— Служу Советскому Союзу! — отчеканил Анатолий Киборгин получая сразу две награды.
Для начала получил давно обещанное «Красное Знамя» за город Оба и вторую — «Красную Звезду» за ночную атаку с деблокированием двадцать второго поста. Несмотря на почти часовой бой там погибло только два бойца — словили пули от ДШК и тут никакие доспехи не спасут. Правда ранения минометными осколками выхватили почти все.
Ветер через день стих и все вернулось на круги своя, то есть начали снова летать «бланики» и душманы снова не могли толком заниматься своей душманской деятельностью, то есть минировать дорогу, тем более что количество моторных планеров довели до двух штук.
К двадцатому мая все плановые боевые операции были завершены, как и связанные с ними боевые действия. Все поставленные задачи были выполнены, по крайней мере официально (а иначе полковники и генералы курировавшие все эти «Утесы», «Охваты», «Квадраты» и прочие «Восходы» свои золотые звездочки не получат) и на участников рангом пониже так же посыпался дождь наград. Это ведь тоже своего рода подтверждение значимости победы, а то если награжденных мало, то и победа не столь яркая, так что сыпали ордена и медали щедрой рукой.
Киборгин помимо двух орденов, кои ему вручили в Кабуле, он по совокупности заслуг, то есть признали положительную роль с внедрением планеров, так же получил следующее звание «капитан». Погоны ему вручил в Герате уже полковник Громов.
— Вот только командиром батальона тебя все же не сделать, а альтернативный вариант мне все-таки видится не слишком удачным и надежным, — сказал он с хмурым видом. — Риск завалиться слишком велик.
— Согласен с вами товарищ полковник. Но у меня есть другой вариант, как сделать меня независимым в оперативном плане и получить-таки свой батальон.
— Ерунда… — раздражено махнул рукой Громов. — На такой уровень командной должности сразу налетит куча «более достойных» кандидатов, всякие майоры и подполковники. Тебя ототрут от должности в один миг и я с этим ничего не смогу сделать. Из Москвы прикрикнут и я отвечу: «есть!»
— В данном случае от подразделения все эти, как вы сказали: «более достойные» с мохнатыми лапами наоборот станут отбиваться руками и ногами от такой чести.
— Вот как? И что же ты придумал? Потому что я не могу представить ни одного варианта, чтобы кто-то отказался от такой должности.
— Ловкость рук и никакого мошенничества… — улыбнулся Киборгин. — Дисбат. А если называть вещи своими именами, то полноценный штрафбат.
— Э-э… — выпучил глаза полковник Громов. — Штрафбат⁈ Ты это сейчас серьезно⁈
— Так точно. Помните февральский случай под Кандагаром?
— Ты про насильников? Да, помню. Майоров довел дело до суда и тем самым спустил лавину… под трибунал за эти месяцы попало уже под сотню человек…
— Вот о них я и веду речь. Зачем им в тюрьме сидеть? Пусть по законам военного времени искупают свою вину кровью в самых горячих местах Афганистана. Согласитесь, как-то странно, что всякие насильники и убийцы будут отдыхать на нарах в союзе, а здесь гибнуть обычные законопослушные пацаны. Складывается впечатление, что для государства более ценными гражданами являются всякие зэки, раз оно их так бережет сохраняя в тюрьмах, потом они выйдут на свободу якобы с чистой совестью, а в реальности — состоявшийся уголовник, при этом достойного во всех смыслах пацана, что погиб вместо них, присланного им на замену, закопают на кладбище. Где логика⁈
— Тут ты прав, — кивнул Громов с задумчивым видом. — Действительно несправедливо получается…
Потом посмотрел на свежеиспеченного капитана и усмехнулся.
Ну да, не надо быть семи пядей во лбу. Чтобы понять, что на, мягко говоря, не совсем чистые дела лучше посылать уже замаравшихся людей. Они на них пойдут охотнее и проблем не возникнет со всякими идеалистически настроенными бойцами. Правда там могут оказаться сексоты, но это уже другое дело и Анатолий их собирается вычислять жестко с помощью самопального «детектора лжи» и зачищать. Не жалко.
— Сам-то не боишься с ними связываться? Пальнут еще в спину.
— Нет.
— Почему?
— Просто скажу, что в случае моей смерти, любой, даже от пули врага, их всех ждет смертная казнь, неофициальная. То есть просто устроят «дружественный огонь» или просто «посчитают», что они все духи переодевшиеся в советскую форму и накроют артой или НУРСами. Так что не только не пальнут, но и сами будут меня своей грудью прикрывать.
— Жестко…
— А иначе с такими нельзя.
— Верно. Только не маловато людей? Тем более что уровень потерь думаю получится очень высок… Если подобное подразделение будет создано, то его придется посылать реально в самое пекло.
— Думаю к концу года на батальон штрафников наберется… Но можно и быстрее.
— Как?
— Реально взять людей из дисциплинарных батальонов, всяких «героев» занимавшихся неуставными отношениями, да так, что на это не смогли закрыть глаза. Там ведь многие получили сроки по два-три года. Ну вот, пусть они эти три года послужат Родине настоящим образом, доказав на деле свою крутизну, а не просто ходя строем.
— Хм-м…
— Этим кстати можно еще одного зайца прибить.
— О чем ты? Каком еще зайце ты говоришь?
— Я о таких позорных явлениях в нашей армии, как дедовщина и землячество, полностью дискредитирующих среди населения службу по защите Отечества. Наслушавшись историй от вернувшихся на гражданку солдат, начинает нарастать такое явление как уклонение, ибо никто в здравом уме не хочет подвергаться таким же физическим и моральным унижениям. И чем дальше, тем шире это явление станет распространяться.
Громов снова поморщился. Конечно же он был в курсе данного бардака. Вот только делал ли он сам что-то, чтобы исправить положение хотя бы в своей дивизии? Этого Киборгин не знал. Но землячество у него, что называется цвело и пахло. Бойцы из таких частей с землячествами пытались перевестись в «нормальные» с дедовщиной, там хоть к концу срока службы можно будет свободней вздохнуть, а не шуршать на положении раба до дембеля.
— Точнее проблему этим, конечно, не решим, — продолжил Анатолий, — но можно сильно притушить в тех случаях, когда офицеры действительно хотят выправить сложившуюся ситуацию, но по каким-то причинам у них не получается. Достаточно будет пустить слух, что нерадивых офицеров в ротах которых происходит беспредел отправят в афган, и мне отчего-то кажется, что не очень-то многие реально хотят сюда попасть.
— Это точно…
Ну да, гробы в Союз пошли сплошным потоком, выяснилось, что на войне вообще-то и убить могут, так что поток добровольцев резко сократился. Теперь начинают посылать в добровольно-принудительном порядке и далеко не самый лучший контингент. Ну а какой командир части отдаст хорошего подчиненного? Как результат среди офицеров широко распространится пьянство и даже наркомания со скотским отношением к солдатам.
— Ну и среди солдат аналогичный слух пустить, что не в дисбат попадет, а прямиком в штрафбат. Глядишь, забуревший дедушка любящий почесать кулаки об молодых, предпочтет почесать их обо что-то другое. Ну и землячества притухнут… а то ведь действительно до совсем уж диких случаев доходит, когда старослужащий, да еще в звании до сержанта, откуда-нибудь из России моет полы как молодой в роте каких-нибудь среднеазиатов или кавказцев, а первогодки на кроватях валяются и смеются, да еще поплевывают на пол, дескать грязь — убери.
«О какой вообще дружбе народов может идти речь в государстве если в армии этого государства и культивируется национальная ненависть? А потом удивляются, откуда это вдруг тот же русский национализм появился? А потом и фашизм? А как ему не появиться в таких условиях, когда их в армии всякие инородцы щемят, а потом приезжают домой, а в магазинах шаром покати, при этом в республиках тех же инородцев с обеспечением все на порядок лучше…» — подумал Анатолий.
В высшем военном и политическом руководстве об этом не знают? Да как-то сомнительно. Доклады должны поступать. КГБ работает на местах или так, погулять вышло?
