дорогого стоило доказать, что я заслуживаю доверия.
Могу себе представить. Но, чем бы не занимались жрецы, сам факт того, что он обладает силой, с которой борется весь мир, говорит не только о том, что это возможно. А еще и о том, что этому можно обучиться так же, как и всему остальному. И не думаю, что он единственный такой.
— Так, что случилось? — жрец немного успокаивается. — Зачем вам, молодой человек, пользоваться силой хаоса?
— Потому что сейчас это единственный способ защитить себя и близких мне людей, — честно признаюсь я. — И единственная иная сила, которой меня можно обучить.
Не сомневаюсь, что мне никто не даст разрешение пользоваться родовой силой. А остальные возможные учителя очень далеко. Вряд ли я найду ифрита в столице. И тем более представителя народа, о котором никто толком не знает даже на его родине.
Значит, остается только хаос. И человек, который меня им одарил.
— У вас есть основания считать, что вам понадобиться защищаться? Тут, в академии?
— Нармер, я в этом полностью уверен. И вопрос не в том, придется ли мне это делать, а каким образом. Вы можете отказать мне, даже забрать силу хаоса. Это ничего не изменит. Я лишь буду вынужден пользоваться другими возможностями. Которым не обучен должным образом.
Никогда еще в жизни я не был так убедителен и совершенно спокоен. Это не так уж и сложно, когда говоришь искренне. Либо я научусь управлять одной из доступных мне сил, либо буду использовать их, как придется.
Жрец хмурится еще сильнее, пристально смотря мне в глаза. Явно пытается понять, угроза это или простая констатация факта.
— Это разрушительная сила. Сама ее суть в нападении, а не в защите. Я не могу дать такое страшное оружие в ваши руки. Никакая клятва не поможет от влияния хаоса на ваш разум, как только вы начнете им пользоваться.
— А как вы избавляетесь от этого влияния?
— Я жрец Маат. И служу принципам истины и равновесия с самого детства. Я не избавлен от влияния, но слишком хорошо знаю цену даже одной единственной ошибки.
Хтонь, как его уговорить? Я ведь даже не могу пообещать, что не буду использовать силу против людей. Именно для этого она мне и нужна.
— Вы боитесь, что я стану слишком опасен?
— Безусловно станете, — кивает жрец.
— Но я и без этого опасен, Нармер. Силы, которыми я обладаю, не менее разрушительны. Но ими пользоваться гораздо опаснее.
— Вы просто не знаете, о чем говорите, — недоверчиво хмыкает он.
Это даже не решение, а импульс. Не очень то разумный, но и моя просьба за той же гранью. Что мне терять и скрывать, когда вскоре придется показать все, на что я способен?
Миг и нити Нергала опутывают жреца. Пока я медитировал в храме, присматриваясь к своим силам, я понял кое-что про подарок пустынного народа. Эта сила тоже способна поглощать, не дар, а жизнь. Научись я ее контролировать, смог бы это делать почти мгновенно. Но сейчас мне это и не нужно.
Я тяну жизненную энергию из Нармера, медленно и неторопливо. Сеть, учуяв мое желание, пульсирует в такт его сердцебиения. И жрец призывает хаос, нарочно или нет, но сумрачной силы очень много, она растягивает нити и те истончаются.
Сила ифритов охотно отзываются на любимое лакомство. Огненные символы поглощают хаос. И я на секунду теряю концентрацию, чуть не отпуская сплетенную сеть. Потому что ко мне приходит сила хаоса. Прямо к моему источнику и тем крохам хаоса, что лениво витают.
Сила ифритов больше не преобразует хаос в нечто нейтральное. Она отдает мне его в своем чистом виде. Мой шок отзеркаливается и на лице Нармера. Он вздрагивает, чувствуя, как у него забирают силу.
Во мне растет желание взять еще и еще. Не останавливаться, надавить и высушить его полностью. Азарт перемешивается со страхом, меня бросает в жар, дыхание сбивается. Жажда, какой я еще не испытывал, наваливается с огромной силой.
Еще мгновение и я получу желаемое. Голову просто сносит от этого понимания. Нармер сопротивляется, сжав зубы до скрипа. И все, что мне хочется — победить его. Мысль о том, что нужно остановиться, трепыхается крошечным мотыльком на задворках сознания.
Виски пронзает болью и я резко отзываю все силы. Все яростное стремление уничтожить я бросаю в мысленный приказ остановиться. Сила возвращается резью в глазах и даже сердце перестает биться. Но все прекращается.
Только вот теперь во мне силы хаоса хватит на очень большой прорыв. Запах сырой земли ударяет в нос, пока я пытаюсь угомонить этот поток. И только когда сердце начинает колотиться в груди, я обращаю внимание на жреца.
Чуть более бледная кожа и учащенное дыхание — вся его внешняя реакция. Но во взгляде появилось что-то новое. Не страх, а какая-то обреченность. Похоже, я его убедил. Что достаточно долбанутый и без хаоса.
— Я знаю, о чем говорю, — выдавливаю я из себя, нарушая наступившую тишину.
— Это… впечатляет, — Нармер закашливается, не совладав с голосом. — Вы доказали, что достаточно опасны и без моего вмешательства, молодой человек.
А вот в его тоне точно слышна угроза. А демоны с ним, что он сделает? Сдаст совету? В уставе академии ничего нет насчет владения чужеродными силами. Клятву, пусть и бесполезную, я не нарушал. Проклятие вообще притихло, после того, как я стал «одержимым». Может, не выдержало конкуренции. А может, хаос — еще один сдерживающий фактор.
В конец концов, если бог-покровитель рода ничего не имеет против моих сил, то как может возразить служитель богов?
— Я прошу вашей помощи, жрец, — со всем уважением говорю я и делаю поклон. — Не из-за каприза, а по необходимости. Не даст мне соврать Маат.
В последнюю фразу я вкладываю воззвание к богине истины. Не хочу я больше демонстрировать силу, мне нужен учитель, а не надзиратель. Боюсь, еще пара таких выступлений и найдут способ меня убрать из академии.
Боги сегодня ко мне неожиданно благосклонны. Потому что между нами материализуется белое перо и, покачиваясь, медленно опускается на пол. У меня вырывается вздох облегчения, а Нармер наконец удивляется.
— Что же, молодой человек, — он задумчиво смотрит на перо. — Неизвестно, к чему это приведет, но воля богов такова.
Жрец быстро наклоняется и подбирает перо, протягивая его мне. Я подставляю ладонь левой руки, невесомый знак богов касается кожи и вздрогнув, вдруг въедается в руку, обжигая. Я ору больше от неожиданности, чем от острой боли. Пытаюсь схватить его пальцами, скребу по ладони, но все
