Открыв входную дверь, я пропустил Петрова внутрь.
Пока я раздевался, тот ловко скинул рюкзак. Что-то звякнуло об стол.
Обернувшись, я увидел, что Андрей достает из рюкзака закуску, консервы. На журнальном столике уже стояли две бутылки «Столичной».
— Стаканы найдутся? — улыбнувшись, поинтересовался он.
— Найдем. Безвыходных ситуаций не бывает! — усмехнулся я, сообразив, в каком русле будет проходить наша беседа по душам. Такой расклад меня устраивал куда больше, чем в предыдущий раз — до сих пор носом дышать не мог.
Не прошло и получаса, как мы уже разогретые, обсуждали впечатления от встречи.
— Я даже не думал, что мне встретится кто-то еще, из другого времени, — активно жестикулируя, говорил Андрей. — Я и тогда, в семьдесят восьмом не понял, что толком произошло. Просто принял как есть. А когда ты заикнулся про аварию на атомной электростанции, у меня в голове как будто что-то щелкнуло. Знаешь, у меня отец работает журналистом... Случайно раскопал где-то в секретных архивах информацию, о ранее произошедших в Союзе радиационных авариях. Годов с пятидесятых. Он считает, что они имеют общую связь.
— А отца, случайно, не Григорий зовут? — поинтересовался я, отрезая себе кругляш «Докторской».
— Уже познакомился? — изумился Андрюха, отставляя бутылку в сторону. — Когда успел?
— Да так, судьба свела. Еще в восемьдесят четвертом году, в поезде вместе ехали. Я ведь вас с ним вместе видел, и не раз. В марте этого года, в гостинице Припять. Я тогда отчего-то решил, что ты иностранный диверсант, а Григорий осведомитель. Он тебе документы передавал, а я думал там имена, явки, пароли...
— Да какой из меня диверсант? — усмехнулся Петров, наливая очередную порцию сорокоградусной. — Я про устройство этих, станций атомных, ни черта не знаю. Вообще. Но отец много чего раскопал, просил кое-что проверить. Но все как-то за уши притянуто. Никакой конкретики. Но я-то помнил, что в восемьдесят шестом году действительно произошла авария, из-за которой потом Припять эвакуировали. Только причем тут диверсия? Была же авария, ошибка персонала. Разве нет?
Я тряхнул головой.
— А вот на эту тему, Андрюха, я и хотел с тобой поговорить! Я практически уверен, что дефектами реактора воспользовались, чтобы устроить диверсию.
— Кто воспользовался? — нахмурился Петров.
— Это нам и предстоит выяснить...
Глава 2. Странности
Наша беседа все продолжалась.
— Вот ты скажи мне, какой смысл в том, что мы умерли в будущем, а очнулись здесь, в СССР? Высшие силы непросто так дали нам второй шанс!
— Ай, не грузи,— качнул головой Андрей. — Думаешь, за семь лет мне в голову не приходила эта мысль? Да я первый месяц вообще не мог в себя прийти от осознания факта случившегося. Но знаешь, сориентировался я быстро!
— Ну да, конечно. Вот ты в прошлой жизни кем был? Ментом? А оказавшись в Союзе, снова пошел по той же дорожке. Как так?
— Не знаю,— пожал плечами тот. — Меня все устраивало. Захотел пройти этот путь заново, без ошибок.
— Но ты же мог стать кем угодно! Использовать знания из будущего на свое усмотрение... Разбогатеть, занять любую должность! Почему пошел по второму кругу?
— Я об этом не думал.
— Ну, ладно. И что, многое удалось поменять?
Видно было, что Петров основательно задумался. Правда, в подвыпившем состоянии мыслительный процесс шел со скрипом.
— Ну, в целом да. В прошлой жизни я сам дров наломал.Все работа, работа... А то, что от меня там жена ушла, и я по карьерной лестнице не добился ни хрена, так то сам виноват. Сейчас я строю свою карьеру заново, иду по тому же пути, не допуская прежние ошибки. И честно говоря, я рад тому, как все обернулось.
— Рад? — переспросил я. — Семья есть? А дети?
Под «сорокаградусную» разговор пошел куда-то не туда.
— Ты вообще для чего все это начал? — Петров посмотрел на меня мутным взглядом.
— Ну... Я перед собой цель важную поставил, — я снова завел предыдущую песню. — Предотвратить аварию на электростанции!Сам посуди, какое это окажет влияние на всю страну! На людей! Шанс основательно изменить историю всего Союза. И это вполне реально!
Петров фыркнул.
— А чего ты фыркаешь? Мы знаем дату, знаем время. Знаем причины. Ну, понятно, что истинная причина случившегося все равно может оказаться иной, несмотря на собранные мной косвенные доказательства. У нас есть достаточно времени на подготовку. Я знаю, как организована охрана на станции, знаю внутренние расположения помещений. Знаю устройство и принцип работы энергоблока. Знаю хронологию событий, знаю, кто и как будет себя вести. Знаю, на каком этапе можно все остановить. Я тебе, Андрюха, больше скажу. Я даже примерно представляю, где будет заложено взрывное устройство.
— Бомба, что ли? — усмехнулся Петров. — Ты серьезно? Там была авария, а не теракт.
— Сильно в этом сомневаюсь,— я прицелился, неуклюже подловил вилкой из банки кусок тушенки. — Я почти уверен, что организованную диверсию очень умело выставили как аварию. Но чтобы такое провернуть, диверсанты должны были тщательно подготовиться. За несколько месяцев точно.
Пока я говорил, меня даже алкогольное опьянение как-то незаметно отпустило. Ход мыслей был предельно ясный, язык почти не заплетался. Я прекрасно понимал, о чем говорю и это добавляло мне уверенности. Конечно, жаль, что Андрей в этой теме не разбирается. Зато он мент с большим стажем, и судя по тому, что в свои двадцать пять лет он уже в звании капитана, карьера у него действительно пошла. Наверняка и связи соответствующие есть.
— Ну и? — после продолжительной паузы, спросил тот.
— Что, ну и? Ты мне поможешь? — спросил я напрямую, без шелухи.
Несколько секунд Петров соображал. Морщился.
— Слушай, Леха… Я плохо понимаю тебя. Помочь в чем? Как ты хочешь повлиять на это масштабное событие? Ворваться с оружием на этот, как его... Пункт управления и остановить работу всей станции? Если действовать такими методами, то чем ты лучше тех, кто якобы, спровоцировал эту аварию?
— Хотя бы тем, что персонал останется жив. Ты вообще в курсе, что половина сотрудников четвертого энергоблока погибла? Не сразу, но все-таки.
— Знаю, — пробурчал Андрей. — Ну, если только так...
— И незачем останавливать всю станцию. Только четвертый энергоблок. Но тут тоже тонкий момент... Чтобы спровоцировать аварию, нужно оказать влияние сразу на несколько ключевых моментов. Вероятность того, что это вообще могло произойти, очень мала. И, тем не менее, это все равно случилось. Мы никогда не узнаем, какой был план у врага и все ли прошло, как им было задумано. Но мы точно можем вмешаться и все сорвать. Дата была выбрана не случайно — тогда же проводился эксперимент.
— Хорошо, допустим ты прав. Что помешает руководству станции провести эксперимент повторно, скажем, в мае месяце?
— Ничего.
— Вот и я о том же. Глупо это. Я думаю, что нужно написать соответствующие письма в Министерство Атомной Энергетики, Минсредмаш. В КГБ, в конце концов. Предупредить, что такой эксперимент проводить на станции нельзя. Предупредить, чтобы усилили пропускной контроль. Осмотрели весь энергоблок, устранили дефекты. Да хоть на техническое обслуживание его пусть ставят!
— Ага! И кто тебя послушает? — весело хмыкнул я. — Кто ты такой? Андрей Петров — простой милиционер? Зачем им слушать человека, совершенно не разбирающегося в работе ядерного реактора? Тебя проще закрыть, чтобы глаза не мозолил и не болтал лишнего. Примерно так же, как поступили с другими.
— С какими другими?
— Ты наверное не в курсе, что практически все дефекты реактора РБМК были известны задолго до Чернобыльской аварии?
— Чего? — нахмурился Андрей. — В смысле?
— В прямом! В 1975 году на Ленинградской АЭС случилось тоже самое, только в куда меньшем объеме и без разрушения активной зоны. Тогда провели разбирательство, выяснили, в чем проблема. И знаешь что?
