Глава 16
Притулились в самой большой харчевне предместья, надеюсь не отравят. Нужно было решить, что делать дальше. Всех с собой в город тащить не стоит. Пусть отдыхают на природе, за городской стеной, язык учат. Для ума и здоровья полезнее. Меньше шансов подцепить какую - нибудь заразу. Меньше соблазнов. Только, надо наладить связь, вдруг какой форс-мажор. Теперь, ещё бы выяснить, с чем едят французскую столицу. Что можно, где нельзя. Куда идти, зачем спасаться.
Парни смекнули быстро, угостив пивом двух подвыпивших школяров. Те и рады были развязать языки. Закутавшись в дорожный плащ, я, сняв с пальца перстень передал его Осляблеву, нечего в городе светить, целее будет. План у нас был простой: снять жильё, заселиться. Затем осмотреться в городе, разузнать, чем живёт королевский двор. Получив аудиенцию у короля, заручиться поддержкой короны по моей маленькой экспансии в Новый свет. Материальной помощи не надо, лишние долги и обязательства не нужны. А вот разрешение на набор рекрутов и поселенцев, покупку пушек и мушкетов – не помешает. Всё ведь для блага государства и короны. Это мысль местному корольку нужно внушить обязательно. Чтобы, разного рода фавориты не вставляли палки в колёса, не мешает подмазать придворных шишек. Надеюсь, авторитет Фуггеров поможет.
Подсел к юношам поближе, внимательно прислушиваясь к разговору, изредка задавая уточняющие вопросы.
Пьяные откровения учеников средневекового колледжа принесли нам много нужной информации.
Правовое положение внутри городских стен у различных территориальных образований отличалось. Были отдельные, условно назовём их ленными, владения крупных феодалов, со своими порядками и законами. Присутствовали небольшие кварталы, принадлежащие церкви, жившие своей обособленной жизнью. Но, основная часть была застроена доходными домами, где жили сами горожане и гости столицы. Арендовать дом или квартиру, так просто было нельзя. Нужно было заключить договор у нотариуса, обязательно с участием нескольких свидетелей. Это стоило денежек, и вообще парижские бюрократы не бедствовали.
Особое внимание в городе следует обратить на экипировку. Обязательны высокие сапоги, выше колен, иначе весь низ будет испачкан. Парижские улицы были перманентно покрыты несколькими слоями грязи. Никакие королевские указы об очистке не срабатывали. Муниципалитет периодически нанимал целые армии уборщиков, но всё тщетно. Для большого города, это была капля в море.
Грязь и вонь не уменьшались. Грязь быстро вновь покрывала, вымощенные булыжниками мостовые и площади. Чего уж говорить о второстепенных узеньких улицах и переулочках. Ядрёная смесь, в которую входили: навоз, оставленный лошадьми, ослами, мулами, быками и коровами, вываливавшийся из переполненных конюшен. Очистки овощей и фруктов, всевозможные отбросы, ведущие своё происхождение из боен и живодёрен, красильных и кожевенных мастерских. Всё это мерзкое месиво, раздавленное колёсами повозок, разбавленное дождевой водой, шибало в нос не хуже горчицы. Постоянно испуская невыносимый, отдающий адовой серой, запах.
«Руанский сифилис и парижская грязь исчезают только вместе с теми, кого они коснутся», – подняв указательный палец, важно заявил один из школяров, представившийся, как Пьер.
Чтобы избежать контакта с грязью, парижане шли на самые разные уловки. Дворяне, чтобы передвигаться по городу, приказывали седлать лошадей. Судейские, врачи, просто богатые горожане использовали ослов и мулов. Те, что победнее нанимали носилки: две жерди, с прикреплённым посередине стулом. Некоторые, не мудрствуя лукаво, просто усаживались грузчику на плечи.
Именно грязь привела к тому, что пошла мода на высокие сапоги: они спасали чулки и штаны от повреждений.
Бедным школярам и студентам, как поведал нам разговорившейся Пьер, было ещё сложнее. Чтобы, попасть на танцы, свидание или в театр, им приходилось выкручиваться самым изощрённым образом. Прийти в грязной обуви на какое-нибудь мероприятие, значит опустить себя в глазах окружающих до самого дна. С грустным видом, школяр рассказал случившуюся с ним печальную историю.
Проблему с чистой обувью, он решил с помощью уличного мальчишки, тот за мелкую монету, нёс за ним чистые туфли. Обычно, для переобувания в таких случаях использовалась конюшня или дровяной сарай, принадлежащих хозяевам.
Случилось так, что в доме, куда юного фата пригласили на бал, не было ни конюшни, ни дровяного сарая, способных дать приют для подобной операции. Оказавшись в сильном затруднение, Пьер некоторое время крутился по улице. Затем всё же устроился на каменной тумбе у края мостовой, поставив на землю свою нарядную обувь. Пока он стягивал сапог и примерял правую туфлю, мерзавец лакей, крутившийся поблизости, схватил вторую и радостно хохоча побежал к дому. Школяр бросился за ним, но настиг только у дверей парадной залы, куда шутник хотел заманить его, чтобы заставить посмеяться окружающих. Вырвав обувку, юноша переоделся под лестницей. Но, было поздно, репутация его была подмочена. Все симпатичные партнёрши для танцев не удостоили его даже взглядом.
Рассказ Пьера, был познавательным, но время поджимало. Решили устроиться в предместьях, а уже утром провести разведку боем, то есть посетить центр города.
Городские ворота представляли собой печальное зрелище. Подъёмный мост уже давно стал стационарным, напоминая о своём былом величие, только обрывками толстых цепей. Проезд загораживали передвижные лавки, то есть примитивные столы-помосты на которых торговцы разложили свой нехитрый товар. Мясники, торговцы зеленью и дичью, продавцы бэушной обуви и поношенной одежды – все стремились продать свой товар раньше, окопавшихся на площадях и городских рынках конкурентов. По обе стороны моста притулились деревянные кабинки, будочки, галерейки, где укрылись акцизные служащие, при поддержке стражников городского ополчения. Так просто в город для иностранцев и торговцев въехать было нельзя. Нужно было предъявить какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, а торговцам заплатить пошлину за ввозимый в город товар.
Мой герб и четыре всадника в цветах дома Сен-Пьер, позволили миновать ворота без проверки. Ещё бы, там с краю были пририсованы королевские лилии! Как потомок Бурбонов, я имел на это право. Дальнейший наш путь напоминал пробег мелкого жука по муравейнику. Тесно, шумно, некомфортно. Толпы потных сосредоточенных и растерянных людей сновали туда-сюда по узким улочкам. Толкаясь и препираясь друг с другом. Сквозь них, как ледокол во льдах натужно продвигались всадники, раздвигая грудью лошадей или мулов разгорячённую толпу. Заметил, что даже надменные дворяне не заставляли своих слуг применять плети, разгоняя толпу преимущественно при помощи голоса. Ибо, в такой толчее получить в ногу или задницу тычок ножом было проще простого. Вокруг было полно непонятных вооружённых личностей. В Париж стекались тысячи и тысячи дезертиров, наёмников и просто обедневших до крайности мелких дворянчиков. В надежде продать свои шпаги, они целыми днями фланировали по городу, стараясь любыми способами добыть себе на пропитание.
Улочки и проулки были плохо выровнены по горизонтали, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, они напоминали весёлые горки на аттракционах будущего. Дома, попеременно, то каменные, то деревянные, впадали в другую крайность. Многие были перекошенные, словно в подражание Пизанской башне. Застройщики, ввиду низкой квалификации, честно давали новостройкам гарантию в десять лет, не больше. Может парижане привыкли, но жить в таком падающем доме, лично мне было бы попросту страшно. Некоторый опирались на подпорки из ошкуренных стволов деревьев. Это давало возможность нижним этажам пристраивать к дверям и окнам небольшие мансарды или балкончики. Такими же неказистыми пристройками грешили крыши, усеянные многочисленными каминными трубами. Типичные парижские дома, высотой, обычно, в четыре этажа, имели в ширину примерно пять метров, а в длину варьировались от шести до двенадцати.
