Когда «Черный лебедь» поравнялся с новоделом, нескладные гребцы из мастеров-корабелов только глаза вытаращили.
– Что буркала-то пучите? – довольно добродушно обратился к ним сэконунг. – Плывите и работайте – четвертый корабль мне не помешает!
Давясь смехом, викинги налегли на весла, и тут произошло неожиданное: незакрепленные доски палубы «четвертого корабля» заходили ходуном, разошлись резко, открывая все подпалубное пространство, и оттуда с ревом повалили воины – ражие, дюжие, они скалились в ярости и злобном торжестве.
Даже шестерка худощавых гребцов выхватила луки, и команда сэконунга тут же изведала их меткость.
Одд давно уж покинул свое рабочее место, прыгая на носовой палубе.
Меч он держал в левой, но орудовал им умело, видать, мог воберучь сражаться.
– Роскви! – крикнул Костя, подхватывая секирку. – К мачте!
Валера как раз отшатнулся от наконечника копья, насквозь прободавшего одного из гребцов сэконунга и вылезшего у того со спины.
Поднырнув, прижав голову – две капли чужой крови упали ему на кожаный шлем, Бородин метнулся к мачте.
В руке он сжимал давешний скимитар.
– Чё делать будем? – крикнул Валерий.
– Биться будем, что же нам еще остается!
– «Мы – спина к спине – у мачты, против тысячи вдвоем»?
– Да хоть тыл прикроем!
– Жопу, ты имеешь в виду?
А нападающие все прибывали, словно ниоткуда.
Их крепкие руки сжимали мечи и секиры, за кромками щитов, из-под низко напяленных шлемов, сверкали глаза, бестрепетные и страшные.
Засвистели копья, пробивая тела насквозь.
Ловкие дренги притянули крючьями борт «Черного лебедя», и вся орава повалила на палубу корабля Гунульфа.
– Где Гунульф?! – взревел косматый мужик в золоченом панцире. – Где эта подлая собака?!
– Эйвинд, сволочь! И ты тут? – зарычал в ответ сэконунг, выхватывая меч. – А вот и вертел для твоей мудроречивой тушки! Х-ха!
– Бей их, ребята! – взревел Хёгни. – Руби!
Тяжелые секиры опадали перышками, раскалывая щиты, врубаясь в живую плоть, отсекая головы, руки, ноги…
Копья били с ужасающей силой, подчас древки трещали на излом, но доставали-таки врага. Мечи мелькали с быстротой крылышек воробья, поражая живое, заливая палубу кровью.
Туман расходился, словно испуганный диким ревом людей, впавших в неистовство.
– Стой! – взвился вопль. – Кончай!
Из утреннего тумана выплыл драккар, по размерам мало уступавший «Черному лебедю». Народу на нем тоже было немало, и все оружные.
– Да это ж Семен! – охнул Костя.
– Где?
– Да вон на носу!
На носу подплывавшего драккара, укрытые за «шеей» чудовища, чья страхолюдная башка венчала форштевень, стояли двое.
Один был упакован богато, и панцирь на нем сверкал золотыми бляхами, и шлем с насечкой зоревые лучи преломлял, а другой выглядел победней – и казался чужаком. Ни бороды, ни усов, ни волос длинных.
Семен Семенович Щепотнев, собственной персоной.
– Кончай, говорю! – гаркнул Шимон снова. – Не глупи, Эйвинд! Гунульф, кончай рубать дураков!
Битва, так и не успев разгореться, попригасла.
Семен, набрав воздуху побольше, грянул:
– Что, изничтожить друг друга хотите? Валяйте, потешьте местную рыбу! То-то ей прикорма будет! Твою дружину, Эйвинд, тут и положат, да и от твоей, Гунульф, едва ли половина останется. А смысл?! Ради чего вы пропадете? И ради кого? Али заняться боле нечем? А чего б нам всем не стать под руку сэконунга, да и не устроить ха-ароший набег на Сокнхейд?! А?! Порознь-то вам ни в жизнь не одолеть Хьельда конунга, а вместе-то мы сила!
– Да ты кто такой, чтобы нас срамить? – проорал Одд Бирюк.
– Люди называют меня Шимон-херсир. Хочу вернуть себе и почет, и славу. А ты чего ищешь? Смерти? Сдохнуть жаждешь ни за что, ни про что?
– Ну, Сокнхейд – это дело, – проворчал Одд.
– Плевать мне на все богатства Сокнхейда! – прорычал Эйвинд ярл. – Мне нужна голова Гунульфа – и отдельно от его гнилого тулова!
– Эй, ярл! – насмешливо крикнул Щепотнев. – А хирдманов своих ты спросил? По-твоему, они тоже спешат на погребальный костер? А по-моему, они очень даже не против нагрянуть в Сокнхейд, чтоб взять тамошнего конунга за яйца да за мошну!
Хирд Мудроречивого жадно ловил речи, с надеждой глядя на ярла, ибо идея, подкинутая херсиром, манила викингов несказанно. Перед их глазами мерцало маслянисто-тусклое золото, что хоронилось в сундуках Хьельда.
– Я пришел за головой Гунульфа! – непримиримо зарявкал Эйвинд.
– Да зачем тебе моя голова? – насмешливо поинтересовался сэконунг. – Своей не хватает?
Мудроречивый рванулся, но был удержан парой крепких ребятишек.
Ярл побледнел, чуя предательство, но тут подал голос Торгрим Ворон, молчавший дотоле.
– Успокойся, Эйвинд, – холодно сказал он, – и взгляни на берег. Он совсем близко от нас, а на крышах домов – видишь? – мои лучники. Хочешь стрелу схлопотать? Стоит мне поднять меч, и тетивы будут спущены.
– И ты продался Гунульфу? – уже без злобы, с горечью спросил Мудроречивый, опуская меч.
Торгрим ярл поднял голову.
– Нет, Эйвинд, – по-прежнему холодно проговорил он. – Этим утром я собирался обговорить с сэконунгом наш поход на Сокнхейд. Хотели мы привлечь и тебя… Кто ж знал, что ты сам заявишься в гости? И что сразу возгоришься местью, едва я заикнусь о сэконунге? Считай меня кем угодно, на хольмганг[54] я тебя все равно не вызову, пока не окончится поход! А вот с тобой ли двинем мы к Сокнхейду или без тебя – думай сам!
Ропот викингов стих совершенно.
Три корабля покачивались на мелкой волне, дрейфуя к берегу, а их экипажи, обнажив мечи и топоры, только что изведавшие крови, молчали.
Эйвинд Мудроречивый тяжко вздохнул и сказал:
– Я – с вами.
Хирдманы его радостно взревели, истово колотя мечами по щитам.
Их восторг тут же поддержали дружины Торгрима и Гунульфа. Веселый шум разнесся по фьорду, накатил на берег – и стрелки заплясали на зеленых крышах, потрясая луками.
– Наше дело правое, – усмехнулся Костя, прислонясь к мачте, – враг будет разбит, победа будет за нами.
– Типа того, – кивнул Валерий.
Глава 23
Константин Плющ
Приказ
В маленьком селении на берегу Стьернсванфьорда стало шумно и людно – две большие сотни[55] викингов занимали слишком много места. Все были при оружии, памятуя, что слишком доверчивые долго не живут.
Торгрим ярл расстарался, пива выкатил вдоволь. Ну и насчет закуски подсуетился.
И началась «культурная программа»…
Как ни бесился Шимон-херсир, как ни взывал к «верховному командованию», викинги не спешили с походом.
Куда торопиться-то? – недоумевали они. Ежели нонче отплыть, в Сокнхейд прибудешь вечером.
Кто ж в темноте на приступ ходит?
Ежели ночью подвиг воинский совершишь, боги могут и не заметить его! С утра выйдем, аккурат к полудню окажемся во владениях Хьельда конунга.
Викингам-то невдомек, что у Щепотнева срок выходит.
Вот заделается Регулятором – фиг выберется отсюда! А пока…
А пока для него каждый час промедления изощренной пытке подобен.
Злой, встрепанный, он вышел навстречу Косте и Валерию.
– Здоров, бойцы! – криво усмехнулся он.
– Здравия желаю, товарищ херсир! – ответил Бородин.
– Вольно.
Стащив шлем, Семен почесал в затылке.
Пооглядывавшись, он присел на огромное бревно, давным-давно рассохшееся и вросшее в землю.
– Ты что затеял? – спросил Плющ.
Щепотнев поднял на него глаза, исполненные невинности.
– Я? – уточнил он. – Да так, ничего особенного. Играю в войнушку.
– Так и доиграться можно.
– Костя-ян! – затянул Шимон, слегка кривясь. – Не будь таким занудой! Ты хоть помнишь, какое время на дворе? Историки его так и называют – эпоха викингов. А чем викингам заниматься? Правильно! Вот Гунульф и затеял войнушку. Маленький такой блицкриг. Приду, увижу, победю. Или побежду? А я его подзуживаю…
– А люди? – поинтересовался Плющ, хотя самого и кольнула мыслишка о лицемерии.
– Да плевать! – яростно выразился Щепотнев. – Какие люди, Костян? Народец здешний? Так с него не убудет! Порубят кого – еще нарожают! Я б еще о туземцах заботился! Ха! Ты сам-то секиркой вооружился для каких целей? Кротость и смирение у местных воспитывать? Молодцы, кстати, пристроились-таки к сэконунгу. Гунульф – хитрец тот еще! Торгрим – умный и расчетливый, Эйвинд – вспыльчивый и неуравновешенный, а Гунульф – хитрый и подлый. А чего всего больше в нем, так это тщеславия. Как заговорит о троне королевском, глазки так и разгораются!
– Допустим, вы таки одолеете Хьельда конунга. Дальше что? Ярлы ж передерутся!
– Да и тролль с ними! – фыркнул Семен. – Я-то в любом случае в выигрыше останусь. Ведь кто-то же из них победит! А я ему помогу удержаться на троне. До поры. Наступит эта самая пора, и я победителя скину. Сам сяду, и будет мне счастье. Шимон Первый! Звучит? – он мечтательно вздохнул. – Эх, ребятки! Вы даже не представляете, куда попали! Здесь же все дозволено, все возможно!
