Глава 2
Июнь 629 года. Братислава. Словения.
Тайный Приказ — это последнее место, куда хотят попасть порядочные горожане, кроме, разве что, Нави, темной стороны Подземного царства. Не идут сюда люди по доброй воле, обходя зловещее здание в Белом городе по широкой дуге. Язычники держатся за амулет, а христиане мелко и пугливо крестятся, стараясь проскочить поскорее жуткое место. Но вот сегодня горожане пришли в немалое удивление. На дверях Приказа висел огромный замок ромейской работы, а рядом с ними скучал стражник с копьем и колотушкой, который дремал на солнышке, да так крепко, что не чуял, как огромная жирная муха села ему прямо на нос. Дивились люди такому чуду. Не бывало еще, чтоб средь бела дня остановился сыск у Псов государевых, как называли воинов Тайного Приказа. Разгадка была проста. И сам Большой боярин Горан, и подручные его, и даже оба палача отбыли в новую столицу, что строили в словацких землях.
* * *
Худо, когда попадаешь в Тайный Приказ, но еще хуже, когда он сам приходит к тебе. Это на своей шкуре узнали старосты всех двадцати семи сотен бывших аварских рабов, которые трудились на стройке Братиславы. Пять дознавателей трясли местное начальство, как груши. И вот уже те, кто еще утром мог прописать пару — другую плетей загулявшему работнику, теперь сидели тихо, как мышки и отвечали на вопросы. Они, казалось, даже ростом меньше стали. Штатный палач ладил дыбу, любовно проверяя, как сидят крюки в свежем дереве, а его помощник мочил плети и засыпал уголь в низкую жаровню, которую обычно ставили под пятки испытуемого. Но сегодня палачи сидели без работы. Старосты, видя всю серьезность намерений, пели, как соловьи. И те из них, кто начинал говорить что-то интересное, шел на беседу к самому боярину, который уже потрошил их до самого конца.
— Какая, говоришь, твоя сотня? — уточнил Горан, а писец рядом водил пером по листу бумаги, высунув от усердия язык.
— Семнадцатая, боярин, — проблеял староста, который обильно потел, но утереть лоб не решался, а потому мужественно терпел, пока пот разъедал ему глаза. — Меня жупан Любуш перевел туда.
— Почему перевел? — сурово смотрел на него Горан.
— Дык это… Старосту Мирко убили. И мужичка еще одного убили тож.
— Кто убил? За что? — Горан чуть наклонился вперед.
— Стряпуха убила, — с готовностью ответил староста. — Стана ее звали. Она с другой стряпухой подралась, и камнем голову ей разбила. А потом в бега подалась. За ней жупан Любуш погоню наладил, а она и Мирко убила, значит, и мужичка того из их сотни.
— Кто в погоню ходил? — ноздри Горана зашевелились, как у собаки, которая взяла след. — Где вторая стряпуха?
— Сыновья жупана с собаками в ту погоню ходили, — ответил староста. — У них добрые псы, из самого Солеграда. Они Стану в болоте утопили за такое лиходейство. А вторую стряпуху я, боярин, и не знал. Жупан сказал, что ранили ее тяжело. Сказал, что он ее к себе в усадьбу на излечение заберет, а потом легкую работу даст. Я ее и не видел никогда.
— Как стряпуху звали? — Горан с каждой минутой наливался черной злостью, которая того и гляди, готова была выплеснуться наружу.
— Милица, боярин, — несмело сказал староста. — Как ту бабу, про которую в эстафете сказано было. Я удивился еще, почему это жупан ее в Тайный Приказ не представил.
— Славомир! Ждан! Негода! — заревел Горан. — Гоните старост на работу, не нужны они больше. Семнадцатую сотню на допрос. Всю! До последнего человека! Всех дворовых людей Любуша найти, всю его родню, друзей и соседей!
— Ты чего это взбеленился, боярин? — удивился Добран, который зашел в контору жупана, где Горан вел допрос.
— Тагму свою поднимай! — посмотрел на него из-под бровей глава Тайного Приказа. — Пойдете лес прочесывать. Проводники есть?
— Найдем проводников, — серьезно кивнул трибун, который игривое настроение растерял вмиг. Не тот был человек Горан, чтобы впустую колыхать воздух. — Что искать будем?
— Сам пока не знаю, — поморщился боярин. — Заимку, усадьбу, лесную весь в глуши, где-то на левом берегу Моравы, у мелкого притока. Туда торная тропа должна идти. А вот что мы там найдем, мне, Добран, неведомо.
* * *
В то же время. Баварская граница.
Башня Мартелло, одно из лучших защитных укреплений, что придумали люди. Пока не появилась нарезная артиллерия, эти круглые бастионы с толстыми стенами и крошечными бойницами играючи выдерживали любые осады и штурмы. Стоили они довольно дешево, оборонять их было легко, а взять эти башни, напротив, было очень и очень сложно. Каменный цилиндр высотой в двадцать пять локтей не имел входа. Точнее, он был, но находился где-то посередине между землей и кровлей. Попадали туда по приставной лестнице. Внутри такой башни был выкопан колодец, и лежали припасы, которые позволяли десятку воинов сидеть в осаде полгода. Почему десятку? А потому что больше и не нужно. Каменный зуб со стеной толщиной в четыре шага был для этого времени укреплением совершенно неприступным.
— Молодец, Витомир, — одобрительно сказал Самослав, оглядывая сооружение. — Быстро управились.
— Так дело несложное, государь, — смущенно ответил каменщик из своих, из обученных калекой-мастером словен. — Я когда родовичам сказал, для чего эта башня нужна, даже малые дети на помощь пришли. Да и староста здесь из увечных воинов. Он тут быстро порядок навел.
— Смотри-ка, Лют, — повернулся к Большому боярину князь. — Сработала задумка твоя. Старост из местных — в новые веси послали, а на их место бывших воинов поставили. И ведь хорошо вышло. Франки именно здесь пойдут, если что.
— Зажрались людишки, княже, — степенно сказал боярин. — Большими людьми себя почувствовали. Надо их местами менять, а негожих и вовсе гнать со службы. Иначе у нас в каждом жупанстве по два десятка князей будет. Да и воровать старосты начали не по чину… — боярин внезапно осекся и густо покраснел.
— А по чину воровать, это как? — от души захохотал князь. — Ну-ка, расскажи мне.
— Не подумав, ляпнул, государь, — сказал багровый, словно неизвестный тут помидор, боярин. — Ну, по мелочи все бывают грешны…
— Ладно, — махнул рукой князь. — Я про это и так знаю. Ты, Витомир, на следующий объект переходи. Тебе еще девять таких башен надо построить. Срок — два года.
— Не справлюсь я, государь, — покачал головой мастер. — Надо с другого конца навстречу идти. Тогда успеем ко времени. Нешто я не понимаю, для чего такая башня нужна! Тут сроки никак нельзя сорвать, иначе большая беда выйдет.
— Лют, — повернулся князь к боярину. — Готовь еще одну бригаду. Каждые семь миль ставьте по башне. Выбирайте холмы повыше. Сигнальные огни далеко должны быть видны.
— Сделаем, государь! — склонил голову боярин.
— Бакута! — начальник почтовой службы тронул бока лошади и оказался перед князем. — Голубей наловили?
— Наловили, государь, — подтвердил бывший сотник. — И проверили уже не раз. Дивное дело. Они завсегда назад дорогу находят. Колдовство какое-то, не иначе!
— Десятников на эту службу только грамотных ставить, — дал команду князь.
— Слушаю, — ударил кулаком в грудь Бакута.
* * *
Две недели спустя. Новгород.
Большой боярин Горан сидел за столом к княжеской горнице, сжав пудовые кулаки до хруста пальцев. Стыдно ему было. До того стыдно, что глаз на князя поднять не смел. Пропустил он явную измену и воровской промысел, за который по Уложению тупой кол в задницу положен. Это, по меткому выражению государя, был залет.
— Говори, — обронил Самослав, который ничего хорошего от этого разговора не ждал. Он никогда не видел своего вернейшего соратника таким убитым.
— Мне на покой пора, государь, — невесело усмехнулся Горан. — Стар я стал и глуп. Прости меня.
— Да ты что говоришь-то такое? — резко спросил Самослав. — Ты чего раскис, боярин? Говори по делу. Я и сам вижу, что ничего хорошего ты не принес сегодня.
