куда им еще идти то? Не в лес же, в самом деле! Да в нем количество бутылок в нем превышает количество деревьев. А домики, руины их, исследовать пойти могут только камикадзе — гнилые больно, и ноги поломать там как не фиг делать.
Даже еда... средь неё стоящий только предобходовый ужин, на который столовка наконец щедрится на что-то стояще, за место обеденной «булочки с блевотой» и завтрачной лапшой «рак желудка». А, ну да! Тут еще есть компот! «чьи-то яйца».
— И правда яйца плавают... эй! Кто такой умный?!.. Да нет, ничего, это я так... о свом...
Я, первые несколько дней пытался быть честным. Пытался есть лапшу, но по глазам «поваров» понял, что эта еда не для меня. Пытался грызть черствые булки, но по глазам тех же граждан убедился — у них тоже есть дети! Пытался употреблять в три горло, как привык, единственную нормальную, горячею! Еду ужина... но неожиданно узнал — у всех здесь работающих есть свиньи. И эта еда, что не была съедена другими ребятами, предназначена точно не для меня. А порции то крохотные.
Пытался честно развлечь себе в окрестностях лагеря. Заодно найдя что поесть. Но кроме местами ободранной коры, и чахлой листвы, ничего не обнаружил. Разве что цветные камешки речки! Рай геолога, и просто интересное место для человека, в этом понимающем. Но они не съедобные! А я не из этих, от того поплелся в след за всеми — в деревню, для начала.
Но увы, и она меня разочаровала. Танцы в клубе? Это не ко мне. Сплетне на завалинке? Тоже лесом. Посиделки у костра? Идите в баню! А вот в саму баню меня не пустили. Как и не удалось мне сторговаться на добычу молока, кваса, или еще хоть чего-то чего съестного. Даже — черствого хлеба.
Деревенские вообще давно уже привыкли к молодёжи с лагеря. И даже можно сказать, уже переболели и страх, и трепет, и даже злобу с яростью, начав просто игнорировать, иногда прикрикивая, и гоняя палками. На худой конец, имея ружья с солью.
А главное, они привыкли к близости города, городов, и вообще — Москвы. И молоко, сметану, творог, не говоря уже о мясе, продают исключительно за наличный расчет. И желательно — зелеными бумажками с президентами. Ни о каких «я вам дровишки поколю» или «воды принесу» не может идти и речи! Таких желающих как собак не резанных и куры не клюют.
Вторым на очереди стал один из подмосковных городов, куда уходит трасса в противоположность от деревни. И... в принципе, всё тоже-самое! Если мамка с папкой не оставили наличности, и бабка с дедом не подсунули ничего такого пред уездом в карман, и даже дедушка или тётушка не навестили... таким ребятам, я не позавидую.
Работу тут найти вполне реально, от подметания улиц, до подачи ключей сантехнику-ассенизатору. Но платят — четвертинки от копеек! За полный трудовой день. И ладно если хотя бы кормят! Тогда нормально. А вот если нет...
Убедившись, что и в городе мне ловить нечего, если я хочу сохранить хоть каплю чести-совести при себе к концу отдыха, я врубил режим сонной каракатицы. Стал дрыхнуть сутками, игнорируя всё на свете, кроме ужина. И без лишних проблем и тревог дождался конца трехнедельной смены.
— Ну как хорошо отдохнула дочка? — поинтересовалась мать, вместе с отцом встречая меня на автостанции.
— Нормально — улыбнулся я, выпрыгнув из автобуса, и окончив процедуру приветствия в виде обнимашек, добавил — Но больше не поеду.
— Не понравилась? — убивалась мать.
— Не понравилось — не стал я отрицать очевидного, все также улыбаясь, только теперь уже слегка натянуто.
— Ну ладно.
А позже, из разговора матери с отцом, подслушанного стоя за дверью комнаты общаги, я узнал, что детям, оказывается! Нравится этот лагерь! Прям от восторга пищат... наверное это дети... подростки! Из той самой категории, которым родители, дали денег на карманные расходы пред поездкой на отдых.
Им там, действительно кайфово! СВОБОДА! Никакого контроля и море развлечений — клуб, друзья, клуб... э... не знаю, что там еще. И таких и в нашем заезде была львиное большинство! Что, в прочем, и не удивительно — путевка то платная! А кто оплатил для чада путевку, тому и сверху прикинуть дитю на руки деньжат будет не в лом.
— Ах, так вот ты кто такой! Извращенец старый — произнес я во все услышанье, нависая над мужичком, развалившимся на крыше.
С очень хорошим фотоаппаратам, с шикарной оптикой, лежа на пузике, и из-за парапета поглядывая куда-то вдаль, пока я не пришел. И пока я не толкнул свою речь практически ему в ухо. Из-за чего он чуть было не подпрыгнул на месте из позиции лежа, или и вовсе — чуть не вылетел с крыше двенадцатиэтажки. А лететь от сюда далеко! Но парапет не дал.
— Напугался? — улыбнулся я, и забрал у ошарашенного человека фотоаппарат.
Дорогая вещь! Ух дорогая. Жаль, наверное именная, иначе бы я его эмиссировал в счет морального ущерба. Я таки вычислил этого долбанного наблюдателя! — и пнул желающего что-то сказать человека в живот носком ботинка, для праформы, так сказать — и даже удивлён, что он оказался простым извращенцем.
Ух, сколько тут фоток! И какая техника! Оптика, по кручи прицела боевой винтовки! Просветленная и... и экран на камере! Позволяет просматривать отснятые кадры без проявки пленки! А вот и я, зевая стою у подъезда. А вот и Зойка... и она же в окне, задергивающая шторы.
Извращенец — вновь взглянул на мужика — я понимаю, дрочить на голых баб, даже на малолеток! С кем не бывает,
