как его отделали какие-то залётные деревенские ухари. Все начали обсуждать, как нужно было себя вести в такой ситуации, а один из «стариков» начал их поучать, объясняя, какие у них могут возникнут сложности при уличной драке.
В тот момент в раздевалке находились ещё несколько опытных, взрослых боксёров, в том числе и «Динамо», и каждый из них постарался добавить что-то своё.
По их объяснениям, проблемы во время обычной драки у боксёров, часто происходят именно по той причине, что они привыкли к определённым правилам боя. Поэтому, когда противник выше ростом, хватает тебя одной рукой за одежду и так удерживает на дистанции, то боксёр может растеряться от столь «неспортивного» поведения. Рефери не пожалуешься, а в этом конкретном случае надо или рывком нырять под держащую тебя руку, освобождаясь от захвата, или бить ногой в коленную чашечку, в пах, просто по бедру — «суша мышцу».
Только вот про удары ногой боксёр опять же часто забывает: забывает, как и сам их наносить, так и уворачиваться от чужих. Верхние удары в голову ногой не столь опасны: они гораздо медленней удара руки и уйти от них не сложно, а вот нижние зачастую не видишь, не ожидаешь и получаешь по полной, как Костя получил от удара коленом.
Опасность представляет даже один обычный, малотренированный человек, пусть даже твоего веса, но это опасность другого плана.
Да, у тебя поставлен удар, но попав рукой без боксёрской перчатки противнику, например, в надбровье, ты легко можешь заполучить боксёрский перелом — сломаешь себе пястную кость.
Правда, сломать себе палец, это ещё не самое страшное: самое страшное, если вырубленный тобой человек валится спиной назад, и падает не на боксёрский ринг, а на тротуар с бордюрами, и надо постараться успеть подхватить тело за шкирку, или хотя бы подставить ступню ему под голову, чтобы не убился насмерть об асфальт.
И самое главное — уметь быстро бегать, быстро «отрываться». Если противник полез куда-то под одежду рукой, — необходимо сразу бить, не дожидаясь, пока что-то достанет. Лезут они в карман, или за пояс обычно правой рукой, потому бить надо с левой, и удар при этом надо наносить, не жалея пястных костей.
Когда же нож, или обрезок трубы, уже достали, — тут только бежать. Пусть тебя потом назовут ссыкливым боксёром, но всё лучше быть ссыкливым боксёром, чем изуродованным, или мёртвым боксёром.
С кастетом бывает по-разному: уверен, что увернёшься от кастета — можешь попробовать, но, если только противник один, а уже двое, опять лучше сбежать, иначе один отвлечёт, а другой достанет кастетом.
«Старики» стали пересказывать разные случаи из своей жизни, и Косте хорошо запомнился рассказ Толика Васина — также достаточно взрослого парня, который ходил на секцию «поддержать форму», и, как милиционер по кличке «Динамо», дрался только в учебных спаррингах и давно не принимая участия в соревнованиях.
— Люська училась в медицинском техникуме в Комсомольске и жила в общаге. — начал свой рассказ Толик Васин. — Мы тогда ещё не были женаты, но почти каждую субботу я ездил к ней. Вечерами часто гуляли по городскому парку, обычно там всегда было спокойно, но однажды нарвались.
Нашли мы скамейку в глубине, где народ не ходит, сидим, целуемся и вот они к нам сворачивают — сразу пять человек. Я вскочил, а меня сразу, ни слова не говоря, один попытался сходу ударить.
Увернулся, остальные окружили. В кепке постарше был, типа пахан ихний — финку достал, играет финкой и говорит: «Тёлку оставь, а сам быстро свалил».
Я развернулся, и тому, кто со спины стоял, с правой: «чпок» в челюсть — готов. Остальные на меня, я бежать, они втроём за мной, а тот, что с финкой, остался Люську караулить. Я поначалу резко взял, смотрю — растянулись. Один шустрый, первым бежит, а двое подотстали.
Понятно, девчонку бросать нельзя — разворачиваюсь и шустрому: «чпок» с левой — готов, следующие двое подбегают, с правой: «чпок» — готов, а другой, будто и не за мной гнался — по кругу оббежал и дальше припустился, только пятки сверкают.
— Так Спартак бой выиграл: один на арене против троих остался и побежал, — заметил кто-то из ребят.
— Какой Спартак?
— Гладиатор, он потом восстание рабов в Риме поднял.
— Может быть, но в Риме не бывал и боя его не видел, — отшутился Толик.
— А последнего, с финкой? С ним как? — спросили ребята у Толика.
— Возвращаюсь, значит, стоит, финкой машет и орёт: «Не подходи!».
Я ему говорю: «Отпусти девчонку — мы уйдём».
Он Люську отпустил, она бегом ко мне.
— Так и ушли?
— Ну, нет, ты чего? Не люблю бросать дела не закончив. Сначала Люську до аллеи проводил, где фонари и людей много, а сам по-быстрому назад.
Этот парк, где мы гуляли, от усадьбы дворянской остался. Там и скульптуры раньше были, но скульптуры сняли, а подставки, ну, на чём стояли, остались, от времени уже рассыпаться начали.
Вот из одной подставки я пару хороших таких камешков вытащил. Думаю: «Уйти не должны — троих-то вырубил наглухо!».
Подбегаю — точно, на месте! Одного на скамейку посадили. Сидит тихо, головку на бок, слюни пускает. Другого тоже к скамейке ведут, с двух сторон поддерживают. Меня заметили, «раненого» отпустили, тот покачался, да и упал.
Который до этого, раз уже сбежал, тихонько отходить начал, а затем и вообще дёру дал.
Пахан же ихний, опять за финкой полез, но достать не успел — я со всей силы камнем по яйцам, а когда он согнулся, с ноги в голову добил. На нём кепка была, так она метра на три вверх взлетела.
Ещё камень в руке оставался, — запустил его в драпающего, попал в спину. Тот упал и на четвереньках, шустро-шустро так, метров десять — пятнадцать не вставая. Я камень подобрал, по новой в него, но промазал — далеко уже был, и на четвереньках.
Так получилось, что в тот же год, ближе к осени, Костя встретил избивших его отморозков. Заметил их опять же недалеко от автостанции — стояли у столика на улице рядом с пивной палаткой. Их было двое. Длинного, который «вырубил» его ударом колена в челюсть, Костя узнал сразу, второго, рядом с ним, правда, не вспомнил.
Костя не задумываясь подошёл к столику и, упёрся в длинного взглядом. К палатке стояла очередь за пивом и бить сразу, на глазах такого количества свидетелей, Костя не решился.
— Чего тебе пацан? — обратился к нему длинный.
— Отойдём, поговорим, — предложил Костя.
Длинный начал
