Лагош громко рассмеялся и снова отпил из кружки. Хлопнув Виктора Евгеньевича по плечу, он продолжил:
– А дверь ты с детства ни разу не забывал за собой закрывать, Богданов. Так что, признаюсь, мне пришлось замочек твой «взламывать». Эй, эй, ты только не хмурься так – все абсолютно законно! Ни один ваш закон не запрещает открывать запертые двери силой мысли!
Старик прикрыл лицо ладонью и попытался сосредоточиться:
– Знаешь, парень… весьма вероятно, что я сейчас лежу на носилках «скорой помощи», а врачи беспомощно пытаются меня спасти. И все, что я вижу вокруг, лишь плод моего воображения. Собственно, если это взаправду так, то жить мне действительно осталось совсем уж недолго. А значит, тратить время на выяснение отношений мне не с руки. Так что прощаю я тебя на этот раз.
Незнакомец мгновенно засиял и радостно захлопал в ладоши. Повеселев, он съел половину яичницы и одним залпом прикончил весь свой магмагрог. Оба собеседника ненадолго замолчали, пока Виктор Евгеньевич пытался разгрызть тем, что осталось от зубов, жесткий кусок хорошо прожаренного сала.
– Ну, Богданов, раз уж ты лежишь на носилках, тебе уже все равно, да?
Старик нахмурился и пожал плечами:
– Все равно? Что ты имеешь в виду? Я не боюсь тебя, если ты об этом.
– Да брось, я совсем не об этом говорю. Мысль моя сводится к следующему: тебя скоро не станет, а все вокруг – плод фантазии, полнейший бред, не заслуживающий полного осмысления и сопоставимости с привычной реальностью. А значит, я мог бы предложить тебе нечто, что выходит за рамки понимания практически любого жителя Земли.
Виктор Евгеньевич, тщетно пытаясь прожевать кусок сала, глядел на фотографию своей жены, прикрепленную к еще советскому холодильнику небольшими магнитиками. Разглядывая лицо любимой, он забылся и широко улыбнулся. На душе сразу стало легче, и страх, остатки которого все-таки таились в задворках сознания старика, мигом испарился.
– Предложить мне что? – спросил Виктор Евгеньевич, проглотив кусок сала, устав бороться с ним зубами, что вызвало в горле до боли неприятные ощущения.
Лагош заговорчески подмигнул старику и пустился в объяснения:
– Значит, так, Богданов, предупреждаю: то, что я тебе скажу, однозначно тебя шокирует. Хотя… – хмыкнул стиляга. – Что может шокировать умирающего от рака и повидавшего уже все на этом свете дедушку?..
– Ну не томи. Объясняй уже, пока я окончательно не уснул, – рявкнул старик, уткнув взор в незнакомца.
– Хорошо-хорошо, – дважды кивнул Лагош, после чего вдруг встал из-за стола и прошелся по кухне. Остановившись возле холодильника, взглянул на старое фото Лизы и громко цокнул языком: – Твоя женушка, верно? Жаль ее, очень жаль. Красавица. Наверняка еще и умницей была. Борщи готовила, носочки вязала, детей воспитывала, да?
По ехидному тону незнакомца было понятно, что сочувствию Лагоша – грош цена, и Виктор Евгеньевич пропустил бесполезную лесть мимо ушей. Сложив руки на груди, он продолжал глядеть на своего гостя, который после небольшой паузы щелкнул пальцами и задал вопрос:
– А вот ты, Богданов, хотел бы оказаться лет на сорок пять моложе, а? Представь себе: густые русые волосы без тени седины, эластичные и упругие мышцы, крепкие кости, жизненный блеск в глазах и покоряющая женщин белоснежная улыбка…
– Может, и хотел бы, да что с того? Мало ли чего мы все желаем. «Без устали царь о покое желает, а нищий при виде короны оттает…»
Лагош состроил насмешливую мину и махнул рукой:
– Да брось ты, поэзией меня удивить вздумал? Ну так я на нее не ведусь. А ответ на свой вопрос все еще хотелось бы услышать от тебя, Богданов.
Старик хотел было что-то возразить, но вспомнил, что решил играть по чужим правилам, и смело ответил:
– Конечно, хотел бы. А кто бы не хотел? Только дурак, однозначно.
Стиляга подмигнул старику и задорно усмехнулся:
– Это именно тот ответ, который я от тебя и ожидал, Богданов! Решительность, достойная королей. Ну так что, готов к предложению, которое изменит всю твою жизнь?
Виктор Евгеньевич пожал плечами:
– Я весь – внимание. Говори.
Лагош снова захлопал в ладоши и истерично засмеялся, как смеются лишь выжившие из ума злодеи в дешевых американских вестернах. Он вдруг задернул шторы и выключил свет – на кухне сразу же стало темно. А зрение Виктора Евгеньевича в его-то годы давно уже не позволяло комфортно чувствовать себя в таких потемках даже в очках.
– Сперва – завязочная увертюра, дорогой слушатель. Ведь без предварительного разогрева нельзя приступать к большущей пьянке, да? Хе-хе…
Глаза стиляги стали бегать туда-сюда, будто что-то выискивая. Наконец увидев что-то, Лагош широко улыбнулся и подошел к холодильнику. Насвистывая какую-то до боли знакомую мелодию, он стал снимать с дверцы холодильника накопленные за многие годы магниты. Почти на всех были изображены города, в которых когда-либо побывал Виктор Евгеньевич или его родственники, а на остальных – мультяшные мишки и зайчики, которые попадаются в упаковках из-под йогурта. Когда внуки гостят у своего дедушки, он всегда заранее запасается целым коробом этих кисломолочных продуктов.
Старик из-за темноты почти ничего не видел, но, прищурившись, все-таки смог разобрать, чем занимается его собеседник. Вопросительно изогнув бровь и раскрыв от удивления рот, Виктор Евгеньевич хотел что-то сказать, но вскоре просто махнул рукой и стал смиренно ожидать, пока все магнитики не скроются в бездонных карманах пиджака незваного гостя.
Лагош, закончив с «магнитным» ограблением, смущенно улыбнулся и пожал плечами:
– Никогда не знаешь точно, удастся ли тебе выбраться в этот мир еще раз. Вот и запасаюсь сувенирчиками, хе-хе. Ты уж прости меня за это, Богданов. Тебе ведь все эти безделушки все равно вскоре станут без надобности, верно?..
Виктор Евгеньевич стал потихоньку закипать. То ли от непонимания слов Лагоша, то ли от его беспринципных действий, но ярость постепенно застилала старику глаза.
– Знаешь, как тебя там, лучше просто ответь на мои вопросы, а то хуже будет.
– Кому хуже-то станет? Тебе, что ли? – усмехнулся Лагош. – Да ладно тебе, дедуль. Смотри и слушай.
Стиляга сразу же посерьезнел и громко щелкнул пальцами. Из-под его грязных нестриженых ногтей вырвались яркие оранжевые искорки. Завертевшись в едином танце, они вдруг слились воедино и после короткой вспышки превратились в светящийся коричневый шарик, парящий прямо посреди кухни.
У старика от удивления чуть не остановилось сердце.
– Прости, что без фанфар, но оркестрами я руководить не умею, – хмыкнул Лагош. – Значит, так. Вот эта сфера – огромный газовый гигант типа вашего Юпитера, вращающийся вокруг тесной пары умирающих звезд, находящихся невероятно далеко отсюда, Акемо. Гигант этот, кстати, тоже находится на последнем издыхании. Хотя все это в космических масштабах. Пройдут еще десятки тысяч лет, прежде чем одна из звездочек соизволит уменьшиться до размеров астероида и станет столь плотной, что даже свет не сможет покинуть ее пределы. Не стану утомлять тебя всей этой астрономической белибердой. Это так, к сведению.
Лагош снова щелкнул пальцами. На этот раз появились уже зеленые искры, которые собрались в совсем малюсенький шарик, раз в десять меньше предыдущего. Новый объект встал на свою орбиту и начал медленно вращаться вокруг Акемо.
– А эта никому не нужная кроха – мир, откуда я пришел. Пакемо. Один из тринадцати спутников газового гиганта, но единственный имеющий разумную жизнь, какой ее понимаете вы, люди! Редчайшее явление во Вселенной, Богданов, хочу я тебе сказать. Там есть и леса, и моря, и даже человеки… – Собеседник Виктора Евгеньевича вдруг ненадолго умолк и спустя полминуты продолжил уже с меньшим энтузиазмом в голосе: – Еще там есть пепельники, болотники и крылатые, как их там… не помню. Запамятовал. Вот же растяпа!
Виктор Евгеньевич отошел от первичного шока и стал подозревать, что его время уже пришло. Все было похоже на бред. Старик со всей силы ущипнул себя за запястье и протяжно зашипел от боли.
– Ну не может это все быть правдой, – буркнул себе под нос Виктор Евгеньевич. – Не может. Я ведь просто сплю. Просто сплю.
Лагош в третий раз щелкнул пальцами, и планеты разом испарились. Сразу же сама собой зажглась лампа, и в помещении вновь стало светло.
– Так вот… – Стиляга отряхнул рукава и присел рядом со стариком. – Теперь о деле. Я предлагаю тебе, Богданов, воспользоваться моей безграничной добротой. У меня есть для тебя бесценный дар, получить который уже величайшая честь и неслыханная удача. Лишь несколько человек в вашем мире удостаивались возможности просто говорить со мной, а быть награжденным мною – всего двое…
– И что же это за дар, позволь спросить? – нахмурился старик. Он до сих пор не мог понять, реально ли все, что происходит вокруг, или же его тело уже начало разлагаться на носилках в местном морге. А пока определить наличие и степень реальности не было никакой возможности, Виктор Евгеньевич решил просто слушать и по ходу дела задавать интересующие его вопросы.
