Волостные старшины созывали на вече старост деревень. Да и в городах тоже имелось подобное самоуправление. Там каждая ремесленная гильдия и каждый квартал обладали собственным вечевым управлением. Но, только в мирное время. Когда становилось неспокойно и возникала реальная угроза вражеского нашествия, то в главном городе Сибирске выборными старшинами принималось особое решение, и власть переходила к выборным воеводам, обладающим всеми необходимыми полномочиями для организации ополчения и отпора врагам всем миром. Так в последние века и жила Сибирь.
Когда Илларионовы продолжили движение, приближаясь к своей деревеньке, Петр не перестал озираться вокруг. Паренек, обеспокоенный появлением морока, напряженно всматривался в окружающий пейзаж, замечая, что видит все немного по-иному, чем до этого события. Хотя вокруг, конечно, все было отлично знакомо, но, теперь Петя смотрел на каждую деталь пейзажа так, словно видел знакомую местность впервые, как будто бы очнувшись от долгого сна. Словно бы нечто внезапно включилось внутри него от сильного испуга и прояснило восприятие реальности.
В Дружковке Петя родился и вырос. Уже малышом он оббегал все окрестные поля, а когда немного подрос и окреп, то мать стала брать его с собой в лес собирать нехитрые съедобные дары природы: большие белые ягоды костеники и синие грибы колесники. Последние назывались так из-за того, что шляпка каждого из них напоминала колесо с многочисленными спицами, лежащее плашмя на оси грибной ножки. А колючие кусты костеники, как говорили, прорастали на костях. Впрочем, эти крупные белые ягоды удлиненной формы обладали отменной сладостью, а синие грибы вполне годились для засолки, маринования и даже для жарки с картошкой, которая оставалась основой рациона жителей Сибири все эти века тяжелых испытаний, выпавших на долю народа после Великой Войны.
По мере того, как Петр вырастал, в их семье появлялись братья и сестры. В крестьянских семьях из каждого ребенка старались вырастить помощника по хозяйству. И чем больше будет помощников, тем лучше станет развиваться хозяйство. Все это знали, а потому и рожали по десять детей в семьях, а то и больше. Вот только болезни уносили жизни малышей довольно часто, потому братьев и сестер осталось у Пети к шестнадцати годам немного: двое братьев Глеб и Иван, да две сестры Ирина и Наташа. Все они были младше Пети. Глеб младше на год, Иван — на три, Ирина — на два, а самой младшей Наташе только двенадцать исполнилось. Были в семье и другие дети, еще пятеро, да не дожили. Четверо умерли в младенчестве от хворей, а одного ребенка утащил волкобяк. Вот и осталось их три брата, да две сестры.
Вскоре сани с углем приблизились к околицкой засеке, построенной вокруг деревни несколько веков назад еще теми лихими людьми, которые основали Дружковку. Основателей называли сибирскими казаками, но точно никто не помнил уже, в каком войске они служили. Знали лишь, что они были людьми военными, много повидавшими на своем веку, и после всех войн, через которые прошли, желавшими покоя и уединения. Место на небольшом холме в излучине речки с крутыми берегами понравилось их атаману, которого звали Михаилом. На этом месте тогда, триста лет назад, уже жили какие-то поселенцы. Правда, вместо деревни в те времена на холмике стоял только небольшой хуторок из двух-трех домишек. Те казаки, которые пришли поселяться, могли бы легко вырезать всех хуторян, чтобы завладеть их имуществом. Но, они не стали делать ничего подобного, наоборот, предложили местным подружиться и жить в мире, помогая друг другу. Потому так и назвали деревню, в честь дружбы пришлых и местных.
Проезд по мостику за околицкую засеку через замерзшую речку охранял в этот день старый казак Афанасий со своим огромным бойцовым котом Рыжиком. Инвалид, потерявший в боях половину левой руки, все еще считал себя годным к охранной службе. Тем более, что он мог за себя постоять и одной рукой, потому что был сабельным бойцом отменной выучки. И проколоть брюхо неприятелю или даже срубить ему голову с плеч для этого высокого человека с большими усами, вся молодость которого прошла в боях, не составляло труда. Засека, которую охранял ветеран, сидя в деревянной будке возле моста, похожей на маленькую избушку, отапливаемую небольшой печуркой, представляла собой стену из вкопанных бревен, торчащих из земли в два человеческих роста над крутым берегом речки вдоль всей речной излучины и заостренных наверху. Главный тракт шел с другой стороны в глубину излучины, где на холме стояла Дружковка, через единственный сухопутный перешеек, перекопанный рвом. А тот деревянный мостик, через который переправилось семейство Илларионовых, находился с противоположной стороны от главного деревенского въезда.
У Афанасия имелся свой собственный боевой зверюга размером почти с лошадь, которого называли бойцовым котом, хотя, скорее, то был самый настоящий тигр. На его широкой откормленной морде с коричневыми полосками на фоне яркой оранжевой шерсти выделялись зеленые глазища с вертикальными зрачками и большие белые усы. Иногда кот зевал, демонстрируя длинные клыки, которые в сочетании с мощными острыми когтями не сулили врагам ничего хорошего. В драке Рыжик был страшен. Однажды он загрыз нехилого волкобяка, бросившись в погоню, спасая малыша, которого лесной зверь утащил прямо с деревенского поля на глазах у матери. Ребенка, впрочем, волкобяк все-таки загрыз, но и сам поплатился жизнью, когда Рыжик догнал его и перегрыз горло.
К людям огромный кот относился уважительно. Он обладал достаточным разумом и всегда слушался хозяина, вырастившего его. Рыжик понимал человеческую речь и даже умел кивать головой в знак согласия или отрицательно качать ею в ответ на вопросы. А еще он умел мяукать с разными интонациями. Вот только не говорил. Афанасию даже кормить своего огромного кота не приходилось. Когда хозяин спал, Рыжик убегал в лес на охоту, сам наедался там дичью, да еще и хозяину угощения приносил. То дикую курицу размером от головы до хвоста в три локтя притащит, то гигантскую куропатку, которая ростом с десятилетнего ребенка, то поймает бобра какого-нибудь тоже немаленького, а однажды даже годовалого медвежонка притащил с охоты.
Очень полезный зверь этот кот. Казак привез его в родную деревню из своих далеких странствий, когда после ранения возвратился к своей семье. Афанасий рассказывал, что где-то далеко на юге такие создания водятся. Но в Сибири такой большой кот, конечно, чужаком выглядит. Сначала не только все обычные кошки и коты в Дружковке Рыжика боялись, но и местные жители косо глядели на такую зверюгу. Впрочем, быстро привыкли, поняв, что деревенским обитателям бойцовый кот никакой угрозы не представляет, а, наоборот, защищает их. Проходя мимо, многие деревенские жители, особенно дети, норовили погладить пушистый оранжевый мех, а здоровенный кот отвечал громким мурчанием, словно бы был самым обыкновенным домашним котиком. И на этот раз Петя не удержался, подойдя к Рыжику и погладив его за ушами, отчего гигантский котяра свернул свой рыжий хвост калачиком и довольно заурчал. Любил он всяческие проявления ласк и ластился к людям с удовольствием. Сама доброта, если не знать про страшные клыки и когти.
Поглаживая большое животное, Петя невольно возвратился мыслями к существу с рогами, увиденному возле леса. Отец сказал, что это морок. Значит, исчезнув в одном месте, он может появиться где-нибудь в другом, раз уж завелся недалеко от деревни. Котяра перестал мурчать и посмотрел на Петра так, словно бы прочитал его мысли. И парню даже показалось, что огромный кот кивнул ему. Неужели же животное может мысли читать, да еще и подтверждать, что догадка верна?
Внезапно отец сказал маме:
— Люба, отведи сама Смуглянку домой, а мы с Петькой сходим прямо сейчас к старосте. Надо рассказать о волкобяках в лесу, да о том мороке, которого сын углядел.
Глава 3
Большая изба старосты Елисея Голованова находилась на другом конце деревни по главной улице. И Петя сразу же направился туда вместе с отцом, как только мама увела лошадь с санями вправо на боковую улочку, ведущую к их собственному дому. Они шли мимо самых старых деревенских построек, просторных изб, срубленных из толстых бревен еще первыми поколениями жителей Дружковки. У каждого дома имелся участок для хозяйствования, обнесенный забором.
