в этот момент не стремился.
Я медленно снял тужурку. Скривился при этом – рука-то у меня ещё побаливала.
- Давай сюда. – протянул свои ручонки старший на посту за моей одежкой.
- Береги тужурку, не измажь. Меня ею сам Сормах награждал. - передал я красноармейцу требуемое. Тот тут же её на себя напялил.
- Смотри, Сормаха знает. – усмехнулся мародер. – Может, ты ещё и Ленина видел?
- Видел, как тебя. Разговаривал с ним.
Тут я совсем никого не обманул. Был такой факт в моей биографии.
Красноармейцы с винтовками заржали.
Ладно, смейтесь, смейтесь… Я решил пока не дергаться. Разберутся со мной, многие доктора Нинеля Красного тут знают.
Меня, как выловленного дезертира, под конвоем одного из постовых куда-то повели. На моё несчастье, не в сторону центра города, где я мог кого-то знакомого встретить, а куда-то по окраинной улочке. Она была не длинна и скоро закончилась. За крайними домами лежал луг. Часть его была огорожена – на вкопанных в землю столбах была натянута колючая проволока.
Концентрационный лагерь…
Ну, ничего страшного. Ночку тут перекантуюсь, а утром, думаю, вопрос со мной и решится. Разберутся…
- Иди, давай, дезертир… - меня втолкнули на огороженную территорию.
Таких, выловленных по различным причинам, на огороженном лугу было не много. Почти все были в полувоенной одежде, но имелись и откровенные гражданские. Их-то за что сюда?
Недалеко от ворот на огороженную территорию стоял стол, а на нем несколько вёдер с водой. Жаждой тут никого не морили, а вот поесть бы ещё…
Впрочем, время ужина уже прошло. Ладно, мне не привыкать ложиться на голодный желудок.
К слову, ложиться было не под что. На лугу ничего для защиты от дождя и ветра не построили. Наверное, долго тут держать никого не предполагалось.
Я нашел опилок доски, всё не на земле сидеть, как мог удобнее устроился и прикрыл глаза. Сейчас ночку перетерпим, а потом об этом только с усмешечкой вспоминать я буду. Лишь бы с неба не закапало, а так – пока ещё тепло. Хоть и без тужурочки.
Глава 41 Мы на горе всем буржуям…
- Вот он где, а мы его обыскались!
Открываю глаза – Сормах напротив меня стоит. Я-то на досочке сижу, всё, что можно уже отсидел, а он стоит, улыбается.
Не один Сормах. Рядом с ним Сабанцев, бывший знаменщик из экспедиционного корпуса. Сейчас – орел революции.
За шиворот Сабанцев держит давешнего красноармейца, что меня в дезертиры определил и тужурочки лишил. Кстати, тужурочка тоже сейчас в поле моего зрения, в руках знатного большевика Сормаха находится.
Пока я спросонья глазами хлопаю, Сормах ко мне подходит и заслуженная мною награда опять на моих плечах оказывается. За последнюю неделю кто её только не примерил… Не тужурочка, а ковер-самолет какой-то, туда-сюда, туда-сюда летает.
Зря я, оказывается, на свой завидный предмет туалета бочку качу. Она меня сейчас из концентрационного лагеря и выручила, даже позавтракать в нем я не успел.
Троица красноармейцев с поста на въезде в Уржум сменилась, старший их в казарму в шикарном наряде от большого ума и приперся. Не пришло ему в голову, что его обнова внимание привлечет.
В стаде всегда паршивая овца найдется. Замечали за ним и раньше, что к его рукам лишнее прилипает, но так – по мелочи. Тут же он в шикарной кожаной тужурке явился. Это как бы в старой императорской армии рядовой вдруг себе полковничьи погоны на плечи приладил.
Взводный красавца пальчиком поманил – откуда такое счастье привалило? Мародер – туда-сюда, а признаться пришлось. Тут ему по нюхательному органу и прилетело.
Доложили по команде, тужурку представили, а руководство доктора Нинеля как раз разыскивает. Пропал, вот уже несколько дней, а одет был как раз в такую заметную награду от красного революционного командования. Нужен Нинель, а тут – как сквозь землю провалился.
Позорящему ряды рабоче-крестьянской красной армии по ребрам насовали – где доктор? Жив ли? Куда тело спрятал, сейчас мы тебя живьем в ту же могилку прикопаем!
Последнее, это уже Сабанцев. По заграницам бывший вятский крестьянин наездился, нахватался всякого-разного, в том числе знает, как при допросе запугивать. Никто, конечно, живьем красноармейца зарывать в землю бы не стал, просто расстреляли на рассвете под щебетание птичек после справедливого решения военно-революционного трибунала.
Мародер тут же до самой жопы раскололся, всё как есть выложил. Бывшие с ним на посту подтвердили. Взяли де какого-то мужика, что на телеге ехал. Определили в дезертиры, а тужурочку его мобилизовали в личных интересах.
Сабанцев Сормаху о таком безобразии сообщил, благо в гарнизоне Уржума бюрократия ещё свои тенета не свила и всё было по-простому. Запросто можно было к Сормаху обратиться, а если он даже сидит и чай пьет – рядышком с ним примоститься и кипяточком кишочки пополаскать.
Вот сейчас начальник гарнизона Уржума и прославленный красный командир попирал своими ногами травку в концентрационном лагере.
- Вставай, Нинель. Пошли отсюда. А, этого… - Сормах указал на мародера. – Здесь оставить. Решу я какая справедливая кара ему положена.
Так я на воле вновь оказался. Голодный, но в тужурочке.
- Как рука? – поинтересовался уже дорогой у меня Сормах о моем ранении.
- Почти норма.
Так оно и было. Меня же ещё золотые зверьки подлечивают, поэтому я быстрее других после ранений и восстанавливаюсь.
- Вот и хорошо. Скоро выступаем – приказ пришел.
- Куда? – поинтересовался я.
Планы у меня, конечно, другие были. После ранения в село Федора Терентьевича вернуться и гражданской медицинской практикой заняться. Хватит, под пулями походил. Ещё и золота у меня сейчас припрятано, как у дурака махорки… А, если про лондонские вклады вспомнить… Правда, до них надо ещё добраться. Поисками князя Александра Владимировича я так и не занялся, а ведь от него все ниточки к моим деньгам и ведут.
- Вспыхнула, Нинель, ярко-ярко заря мировой революции над Европой. Пусть сейчас дома все дела и не решены с белой гадиной, но пролетариям за границей срочно помочь требуется. Прав был товарищ
