Фёдор Павлович покрутил озадаченно головой и вздрогнул всем телом. Помнить-то он помнил, но до сих пор не мог поверить сердцем и признать разумом новую действительность. Не принимал практичный ум боевого офицера такие объяснения. И в то же время, последние события являлись полным подтверждением словам сына. Мистика? Необъяснимое ведьмачество? Божественное откровение? Только и оставалось, что напомнить:
— Ты только мать не пугай! Я сам её постепенно введу в курс дела! — а потом и пожаловаться: — Ты бы только знал, что в округе творится!.. Такая волна дерьма всколыхнулась!.. Ужас!
— Ну так… с грязью всегда так, — философски рассуждал парень, шустро заканчивая чистку ВМW. — Вроде и ползучая, но скользкая. Да и выть умеет громче всех. Слишком сопротивляются?
— Не без того… Но удивительнее всего, что очень многие вдруг в бега подались. Резко так, отчаянно. Причём такие люди, которых в твоих списках и близко не было.
— Значит, все они там были одной верёвочкой связаны. Кто глаза прикрывал на воровство, кто вообще отмазывал преступников. Оборотни!
— Ещё что страшно: не завтра, так послезавтра со стороны Москвы реакция последует. И какая она будет, представить сложно. Конечно, и в столицу ушли нужные данные нужным людям. Уже сейчас идут аресты, но… Сопротивление нарастает в геометрической прогрессии.
— Да, уж! Сложно там… А здесь у тебя на работе как?
— Вот это обиднее всего! — горячился полковник в отставке. — Мне товарищи категорически приказали не отсвечивать и заниматься только автоколонной. Представляешь?
— И правильно сделали! — резонно отвечал сын, уже отмывая руки под навесным умывальником. — Или ты хочешь бросить всё на самотёк, чтобы дальше хозяйство разворовывали? И так тебе повезло… А стрелять и арестовывать и без тебя кому найдётся! Ладно, пошли ужинать… Там ещё салат с картошкой остались. Плюс гора иных, разных вкусностей. И чайку с медком попьём…
— Откуда мёд взялся? — уже в доме, рассматривая банку, поинтересовался Фёдор Павлович. — Купил?
— В подарок достался, — последовал обтекаемый ответ от сына, который уже стоял в дверях своей комнаты, заглядывая в темноту: — Настенька! Вставай, солнышко! Я уже чайник поставил, устроим второй ужин.
Вскоре и Бельских появилась, не столько заспанная, как слишком задумчивая. Рассеянно поздоровалась с будущим свёкром и пошла на кухню. Уже позже, когда они всё трое сидели за столом, старший Шульга поинтересовался:
— А чего это ты, милая, такая вся… хм, озадаченная?
— Ой, дядя Фёдор! Просто у меня такое ощущение, что голова опухла. Загляну туда и в шоке: столько всего знаю!
— Мм?.. А конкретно?
— Ну вот, например, строение человека. Мы в школе на биологии только поверхностно атлас о строении человека рассматривали. А сейчас он у меня перед глазами стоит во всех деталях, каждый орган знаком, о каждой мышце или кости знаю, все вены и артерии известны…
Хозяин дома вздохнул и с укором глянул на сына:
— Да-а-а, перезанимались. А ведь ещё не поздно вам в клуб наведаться, а? Танцы, небось, в самом разгаре?
— Нет! — сразу возразил сын. — Какие могут быть танцы, если нам надо напряжённо заниматься и отлично высыпаться? Вот когда поступим в институт, да наладим процесс обучения, тогда можно и на танцы ходить, в кино, в театры.
На самом-то деле, Киллайд банально жаждал просто посидеть с возлюбленной где-нибудь в укромном уголке, да нацеловаться вволю. А учёба, с такими резко возрастающими умениями мемохарба, никуда не денется. Ещё несколько сеансов и таких уникальных, грамотных студентов любой институт ухватит руками и ногами. А если постараться, да если мозги Анастасии не вскипят от переизбытка информации, то можно и высшее учебное заведение закончить досрочно. Проходить за год сразу два, а то и три курса. Или сразу поступить на второй курс. Ещё и попутно заниматься научной деятельностью, разработкой новых методик лечения и изобретательством новых видов лекарств. Фармацевтика — наше всё! В этом плане знания Александра Шульги — впереди планеты всей.
Вот и повёл он свою прелесть, якобы домой, прихватив и одну из заготовленных для Бельских сумок. И вечер летний выдался на славу. Тепло, тихо. Темнота интимная. Разве что на перекрёстках улиц горело по фонарю, и то не везде. Молодая парочка шла очень неспешно, присаживаясь «отдохнуть» на лавочки, коих стояло немало возле каждого дома. То в одном месте тискаются и целуются, то в другом. Идиллия. Казалось бы… Ибо не перевелись ещё люди в посёлке, которых жажда приключений не толкала бы к проблемам на одно место.
16 глава
На этот раз попались хулиганы матёрые, великовозрастные, а точнее — оголтелые бандиты. Вначале три человека, подсвечивая себе одним фонариком, прошли мимо. Почти. Потому что луч света скользнул на лавочку, высвечивая сидящих, и довольный голос воскликнул:
— Оп-па! Так это же наш удалец и шустрила Санька! — видимо пояснял своим товарищам: — Ну тот, что драться умеет и моего брательника младшего утоптал в пыль. Лазырь говорил, что потереть с ним хочет.
Троица вернулась, подошла вплотную, нагло слепя юную парочку лучом света. Сумку тоже заметили, сместив вначале акцент именно на неё:
— Вы гляньте только, — хамил второй тип, — как хитро придумано: вроде как целуются, а сами ловко очищают дома наших сограждан. Непорядок!
— Ага! — поддакивал ему третий. — И вроде из приличной семьи детки…
— Но мы шоль без понятия, а? — опять стал распинаться первый. — Не станем шум поднимать, да к участковому ребятишек волочь. И трофеи не реквизируем. Поэтому пусть девка тут посидит, а ты Санька с нами пройдёшь. Большой человек с тобой пообщаться желает.
Шульга не выдержал и фыркнул:
— Этот ваш-то согбенный Лазырь — большой? Ха! Сморчок-мухомор!
Имелся в посёлке некий фрукт, сидевший ещё при царе Горохе. Имя странное, то ли перекрученное, то ли переделанное с собачьей клички Пузырь. Причём постоянно распинался, что сидел за политику и сражался за революцию. Но и Советская власть его не щадила, запроторивала в тюрьмы постоянно. Ну и во время редких перерывов между отсидками почётный зек всеми силами мутил воду в посёлке, создавая этакую ОПГ: организованную преступную группировку. Оставалось только догадываться, зачем он своим шестёркам приказал спровадить к нему парня?
И действовать они собирались бесцеремонно:
— Пошли, малой! — скомандовал самый старший из них, потянувшись рукой к вороту Сашкиной рубашки. Средний проворчал:
— Заодно проучим тебя, что уважаемого человека, заслуженного революционера нельзя обзывать мухомором!
— А сумку всё-таки осмотрим! — добавил самый молодой, направляя фонарик на край лавки и начав раскрывать закидной кожаный клапан. — Вдруг это нас лично обокрали?..
Дальше случилось нечто странное, неуловимое и неразборчивое. Пискнувшая Анастасия сидела на лавочке, сжавшись как воробышек, но глаза от страха у неё так и не закрылись. Скорей расширились, в попытках рассмотреть вечернюю темень. Ещё девушка хорошо ощутила на лице словно дуновения ветра. Или сквозняка. Словно кто-то рядом махнул ладошками. Или мелькнул ботинками. Ну и слух сработал лучше всего: треск, звук ударов, хрип и стоны, хруст ломаемых костей, вскрики, шум падений, какое-то царапание утоптанной дороги.
Бельских уже собралась кричать, призывая на помощь, как ей на ушко полилось нежное воркование:
— Ягодка моя, не переживай, всё нормально и под контролем. Ты ещё пару минуток посиди спокойно, потом пойдём дальше. Мне тут надо напоследок проверить внушаемость этих идиотов.
«Вот он удачный момент для проверки силы своих умений! — думал Киллайд. — Опробую программируемый гипноз с отложенным эффектом воздействия».
Отброшенный или обронённый фонарик, продолжал светить. Но так как оказался в траве, возле самого забора, то и освещение давал никакое, скорей ухудшая видимость. Так что девушке толком не удавалось рассмотреть действия Шульги. Скорей догадываться приходилось и додумывать его странные действия.
