Курортный роман — штука недолговечная. А такие, как Нина, никогда не бывают одни. Да и Алексей Лесаков ей не пара. Курортный парнишка — приключение, которое продлится в лучшем случае до конца отпуска. В худшем — сейчас Нина вернется и скажет «прощай». В последнем я объективно сомневаюсь. И не сдержал самодовольной улыбки: вряд ли Нина сумеет найти еще одного такого жеребца с пятидесятилетним опытом и молодым телом.
Дверь негромко скрипнула и на пороге появилась Нина, по-прежнему закутанная в банное полотенце. Влажные волосы рассыпались по плечам, на обнажённых плечах блестели капли воды. Я с удивлением почувствовал, как нарастает возбуждение.
Женщина удивленно и довольно улыбнулась, обнаружив мое состояние, но покачала головой, и пошла не ко мне в кровать, а к полкам. По дороге подхватив с пола сарафан.
— Поздно уже, — роняя полотенце к ногам и распахивая дверцы крупногабаритного трёхстворчатого шкафа, пояснила она. — Мне пора. Меня будут ждать… Сходи в душ, пока время есть.
Но я остался лежать на кровати, наблюдая и наслаждаясь зрелищем. Одна из самых волнительных вещей смотреть, как твоя женщина одевается. Не знаю, почему я назвал Нину своей, но в этот момент я так чувствовал, эта мысль грела меня, растекалась теплом по венам. Может, потому, что она была старше всех девчонок, которых я встретил за эти двое суток в семьдесят восьмом, и по возрасту напомнила мне Галку? Да какая разница? Я любовался!
Огромный ждановский шкаф практически поглотил Нину, когда она нырнула в него за нарядом. Странно, она сказала её будут ждать. Кто? Муж? Любовник? Если есть любовник, к чему тогда я? Вызвать ревность? Черт, Леха, ты когда-нибудь научишься просто жить и наслаждаться моментом? Быть здесь и сейчас, не анализируя, просто быть в моменте?
Зеркальная дверца качнулась, и я увидел себя на кровати, прикрытого тонкой простынкой в мелкий цветочек. Выгоревшие белые волосы, загорелое лицо, в котором уже проскальзывает что-то мужское, но еще такое... недооформленное что ли. А Нина права, до Алена Делона Алексею Лесакову еще расти и расти, лет пять как минимум.
Дверца снова качнулась, скрывая обнаженную женскую спину и округлую попку, и мои мысли невольно потекли в другое русло.
В точно таком же шкафу я любил прятаться от многочисленных младших братьев и сестер, когда они приезжали на лето в гости вместе с родителями. Как самый старший, я обязан был за ними присматривать. Это бесило неимоверно!
Мне хотелось сидеть рядом с отцом и дядей Геной, слушать, как дядька рассказывает про охоту на кабанов и зайцев, про озёрную рыбалку и про грибы, привезенные в качестве гостинца, которые мамин брат собирал собственноручно глубоко в лесу. Слушать и мечтать, как однажды приеду в гости на Север, и дядька научит меня стрелять из самого настоящего охотничьего ружья!
А вместо этого — мелкотня, которая путалась под ногами! Тогда я брал фонарик и книжку и прятался в самые недра шкафа, прикрываясь маминым пальто и длинными платьями. И читал. Или фантазировал про охоту и путешествия.
Шкаф не очень приятно пах, но он был бабушкин и родители его не выкидывали. Отец объяснил что так пахнет столярный клей, сваренный из костей и хрящей животных. Эта информация мне пригодилась, когда я сочинял страшилки для малышни, чтобы она обходила мое потайное место стороной. Именно этот монстр советской мебельной продукции фигурировал во всех жутких историях, которые я рассказывал им на ночь зловещим шепотом.
Нина вышла из-за шкафа уже в лифчике и трусиках. «Наверное, она все-таки здесь живет, раз имеет запас белья», — подумал я, наблюдая, как женщина, коротко стрельнув в мою сторону глазами, подошла с кособокому столику, уселась на стул и принялась расчесывать волосы, прихорашиваться и наводить красоту. Чуть теней, немного помады и туши. Всего понемногу, чтобы только подчеркнуть и улучшить данное от природы.
— Алекс, тебе пора, — глядя на меня через зеркало чуть виновато улыбнулась Нина. — Мне нужно уходить.
Я кивнул и поднялся. Нина снова вспыхнула, но взгляд не отвела. Улыбнулась и махнула в сторону шкафа.
— Чистые полотенца на полках.
Когда я вернулся из души, женщина поправляла прическу, нетерпеливо поглядывая на золотые часики, появившиеся на правом запястье. Я быстро оделся и двинулся к двери, но Нина меня остановила.
— Нет, погоди… — она заколебалась, снова глянула на часы. — Ступай, Алекс. Выход найдешь?
— Найду. Мы еще увидимся? — я взял её ладони , поднес к губам и нежно поцеловал.
— А-алекс, — выдохнула Нина и растеряно улыбнулась.
Похоже, приключение шло вразрез со сценарием, к которому привыкла эта роскошная женщина.
— В среду, в пять здесь же. И постарайся не привлекать к себе внимание.
— Хорошо, — я двинулся в сторону двери, но Нина меня остановила.
— Нет, Алекс, теперь я. Уйдешь через десять минут, хозяйку я предупрежу, она закроет за тобой.
— Хорошо, — я пожал плечами, подчиняясь прихоти.
«И все-таки, кто ты, Нина?» — стоя в дверях, выжидая время, думал я.
— Тамара Ивановна, я ушла, — раздался властный голос со двора. — Через десять минут дом в вашем распоряжение. Буду в среду.
Клацнула щеколда, хлопнула калитка и наступила тишина.
Глава 15.
Десять минут спустя я покинул дом, плотно прикрыв за собой дверь. Хозяйка так не вышла. Я пересек двор и вышел на улицу. Июльский зной ослабил свои жаркие объятья, с моря задул легкий ветерок. Дышать стало легче, жить стало веселей.
В общагу не хотелось, и я решил прогуляться по набережной и заглянуть на танцевальную площадку.
Танцплощадки в Советском Союзе — это как сериал про советскую молодежь, когда каждый вечер новая серия. Здесь проживали целую жизнь: встречались, знакомились, ссорились и мирились, расставались и дрались. Танцевали везде: в парках культуры и отдыха, на набережных, в пионерских лагерях и школах, под духовые оркестры, гармонь, репродуктор и магнитофоны. Все зависло от местности, где топтались и кружились под музыку. Но даже в самом захудалом доме культуры в каком-нибудь колхозе обязательно был свой ансамбль.
Танцы под живую музыку, которую исполняли вокально-инструментальные ансамбли, пожалуй, самая главная особенность советских танцплощадок. Не было рока, джаза, вальса и блюза. Точнее, все это, конечно, было, но песни делились исключительно на «быстрые» и «медляки». А еще белые танцы, когда дамы приглашали кавалеров, и парни кружили своих подружек в танце. Ну как кружили, медленно топтались на одном мест. В этом и было различие между быстрыми танцами и медляками.
Советская молодежь точно так же любила петь и танцевать, шутить и смеяться, влюбляться и радоваться жизни. И секс был, и внебрачные дети, и разводы, и любовники… Но через восемь лет весь мир заговорит о том, что: «В Советском Союзе секса нет…» Вот за что не люблю журналистов, так за то, что ради рейтингов любой текст переиначат, из контекста фразу вырвут и скажут «шо так и було».
Восемьдесят шестой год. Телемост Ленинград-Бостон, передача «Женщины говорят с женщинами». Познер у микрофона. И кипящая от возмущения обычная советская женщина Людмила Иванова — администратор гостиницы, которая размещала ведущих в номерах. Именно Познер пригласил Людмилу стать участницей телемоста. А негодовала она в ответ на реплику американки, которая предложила советским женщина не заниматься сексом со своими мужчинами, мол, тогда они не пойдут воевать в Афганистан.
Тогда-то Людмила Иванова её и припечатала своим ответным словом: «В СССР секса нет!» Знаменитая фраза, облетевшая весь мир, концовка которой звучит так: «У нас есть любовь!» Вот так одним движением «ножниц» при монтаже «брюки превратились в элегантные шорты», а в мире стало на один советский миф больше.
Оно, конечно, может, в СССР секса и не было, но любовь к танцам советские люди нн скрывали никогда. В одном только нашем славном курортном городе Энске было несколько танцевальных площадок .
