была занята уже к 22 июня. А формирование третьего эшелона завершилось не позже недели с начала войны.
— А не ускорим ли мы подобными шагами начало войны?
— Не думаю. Если второй эшелон сосредоточится в глубине нашей территории и прекратит движение на запад, это будет невозможно трактовать как подготовку к нападению.
— Хорошо. Я понял вашу мысль.
— Второе — заранее, хотя бы за сутки до нападения, вывести и рассредоточить части прикрытия границы на заранее подготовленных позициях. Немцам прекрасно известны пункты постоянной и временной дислокации наших войск, и в истории моего мира первые удары они нанесли именно по ним. Из-за этого многие подразделения встретили войну безоружными и, даже в буквальном смысле этого слова, без штанов. Поэтому, зачастую, даже не смогли оказать оккупантам никакого сопротивления. Им даже отстреливаться было нечем.
Сталин удовлетворённо кивнул.
— Третье — я бы обратил самое пристальное внимание на стык Прибалтийского и Белорусского округов. У нас здесь оперативная пустота, а в Сувалкинском выступе яблоку негде упасть от немецких дивизий. Именно поэтому танки Гота практически беспрепятственно прорвались на восток сначала до Вильнюса, а потом и к Минску. Лучше часть войск, сосредоточенных в районе Белостока, перебросить на север, на стык округов. А ещё лучше — в зону ответственности Прибалтийского округа.
— Но этим мы ослабим Западный фронт.
— Товарищ Сталин, насколько я помню, немцы давили на Белосток с запада лишь пехотными подразделениями. Просто потому, что там болотистая местность, по которой очень сложно передвигаться не только танкам, но даже автомобилям. В то же время, «панцерштрассе» на Вильнюс, а от Вильнюса на юг использовали для переброски Третьей танковой группы, находящейся в подчинении Группы Армий «Центр», а не «Север». Почему бы и нам, зная об их планах, не перебросить мехкорпуса, сосредоточенные под Белостоком и Гродно туда, где пойдут танки Гота? Оставив их в подчинении Западного фронта. Насколько я помню, в Западной Белоруссии их было сосредоточено четыре, и в известной мне истории только один из них, кажется, 14-й, сумел доставить некоторые неприятности Гудериану. А контрудар Конно-механизированной группы в районе Белостока, организованный 24 июня, закончился плачевно из-за высокой насыщенности немецких пехотных дивизий противотанковой артиллерией. Мы только потеряли огромное количество танков, не добившись заметного успеха. А остатки «брони» пришлось бросить из-за отсутствия топлива и поломок. Так что два корпуса на «панцерштрассе», выбранную для Гота, два — на панцерштрассе для Гудериана…
Иосиф Виссарионович склонился над картой, рассматривая сначала дорогу из Кёнигсберга на Вильнюс, а потом от Бреста на Минск.
— И, конечно же, особое внимание надо обратить на стратегические мосты на этих «панцерштрассе», которые немцы будут стараться любой ценой захватить неповреждёнными. В Литве это два моста в Алитусе и один в Меркине, а в полосе наступления Танковой группы Гудериана — три моста в районе Бреста. Любой ценой, но чаще всего — при помощи диверсантов, засланных нам в тыл. Их нужно взрывать в любом случае, чтобы хотя бы на пару дней, пока немцам не удастся навести переправы для танков, задержать их ударные бронированные кулаки.
Четвёртое — нанести ответный артиллерийский и бомбовый удары по местам сосредоточения немецких войск, как только начнётся обстрел нашей территории. Их места дислокации выяснить достаточно просто с самолётов, даже не пересекая германской границы. Ну, и пятое, если мы коснулись авиации, попытаться отразить первую волну бомбардировщиков, которая, насколько я помню, шла без истребительного прикрытия. Но, как вы верно заметили, это вовсе не панацея, а меры, призванные лишь в какой-то мере ослабить первый удар противника.
— Хорошо, — кивнул Сталин. — Остаётся выслушать, как из данной ситуации будут вкручиваться наши военачальники. И ещё я бы хотел, чтобы вы присутствовали на этих штабных учениях.
Заметив растерянность во взгляде Демьянова, Вождь спросил:
— Вас что-то не устраивает в моём предложении?
— Никак нет, товарищ Сталин. Только… мне кажется, что я буду выглядеть среди генералов с множеством звёзд и маршалов белой вороной.
— Ничего, потерпят…
Реальная картина расположения немецких войск накануне нападения нацистской Германии на СССР, выложенная им в качестве исходных условий, вызвала волну негодования у советского генералитета.
— Откуда взялись такие фантазии? — возмущался Жуков, прочитав их. — Где это видано, чтобы к началу войны уже была отмобилизована и готова к боям вся армия?
— Мне бы тоже хотелось, товарищ Жуков, чтобы наш возможный противник думал не о том, как разгромить Красную Армию, а о том, чтобы дать нам возможность подготовиться к обороне. К сожалению, такого не будет, поэтому давайте исходить из самых худших для нас условий, — насмешливо глянул на потенциального Маршала Победы Сталин. — А для вас эти условия худшие вдвойне, поскольку фронт, которым вы будете командовать с началом боевых действий, окажется на направлении главного удара.
«За немцев» должен был «играть» Семён Михайлович Будённый при поддержке генштабистов Василевского и Ватутина. Командование советскими фронтами представляли те, кто реально станет ими командовать с началом войны: только-только назначенный руководить Прибалтийским округом Фёдор Исидорович Кузнецов, «хозяин» Белорусского Жуков, командующий Киевским Михаил Николаевич Кирпонос и ныне командующий Московским округом генерал армии Иван Владимирович Тюленев, которого назначат на Южный фронт уже через полгода. Общее командование — за маршалом Тимошенко, а Шапошников выступал в роли арбитра.
Если ознакомление с исходными данными вызвало недовольство, то первые же вводные — ночной массированный авианалёт вкупе с артударами по расположениям погранзастав и пунктов дислокации, а также дезорганизация линий связи и захват стратегических мостов диверсантами — вообще вызвали бурю протестов. Но деваться было некуда, если Сталин и члены Политбюро настаивали именно на таком сценарии. В общем, всё именно так, как началась реальная война.
Никаких отличий от развития реальной ситуации в Прибалтике не произошло. Кузнецов «отступал» на северо-восток, Гот молниеносно захватил Вильнюс и повернул к Минску, оставив фон Лееба самостоятельно двигаться к Риге и Таллину.
Кирпонос тоже, как и было в Реальности, «поплыл». Предпринятые им меры и помощь Ворошилова, возглавляющего парторганизацию Украинской СССР и присутствующего на учениях, позволили немного, в сравнении с известными Демьянову сроками, затянуть Приграничные сражения. Но итог их отличался от истории весьма незначительно.
Тюленев оказался на высоте, сумев решительными ударами сковать румын и не только захватить плацдарм за Дунаем, но и расширить его сверх того, о котором помнил Николай. Тем не менее, Южному фронту со временем пришлось попятиться к Одессе.
Жуков проявил себя более решительным и «подкованным», чем в
