Но он закрывал глаза и, как мне казалось, ничего не понимал из того, что я ему говорил.
Мне хотелось сорвать с него шлем и врезать ему. Влепить пощечину. Отдубасить.
Но вместо этого, я положил его спиной к себе на грудь и медленно, поплыл перебирая ластами.
— Лен, давай. Держись за меня.
Девушка совсем плоха, подумалось мне. Она была похожа на сомнамбулу или зомби. Цвет ее кожи стал темным в лучах заходящего солнца. Она плыла брассом, лицом к берегу. Глаза ее смотрели в одну точку и ничего не выражали.
— Что видишь? — я понял
Она промычала в ответ что-то нечленораздельное.
— Машины?
Лена не ответила. Остановился и посмотрел туда где она только что скрылась под водой.
Это длилось мгновение. Я ощутил весь ужас выбора. Кого из них спасать? Да и смогу ли я? Сомнения разрывали сердце.
Не паниковать и включить мозги.
Всё, что я смог сделать — так это выбросить в ее сторону руку, пытаясь выхватить ее. Мне удалось коснуться ее гидрокостюма. Отлично. Я зацепился кончиками замерзающих пальцев. Было больно. Двоих я не вывезу. Я едва держал ее. Лена должна была помочь.
— Ты обещала помогать!
Она вынырнула и сделала глубокий шумный вдох.
И тут я внезапно услышал звук двигателя. Это было лучше любой музыки. Моторка. Звук усиливается. Идет к нам.
— Профессор просыпайся, нас нашли. Эй! ЭэээЙ, Ниязович! — это было больше похоже на стон, чем на крик.
Я вынырнул из-под него.
— Кричи, профессор! Держись на воде! Мне нужно помочь Лене…
Он встрепенулся, открыл глаза и развернулся на звук. Я ушел из-под него в воду. Потом с силой потянул на себя гидрокостюм Лены, положил ее себе на грудь, развернулся боком к берегу.
Мне хотелось видеть, как к нам приближалась лодка в лучах солнца, садящегося за горизонт
Глава 2
Для тех, кто читает несколько книг одновременно:
Краткое содержание предыдущей главы.
В прошлой главе Макс, профессор Ниязов и Елена Старовойтова совершили аварийное всплытие. Их вынесло течение в отрытое море. По вертолету, прочесывающему акваторию квадрат за квадратом, команда из трех аквалангистов поняла, что организована поисково-спасательная операция. Поиски пропавших пловцов не прекращались ни на минуту. Но не увенчались успехом. Накатывали усталость и разочарование. Максим, как мог, боролся за выживание тройки и старался морально поддержать своих собратьев по несчастью. Солнце клонилось к закату. Физические силы и воля к жизни постепенно покидали аквалангистов, пока главный герой не услышал звук приближающейся моторной лодки.
(Уважаемые читатели, если вы считаете, что краткое содержание лишнее, то, пожалуйста, напишите об этом в комментариях)
— Кричи, профессор! Держись на воде! Мне нужно помочь Лене…
Он встрепенулся, открыл глаза и развернулся на звук. Я ушел из-под него в воду. Потом с силой потянул на себя гидрокостюм Лены, положил ее себе на грудь, развернулся боком к берегу.
Мне хотелось видеть, как к нам приближалась лодка в лучах солнца, садящегося за горизонт.
* * *
Это были местные рыбаки, заметившие нас в бинокль. Зная об особенностях течения, они тоже ждали погоды погоды. Один из разглядывал от скуки море в бинокль и после того, как волнение улеглось — обнаружил наши головы над водой. Они не были уверены в том, что это люди, но решили выйти в море и проверить. На наше счастье.
Понятно, что в это время года такое можно увидеть, только, если с нами произошло какое-то ЧП.
Я сидел у них в небольшом хозблоке, укутанный одеялом и одетый в зимнюю рыбацкую куртку теплые ватные штаны и шерстяные носки.
Я никак не мог согреться, хотя держал в руках зеленую эмалированную кружку с горячим чаем.
Рядом со мной в таких же одеждах сидел профессор, а Лена лежала на импровизированной софе, наспех собранной рыбаками низ досок и двух матрасов.
Рыбаки, которые подобрали нас находились тут же. Это были сухощавые, но крепкие, жилистые люди с загорелыми лицами бронзового цвета.
Их руки были испещрены длинными шрамами, прорезанными бечевой и сетями.
Чувствовалось, что глубокие морщины — на шеях, лицах и особенно в уголках глаз, появились от ежедневной тяжелой работы в море.
Так бывает у тех работяг, которые постоянно на солнце морщатся от напряжения и чрезмерной физической нагрузки.
В их облике было, что-то величественное и благородное, сродни древнеримским статуям.
Самый старший лет шестидесяти, с мясистым лицом, был лыс, кривонос и похож на сенатора Марка Порция Катона. Он отдавал короткие распоряжения, которые мгновенно выполняли другие рыбаки. С нами он был немногословен, и мне казалось, что он знает что такое испытать отчаяние, плавая в открытом море.
Я уже позвонил в свою контору ОСВОДа и сообщил, что мы живы и находимся в безопасности у рыбаков. Николай Иванович кричал в трубку от радости и рассказывал, что он всех поставил на уши вплоть до председателя Горисполкома и его замов. Я ухмыльнулся, услышав это. Вот Солдатенко обрадовался бы, если бы я с Леной и Ниязовым не выплыли.
Потом Николай Иванович пообещал связаться с ОСВОДовцами в Керчи, чтобы в ближайшее время и выслать за нами машину.
Мне предложили водки для того чтобы согреться, но я отказался.Знал, что это не более, чем миф — спиртное не согревает при переохлаждении.
Приём водки после многочасового пребывания в холодной воде лишь на короткое время даст ощущение тепла, но теплопотери при этом возрастут — сначала кровь начинает перемещаться быстрее и энергии тратится больше.
Человеку кажется, что ему стало теплее, но потом сосуды резко сужаются и озноб начинает колотить с новой силой.
Лена тоже отказалась. Ее буквально занесли в это маленькое помещение. Она была совсем без сил. С нее стянули мокрый гидрокостюм, великолепный влажный комплект немецкого нижнего белья моряков — нательную рубашку с длинным рукавом и кальсоны великолепного матросского нижнего белья, ГДРовского покроя.
Она совершенно не стеснялась и была безразлична к тому, что ее переодевали два незнакомых мужчины. В этой ситуации никто не среагировал обратил внимание на обнаженное и обессиленное женское тело. Включился, какой-то особый, людской инстинкт взаимовыручки и сочувствия. Ее заслонили от мужских глаз, хотя все и так отвернулись.
Не то, чтобы меня это поразило. Я не был в состоянии в думать и анализировать действия окружающих людей в тот момент. Я это всё понял позже. Когда картина пребывания в рыбацком хозблок после спасения, многократно всплывала в моей памяти.
А вот профессор с удовольствием согласился выпить водки. Он махнул сто грамм, а потом попросил ещё добавки.
Моряки щедро и с юмором наливали, не забывая предлагать закуску, но профессор пил и отказывался закусывать.
Один из рыбаков пошутил на тему неудавшейся попытки побега в Турцию.
Ниязов смеялся так, что мне было трудно разобрать: плачет или смеется он в действительности.
Мужики весело подшучивали про нас, про жизнь перебежчиков за границей, а потом разговор зашел не в то русло. Они стали об обсуждали возможно ли в это время года вплавь добраться до Турции.
Вечер переставал быть томным. То, что нам придется объясняться со спасателями и пограничниками я хорошо понимал, но быть обвиненным в попытке побега в капиталистическую я был явно не готов.
Масло в огонь подлил порядочно подвыпивший профессор.
— Может и доплыли бы, только течение помешало, — сказал он и пьяно улыбнулся.
Один из рыбаков, нахмурил брови и медленно переспросил
— Куда доплыли бы?
Профессор продолжал улыбаться он посмотрел на окружавших его людей пьяным взором, пытаясь сфокусироваться продолжить
— Вот, если бы не он, — Ниязов мотнул головой в мою сторону, — то мы уже были бы там.
Он неопределенно махнул рукой в сторону двери, за которой находилось море.
