В крепости всё было относительно спокойно, и я, на краткое время отрешившись от всех забот, было задремал. Однако куда там. Вожаки пиратов вновь завели «старую песню о главном», то есть о том, кому и что причитается, и мне приходится их выслушивать. При этом я всё больше злюсь и уже готов их растерзать. Но сделать это не тороплюсь, пока сдерживаюсь, поскольку нуждаюсь в них. Бросив очередной взгляд на раскрасневшихся спорщиков, которым отступить не позволял престиж, я принял решение относительно делёжки кораблей. Вот только оглашать его не торопился. Пусть они ещё немного покипят, а потом узнают, кто и что получит. А пока я прикинул свои собственные силы и заодно окончательно определился в том, как поступлю в отношении пиратских командиров.
Итак, я в практически неприступной имперской твердыне, которую никто штурмовать не станет. Со мной сотня дружинников, десяток оборотней, жрица-ламия, все пиратские капитаны и шестнадцать корабельных чародеев. А помимо нас здесь гарнизон герцога: почти две сотни дружинников и пара средних магов. Корабли эскадры в трёх милях от берега, и на них пятнадцать сот пиратов, почти три тысячи гребцов, половина из которых уже освобождена, раскована и вооружена, семьсот моих воинов, два моих мага, Херри Миан и Эри Верек, и два старших офицера, Хайде и Богуч. В полях за крепостными стенами ещё тридцать оборотней и партизаны Текки. И по-хорошему мы сами могли бы дать бой войску пиратов. Но зачем рисковать и терять людей, если в этом нет нужды? Здесь и сейчас геройство ни к чему хорошему не приведёт. И, учитывая то, что у герцога Гая войск вдвое больше, чем у Одноглазого, которому некуда бежать, с ваирцами разберутся и без нас.
Теперь что касается пиратских капитанов. Все они – конченые уроды, убийцы, работорговцы, грабители, насильники и воры. И только Краму Наёмнику и Каипу Седому пока можно более-менее доверять, поскольку, как мне кажется, они достаточно адекватные люди, хитрые и злобные, конечно, но с весьма амбициозными планами на будущее. Так что если и делать на кого ставку, то именно на этих двух авторитетных головорезов, а с остальными чикаться нечего. Лишь только возьму Данце, а я уже уверен, что город и остров будут захвачены, всех под нож или в первую волну десанта на какой-нибудь из прилегающих к негласной пиратской столице островов. Атам – местные жители и морские разбойники, которые уже будут предупреждены и станут ждать вторжения. А раз так, то все преференции только Наёмнику и Седому.
Приняв решение, я вновь вслушался в перепалку капитанов, накал которой снова нарастал, опять улыбнулся и вклинился в разговор:
– Тихо, господа!
Пиратские вожаки посмотрели на меня.
– В общем, так: я вижу, что вы никак не договоритесь, и ждать большого раздела кораблей не желаете. Я правильно понимаю?
– Да, – буркнул Седой.
– Именно, – поддержал его Наёмник.
Торвальд Топор и Жэнер Кровавый промолчали и ограничились согласными кивками и злыми взглядами на братьев, а я повёл речь дальше:
– И если так, то слушайте моё слово, не дожидаясь того момента, когда будет разбит Одноглазый. «Княжна Мэри» достаётся Краму Наёмнику. «Секач» – Жэнеру Кровавому. «Оскаленный волк» – Торвальду Топору. А капитан Седой становится моим личным капитаном, который поведёт «Морскую императрицу». Остальные вожаки, которые благоразумно не принимали участия в вашем споре, получат сразу по два корабля, всё равно капитанов меньше, чем судов. Это моё первое и последнее слово, а кто против него, того прошу высказаться прямо здесь и сейчас.
Моя правая рука до побелевших костяшек стиснула рукоять меча, в левую перетёк «Плющ», а лицом я изобразил готовность убить всякого, кто выступит против моего решения. Пираты почувствовали, что смерть совсем рядом, и спорить не решились. Снова Топор и Кровавый отделались короткими кивками. Наёмник отвесил глубокий учтивый поклон, что характерно, явно отточенный долгими тренировками. И только Седой высказался, да и то он не возражал, а уточнял:
– А после исполнения нашего с вами кровного договора «Морская императрица» останется за мной?
– Обязательно, – подтвердил я.
– Хорошо. – Каип Эшли посмотрел на разбитую пиратскую армию примерно в трёх-четырёх километрах от крепостных стен, затем на чёрные точки кораблей, которые чётко выделялись на фоне красного горизонта и спускающегося в море небесного светила, и сказал: – Странно, а я думал, что вы половину кораблей здесь оставите или в Шан-Маир перегоните. Ведь ни у вас, ни у нас вместе с вами нет столько воинов, сколько можно на этих судах перевезти. Или мы ошибаемся?
– Нет, не ошибаетесь. Пока такого количества воинов у меня нет. Однако я надеюсь, что уже завтра или послезавтра они будут. – Я пожал плечами и, не вдаваясь в подробные объяснения, отвернулся от капитанов. – Кроме того, есть надежда, что армия моего сюзерена не уничтожит войско Одноглазого полностью, и у вас появится шанс привлечь на свою сторону ещё сотню-другую моряков.
Позади меня настороженное недоброе молчание, и я буквально кожей чувствую, как мне в спину впиваются невидимые острые клинки злобных взглядов. Ха-ха! Уроды! Пусть смотрят и думают, что обхитрят меня. Я начеку, и у меня есть на вас недоуздок, пока в виде клятвы, которую вы дали добровольно ради спасения своих никчёмных шкур, и дружинников за вашей спиной. Потом будет что-то иное, золото, власть и беспокойство за жизнь близких вам людей. Вы только меня до своего родного острова довезите и дайте возможность на берегу закрепиться.
Капитаны остались на донжоне, а я спустился на стену, встретил у лестницы старшего Дайирина и два десятка своих воинов. Кивнув назад, я сказал своему родственнику по жене:
– Присмотри за ними и больше меня не беспокой, отоспаться надо. Завтра встречи важные, с герцогом и иными серьёзными личностями, а на зельях и заклятьях долго не продержишься, полноценный отдых в любом случае нужен.
– Как скажешь, без причины не потревожим. А что делать, если капитаны снова буянить начнут?
– Глуши их дубинами, словно рыбёшек, вяжи и в подвал кидай, пусть остынут. Но они сейчас успокоятся, так что за тобой только пригляд.
– Проследим, не беспокойся. – Ресс согласно моргнул и спросил: – А что с твоим личным пленником делать, с боцманом, которого ты на «Морской императрице» свалил?
– Пусть сидит пока. Хотел его с утра допросить, но не получилось. Потом полдень наметил, но опять суета. Думал, что вечером займусь, однако устал. А что, от него беспокойство какое-то?
– Не то слово, – скривился новоявленный барон. – Когда его в крепость вели, он чуть не удрал, и за малым дружинника из десятка Амата не задушил. Его угомонили, конечно, но тип опасный.
– Ладно, – я махнул рукой, – пообщаюсь с ним сейчас. Где он?
– В темнице под центральным донжоном. В какой камере, охрана покажет.
– Угу!
Поворот! И справа от себя я замечаю жреческий балахон Отири.
«Вот же зар-ра-за! – думаю я. – Следит! Ну и ладно, крутись неподалеку, только не мешай, а иначе… А что иначе? Что я могу ей сделать? Погрозить пальчиком и сказать: „Ай-ай-ай!”? Да, пожалуй, больше ничего, ибо ведьма сильна, а я, по сравнению с ней, слаб. Но ничего, наступит день, и я вам, госпожа ламия, покажу, кто таков граф Уркварт Ройхо, которого вы водите за нос. Вот только будет это очень нескоро. Впрочем, всё это не важно. Пока мы как минимум союзники, и Отири меня уже два раза спасала. Сначала на севере, где за мной гнался верховный шаман Океанских Ястребов Риаль Катур с дикими оленеводами и своими учениками, а второй раз вчера, когда она прикончила демона. Кстати, надо будет этот вопрос провентилировать, а то кто знает, может, этих баранорогих полорогих монстров на островах как грязи. Однако всё упирается во время. Его даже на сон не хватает».
Мысли пронеслись, и, уже становясь на ведущую в крепостной двор лестницу, я посмотрел на юную жрицу, которая улыбалась мне. Ну и я, соответственно, в долгу не остался. Приложил два пальца к краешку шляпы, кивнул и улыбнулся в ответ. Мы, графы, люди вежливые, а этикет даже в окраинной пограничной твердыне остаётся этикетом.
Ламия увидела это и чуть не засмеялась. Почему? Непонятно. Однако я на неё уже не смотрел, спустился вниз, поприветствовал местного коменданта тысячника Хойсэ, древнего поджарого вояку, который ещё моего кровного дедушку помнил, перекинулся с ним парой слов по текущей обстановке и прошёл в темницу под центральным донжоном. Караульные, два герцогских дружинника и два моих, открыли мне одну из камер, внесли в неё табурет, масляный светильник и встали за моей спиной. Но свидетели при разговоре с боцманом Одноглазого, который вроде бы неплохо шпарил по-русски, мне были не нужны, и я их отпустил. После чего присел на табурет и, подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, посмотрел на пленника.
Полноватый невысокий дядечка лет сорока пяти в порванном камзоле и без сапог, которые с него наверняка сняли тюремщики, прикован к стене. Черты лица правильные, по виду – оствер. Волосы чёрные с проседью. Руки сильные. Взгляд уверенный, волевой. Остаётся только добавить: характер стойкий, нордический. Учитывая, какой он боец, наверняка это было бы верной характеристикой. Но торопиться не стану, да и серьёзных разговоров у меня с ним не намечено. Главное, на первом этапе знакомства выяснить, откуда он знает мой родной язык, а потом посмотрим, что из этого можно выжать.
