюшное лицо. Саша был похож на посредственного уровня скомороха, и Барвина этот факт изрядно веселил.
Механик обнадежил тем, что пешком идти не придется. Железнодорожный путь проходит аккурат неподалеку от всех относительно крупных селений этой части герцогства. Проходил бы и севернее, если бы не кордон авельонской армии, который правильнее было бы назвать самой настоящей блокадой.
Сам Барвин называл свое произведение искусства «Красоткой Лесли». И не зря называл: паровоз действительно поражал воображение своей красотой. Он был довольно длинным: в задней части располагались крупная емкость для воды и угольный ящик, доверху забитый черным топливом, в центре находилась будка машиниста, а сама топка с дымовыми трубами, соответственно, возглавляла это великолепие. Вся конструкция обладала гладкими закругленными углами. Саму обшивку покрывал приличный слой отполированного хрома с готической гравировкой по всей площади. Над будкой гордо реял флаг с гербом рода Соринов: голова двуносого сайгака, сраженного меткой стрелой точно в глаз. Девять пар огромных колес выглядели ничуть не хуже колес современных спортивных машин и даже имели некое подобие серых матовых дисков. Сам прицепленный к паровозу открытый вагон был выполнен в той же стилистике, только отличался цветом: хромированное покрытие отливало ярким красным цветом, а гравировка блестела позолотой. Внутри вагона стояли двумя рядами два десятка двухместных скамей из темных пород дерева, застеленных опять же красно-золотыми полотнищами. Кроме того, несмотря на явно пассажирское назначение этого транспорта, задняя часть вагона выглядела боевито: в толстых стенах зияли самые настоящие узкие бойницы, а на полу в длинном ящике лежали три нарезных карабина, четыре однозарядных мушкета, две полные коробки боеприпасов к огнестрельному оружию и даже несколько динамитных шашек. По всей видимости, Барвин, словно следуя старой русской пословице, на бога надеялся, но и сам не плошал. Он предсказывал, что если посреди прерий появится незащищенный транспорт, перевозящий сразу целую кучу людей с их припасами, деньгами и драгоценностями, то ограбить всех сразу станет проще простого. А догнать паровоз на лошадях, в особенности если поезд совершает поворот, будет еще проще. Саша, разглядывая творение Барвина, невольно вспомнил старые вестерны и решил, что если это каким-то образом действительно оказался иной мир, то он входит сейчас именно в аналогичную вестернам эпоху.
На растопку ушло двадцать минут. Пока Саша перекусывал сухариками и запивал их какой-то горькой настойкой, механик активно работал лопатой, загружая уголь в топку. Когда пошел приличный жар, Барвин довольно рассмеялся, да так, что раскаты его смеха наверняка были слышны на всю округу, и жестом пригласил своего незадачливого гостя в будку машиниста. Едва все было готово к отправлению, механик дернул за несколько рычагов, пару раз погудел клаксоном, после чего паровоз тронулся с места и стал медленно набирать скорость.
Воздух в будке мгновенно нагрелся, стало ощутимо жарко. «Если такая жара сейчас, на рассвете, то что будет ближе к полудню?» – подумал Саша, утирая со лба пот. А Барвин, похоже, был к подобной паровой ванне привычен и оттого стоял гордо, выпрямив спину, устремив свой горящий взгляд из-под густых бровей строго на восток, туда, где виднелась цепь крутых гор, тянущаяся от края до края.
