class="p1">- Царя убили!!!
Очереди за газетой не было, но по одному народ подходил и карман паренька всё больше раздувался от совзнаков.
- Дай газетку. – я протянул продавцу печатного слова деньги.
Так, что тут…
Официальное сообщение СНК и ВЦИК.
Это – серьезно.
«Правда» сообщала, что Николай II был расстрелян по приговору президиума Уральского областного Совета, а его супруга и сын перевезены в Пермь. Про дочерей императора ничего не говорилось.
Так, если верить газетному сообщению, то центральная власть тут ни при чём, это в Екатеринбурге всё сами решили. Ежели чего – с них и спрос. Допустили де они перегибы на местах.
- А, ведь не верил я… - подал голос Илья Ильич. – Точно, убили…
На антиквара было больно смотреть. Даже слезинка у него из уголка глаза выкатилась и теперь по щеке ползла.
- Пойдёмте, Илья Ильич.
Мне сейчас на улице не надо находиться. Оптимальный вариант – забиться в тихий уголок и не отсвечивать.
- Пойдём, Ваня…
Дом Ильи Ильича, как и его хозяин, тоже как-то подряхлел. Ну, если такое можно о неодушевленном предмете сказать. Уборкой своего жилища антиквар себя утруждал в весьма незначительной степени, обои на стенах совсем выцвели, по углам пауки свои охотничьи угодья обустроили. Пол тоже не мешало бы подмести.
- Вот, Ваня, так и живу…
Илья Ильич виновато улыбнулся.
Я накрыл стол сухаревскими деликатесами, выставил бутылку самогона.
Поминали мы императора стопочками времен Ивана Васильевича. Не всё ещё Илья Ильич из своих богатств распродал и обменял на съестное.
После пары стопок Илью Ильича потянуло прилечь. Вполне объяснимо – напереживался старик. Много ли ему надо…
Ещё за столом антиквар взял с меня клятвенное обещание, так он выразился, пожить некоторое время у него. Сколько мне угодно будет, желательно – подольше. Сейчас он совсем один остался, места у него хватает, скучает он по общению, а со мной – веселее будет.
Я не возражал, тем более надо мне сейчас отсидеться.
Старик уснул, как только его седенькая голова подушки коснулась, а я прибрал стол и вышел покурить на улицу.
Курил и думал.
Ну, какое-то время я пересижу у Ильи Ильича. Потом куда? В Петроград? Опасно. Так, меня же в Вятскую губернию приглашали! Чем не вариант? В саму Вятку нечего соваться, а вот в село, к Федору – почему и нет.
У Федора мне сам чёрт не брат. Кто меня там искать будет.
Деньги на дорогу у меня имеются, остается только документами обзавестись. На своё имя – для житья в селе, там меня как Ивана Воробьева знают. Ещё надо какую-то бумагу для дороги, уже на чужое имя. Так оно надежнее будет. Если и ищут меня, то как Ивана Ивановича Воробьева, а не какого-то Орлова Петра Петровича. Ну, это так – к примеру.
Про документы я у Ильи Ильича спрошу. У него знакомства весьма обширные. Антикварный мирок, он такой, там много кого вертится. Есть и личности весьма и весьма… неоднозначные.
Ещё в прошлый раз, когда я с антикваром перед отправкой на Дальний Восток познакомился, много чего Илья Ильич мне понарассказывал. Не специально, а так – к слову пришлось. Есть мол у него знакомые затейники-реставраторы, что могут тебе таких грамот изготовить, что ты свою родословную чуть не от князя Игоря ведешь.
Мне таких грамот не надо, мне бы серенькую бумажку с фиолетовой печатью. Что, допустим, направляюсь я в Вятскую губернию фольклор собирать от одной уважаемой научной организации. Ну, или что-то типа такого.
Внешность бы ещё немного изменить…
В общем, мысли в моей голове сейчас были для меня самого смешные. Великий конспиратор, мля… Нелегал недоделанный.
Глава 5 На Сухаревке
У Ильи Ильича я квартирую уже вторую неделю. Всё бы хорошо, но на Сухаревку он меня с собой таскает. С неё он сейчас живёт.
Отказаться – подозрение у старика вызвать.
Соглашаюсь.
Кепку поглубже на голову натяну и иду.
Впрочем, пока, вроде, всё обходится…
Москва сейчас совсем другая. Не как раньше. Многие магазины закрыты. Какие ещё и функционируют, но подозреваю, что в убыток себе. На полках сих торговых заведений весьма пустовато.
Теперь – торгует улица.
- Папиросы!
- Пряники!
- Спички!
- Консервы!
- Шоколад!
Идёшь по улице, а в уши тебе это и прочее орут. Все бульвары, площади и улицы заполнены мелкими торговцами. Продают и покупают всё – ковры, подсвечники, вилки, тарелки, пирожки и булки…
Такое впечатление, что все москвичи в торговое сословие вступили.
На пьедестале, возвышаясь над всеми стоит Сухаревка. Она разрослась, расползлась во все стороны. Вся Москва, и не только, ей сейчас поклоняется.
- Открытки! Открытки! Срамные открытки!
Илья Ильич на ходу чуть не плюется. При императоре такого не было…
- Колбаса!
- Ветчина!
- Сало!
У меня аж слюнки текут. Вкусно тётки, все как на подбор – толстущие, выкрикивают.
До рядов, где старьем торгуют, в том числе и настоящим серьезным антиквариатом, я и Илья Ильич проходим через закусочные ряды. Тут люди буквально трутся друг о друга, царит толкотня и давка. Носы всех присутствующих здесь щекочут такие съестные запахи, что желудки готовы сами наружу выскочить.
Сковородки, кастрюльки, баки скворчат, бурлят, пускают пар…
Тут варят, жарят, разогревают.
- Жареная горячая колбаса!
- Пирожки! Пирожки! Шанежки!
- Каша! Пшенная каша! Подходи! Подходи давай!
- Сколько за порцию? – Илья Ильич затормозил у каши.
- Четырнадцать рублей. Ладно, тринадцать… - делают скидку Илье Ильичу.
Он тяжело вздыхает и шагает дальше.
Моё предложение угостить его кашей – отвергает.
- Продадим что, тогда сюда и вернёмся, - получаю я ответ антиквара.
Илья Ильич идя по закусочным рядам часто про цены интересуется, всё пытается чем-то подешевле живот набить.
- Сколько за маленькую булочку?
Про большие он и не спрашивает.
- Десять рублей.
Ответ антиквара не радует.
- Почём молоко?
