Тосты у нас — русско-японские. К нашим обязательно добавляем — кампай! Это примерно — до дна. Ну, а как же с такими ёмкостями ещё можно…
— Александр Владимирович, про нашу вывозку отсюда ничего не слышно? — я задаю поручику ставший уже традиционным вопрос — он всегда первым все новости узнает.
— Пока ничего нового…
Глава 5
Глава 5 Домой!
Наконец, где-то в верхах вопрос с нашей вывозкой из Японии решили.
— День-два и прощай сакура, — весьма поэтично выразился Александр Владимирович.
— Ну, не прошло и полгода, — поддержал я его уже гораздо прозаичнее.
Радостно мне было, но не совсем. Больше не получиться в додзё приходить.
Надо сказать, что взаперти в лагере военнопленных после объявления мира нас не долго продержали. Через две недели возобновились наши походы с поручиком к старику-китайцу.
Народ в лагере забузил и коменданту пришлось выход за его пределы вновь разрешить. Ну, я с Александром Владимировичем сразу же своё совершенствование в боевых искусствах и возобновили.
Тут я бузу и показал во всей красе. Это громко, конечно, сказано. Вот Федора бы сюда…
Сэнсэй, как всегда, был невозмутим, но глаза его внимательно за мной следили. Ладно, не жалко, я у него большему научился. Да и удар сейчас я держу как не знаю кто. Опять же, сэнсэю спасибо.
Ещё и почти весь январь нового, девятьсот шестого года, мы с поручиком-молчуном успели потренироваться, но — всему хорошему когда-то приходит конец.
— Судами Доброфлота нас будут вывозить.
В очередной раз Александр Владимирович всё уже знал, словно ему из Санкт-Петербурга это по прямому проводу сообщали.
— На пяти судах пленных во Владивосток будут отсюда отправлять, — уточнил поручик.
То, что это будут десять генералов, два адмирала, тысяча шестьдесят шесть офицеров, пятьдесят одна тысяча триста тридцать солдат и восемь тысяч семьсот восемьдесят три матроса, он, само-собой, знать не мог. Но, именно столько вернулось в Россию. Небольшое количество пленных решили остаться в Японии, но Бог им судья…
Кстати, позднее оказалось, что информация по кораблям Добровольческого флота у Александра Владимировича оказалась не совсем точная. Но, тут уж он совсем был не виноват. Так ему сказали.
Я и поручик собрали свои узелки, поближе к сердцу выданные японцами бумаги спрятали.
При оформлении документов я ещё и одно дельце в своих интересах провернул. Правда, это мне некоторой суммы йен стоило. Почти всё отдал, что у меня было тут скоплено из ежемесячных офицерских выплат. В лагерных документах я подпоручиком числился, но японец-писарь, не поедут же в Россию его бумажку проверять, указал, что возвращается на родину нижний чин — санитар Воробьев Иван. Больше я переживал — осёл, нагруженный золотом, ворота любой крепости открыть может…
Первоначально нашу партию военнопленных думали в Кобе на пароход посадить, но там началась эпидемия чумы. Причем, не слабенькая такая — в день умирало до четырехсот человек.
Из-за всего этого нам с поручиком получилось ещё и в Нагасаки побывать. Правда, самим городом мне не получилось полюбоваться, но хоть порт увидел. Поэтому я себе в актив записал и этот город. Ну, что побывал я в нём.
— На «Воронеже» домой пойдём. — поручик кивнул на доброфлотовский корабль, что был пришвартован в порту.
Да, в принципе, какая мне разница, на «Воронеже», так на «Воронеже».
— Смотри, сам Рожественский с нами возвращается…
Вслед за человеком в адмиральской форме на борт «Воронежа» сейчас поднималась группа старших офицеров. Скоро и до самого поручика очередь дойдёт. Пока же он рядышком с нашей толпой нижних чинов стоял. Солдат и матросов на набережной сейчас не одна тысяча была. Как на «Воронеж» все и войдём? Большинство — порт-артурцы, но были и такие как я, кто в других местах в плен попал.
Некоторые солдаты и матросы были под хмельком. Ну, понятное дело — с Японией прощаемся, домой едем…
Нижние чины грузились на «Воронеж» гораздо дольше офицеров. Тех-то едва с полсотни было, а нас — вон сколько. Некоторые охрану задирали, матом японцев крыли. Нехорошо это как-то, чем, конвойные-то перед ними виноваты? Служба у них такая.
Пароход прогудел и мы отчалили.
Я стоял и на море смотрел. Когда ещё придётся.
— Табачком не богат?
Ко мне морячок подошёл. Пьяный. Глаза наглые.
— Угощайся.
Мне не жалко, да и табак нам на дорожку выдали.
— Э, ну не столько же!
Морячок у меня себе чуть не половину из кисета отсыпал.
— Чего?
Явно, нарывается.
Да, ладно. Хрен с ним.
— Кури, говорю, на здоровье…
Морячок на меня нехорошо зыркнул и отошёл. Кулаки у него, явно, чесались. В лагере мира между солдатами и матросами не было, а сейчас хоть и домой едем — та же байда продолжается.
Ну, вырубил бы я его, а это мне надо? Пусть живёт, убогий…
Глава 6
Глава 6 Бунт на корабле
Отплыли.
Пока-пока, Япония.
Час идём, второй, третий…
Штормит немного, но я морской болезнью не страдаю. Ещё и ветерок на палубе хорошо так обдувает.
Кормить-то нас тут собираются? Что, сухой паек выдали и всё? Горяченького бы сейчас… Аппетит у меня что-то разыгрался…
На палубе уже местами песни стали слышны — отмечает народ возвращение в родные палестины.
Ещё где-то часа два всё было нормально, но тут «Воронеж» что-то стал свой ход замедлять, а потом и вовсе разворачиваться.
Что за дела? Возвращаемся? Случилось что?
Как-то на душе у меня стало не спокойно.
Тут Александр Владимирович подошёл. Вот его сейчас и спрошу.
— Во Владивостоке восстание, — опередил мой вопрос поручик. — От коменданта Владивостокской крепости телеграмма пришла. Возвращаемся в Японию.
— Да уж…
Вот и отправились домой… Недолго музыка играла…
Во Владивостоке восстание… Вот те на… Вроде, всё уже успокаивалось.
— Пошли. Охраны у адмирала сейчас нет никакой, а мы с тобой, если что…
Если что, поручик не сказал. Так понятно. На «Воронеже» сейчас у нижних чинов дисциплина ниже плинтуса, могут и отчебучить что-то.
— Кроме Рожественского на «Воронеже» сейчас и генерал-майор Данилов со своим штабом, и адмирал Вирен, ещё какой-то генерал, но я его не знаю…
Говорил всё это Александр Владимирович вроде и обычным своим голосом, но нотки беспокойства в его речи всё же проскакивали.
— Пошли, — не стал я отказываться.
— Так, а это кто ещё там?
Поручик перегнулся через борт. К «Воронежу» подходила какая-то лодка.
— Пираты, — блеснул я остроумием.
Если бы пираты…
Позднее уже жандармы выяснили, что подплывал к нам доктор Руссель. Личность весьма интересная — русский врач, революционер, сенатор, а затем и первый президент сената Гавайских островов, учредитель множества школ и библиотек, первой в Океании консерватории… Человек не бедный и ненавидящий всей душой российское самодержавие.
Он и плеснул маслица на угольки. Так на «Воронеже» уже черт его знает, что творилось, когда солдаты и матросы узнали, что мы в Нагасаки возвращаемся.
— Рожественского за борт!
— Офицеров туда же!
— Домой!
— Во Владивосток везите!
— Домой хотим!
Рожественский вышел, чтобы бунтующих успокоить, но куда там…
— Домой, в Россию!
— За борт адмирала!
Толпа напирала, вот-вот схватят Зиновия Петровича, на куски его порвут. Цусиму они ему простить не могли…
— Стоять!!! — рявкнул поручик.
— Ты ещё кто?
— За борт его!
— Бей!
В голову Александра Владимировича полетела пустая бутылка. Тот отбил её предплечьем.
— Стоять!!!
Я переместился вперёд, встал между моряками и адмиралом.
Давешний матросик, что кисет мой ополовинил, попытался меня ударить. Блоком я ему перебил руку. Этого хватило. Матрос завалился назад, но упасть ему не дали. Подхватить успели.
