Вильфрид и его друзья по учебе и играм последовали в указанном направлении, в разговорах между собой обсуждая, действительно ли башня находилась там где как сказали она должна быть. И в конце концов они действительно нашли её.
Человек у входа в башню сообщил им, что только эрцгерцог и его дети могут открыть дверь, чтобы войти внутрь. Все остальные попытались открыть дверь, но безуспешно, а потом с надеждой посмотрели на Вильфрида. В конце концов он открыл ее, просто из любопытства.
- Никто, кроме меня, не мог открыть дверь. Она открылась для меня в тот же миг, как я прикоснулся к ней.
- Ничего удивительного. Итак, ты вошел в башню? Кто-нибудь еще зашел вместе с тобой? — безжизненным голосом спросил Сильвестр, похоже лишившийся всех сил. Он спрашивал это только ради уточнения: все знали, что Вильфрид зашел в башню, иначе он не стал бы говорить, что бабушка рассказала ему «правду».
- Я вошел один; они сказали, что никто другой не может войти, точно так же, как никто другой не может открыть дверь. Бабушка действительно была в башне. И она мне все рассказала. Всю правду, — сказал Вильфрид, свирепо глядя на нас с Фердинандом. — Бабушка заперта в башне и страдает, и все это из-за Розмайн и Фердинанда.
Флоренция крепко зажмурилась, на ее лице застыло страдальческое выражение.
- Отец, пожалуйста, — продолжал Вильфрид. — Ты должен освободить бабу…
— Молчать! Не заканчивай эту фразу! — закричал Сильвестр, с размаху ударив кулаком по столу, — Возражение против моего решения — не что иное, как измена эрцгерцогу!
Глаза Вильфрида расширились от того, как яростно его прервали.
- Отец…?
- Тот, кто обвинил твою бабушку и приговорил ее к тюремному заключению — это Я. Не Розмайн. Совсем не Фердинанд. Я. Ауб Эренфест.
Вильфрид потрясенно отшатнулся, он ведь столько времени повторял слова своей бабушки, обвиняя Фердинанда и меня. Все выглядело так, будто он знал, что она была заключена в тюрьму за совершение преступления, но не знал, что его отец сам осудил ее. Он, вероятно, думал, что мы с Фердинандом сделали это сами, учитывая, что она обвиняла нас.
- Ты хочешь присоединиться к мятежной фракции, выступающей против меня и твоей матери Флоренции? — спросил Сильвестр с суровым выражением на лице.
Вильфрид поспешно замотал головой из стороны в сторону, на его лице отразилась тревога.
- Но именно это и происходит, когда ты защищаешь свою бабушку и выступаешь против моего решения. Ты должен внимательно следить за своими словами. Сколько раз я говорил тебе следить за тем, что ты говоришь?
- Но… — Вильфрид замолчал, глядя на нас с Фердинандом и разочарованно кусая губы.
В этот момент Флоренция поднялась со стула, подошла к Вильфриду, и с грустной улыбкой погладила его по щеке.
- Тебе сказали то, что твоя бабушка, леди Вероника считает правдой, но в этом мире нет единой правды на всех. Как сказал Фердинанд, у каждого своя точка зрения на происходящее. Но насколько я знаю, жертвой в произошедшем была Розмайн, а не Леди Вероника, которая строила заговоры и творила немирье в герцогстве.
- Что ты говоришь, Матушка?! — Недоверчиво воскликнул Вильфрид, тряся головой, словно пытаясь выбросить ее слова из головы.
Флоренсия обняла его, голос её дрожал.
- Леди Вероника украла тебя у меня сразу после твоего рождения. Мне не разрешалось ни прикасаться к тебе, ни даже обнимать. А теперь, не удовлетворившись этим, она подтолкнула тебя к совершению столь тяжкого преступления. Вот моя правда, с моей точки зрения.
Вильфрид застыл, удивленно моргая, глядя на Флоренцию, которая была на грани слез.
- Я совершил преступление….? — спросил он.
- Да, — ответил Сильвестр. — Это башня для заключения в тюрьму членов семьи эрцгерцогов, совершивших непростительные преступления. Те, кто входит в неё без моего разрешения как Ауба, считаются предателями, либо замышляющими восстание, либо пытающимися освободить заключенных внутри.
- Что…? Никто там ничего такого не говорил… — слабым голосом проговорил побледневший Вильфрид, когда понял, в каком ужасном положении он оказался. Кровь отхлынула и от моего лица; я и не подозревала, что Вероника заточена в таком месте. Я полагала, что она просто удерживается в каком-то особняке, и разговор с ней не такое уж серьезное преступление.
- Те, кто привел тебя к башне, заранее сговорились сделать это, но тем, кто совершил преступление, был ты, — объяснила Флоренция, — Просто передав слухи и сообщив тебе местоположение башни, дворяне не совершили никакого преступления.
Они только и делали, что отвечали на вопросы, которые им задавали.
Все, что они делали, это играли с Вильфридом, присоединившись к нему в его игре — походе через лес.
И когда они обнаружили, что башня действительно там, все, что они сделали, это попросили его открыть дверь. Ничего этого не случилось бы, если бы Вильфрид не вошел внутрь. Они не заставляли его войти, да и сами не вошли.
- Из всех причастных, только тебя, Вильфрид, можно обвинить в преступлении. И если тебя признают виновным в соучастии в побеге крупного преступника, заключенного в тюрьму эрцгерцогом, ты не только будешь лишен наследства… тебя снова заберут у меня, хотя мы только-только наконец стали близки… — прошептала Флоренция, и из ее глаз потекли слезы.
Я посмотрела на Сильвестра. Было ясно, что он отчаянно пытается придумать способ помочь сыну, но Вильфрид сам признался в своем проступке. Его будет нелегко защитить.
- Боги… Какая головная боль. Разве не поэтому я сказал что лучше лишить его наследства чем раньше тем лучше? — сухо сказал Фердинанд.
Вильфрид вздрогнул от этого замечания.
- Но, но… ведь Розмайн придумала заговор…
Фердинанд перестал писать и поднял глаза.
— Правд столько же, сколько и людей. Розмайн, расскажи Вилфриду свою правду. Ты многое потеряла из-за его бабушки, не так ли?
Он ахнул и посмотрел в мою сторону.
- Правда, Розмайн? Нет… Нет, это же Розмайн все подстроила…
- А мне помнится все несколько иначе, Вильфрид.
Хотя я не совсем понимала, о чем думает Фердинанд, я все же рассказала Вилтфриду свою фальшивую историю. Я объяснила, что я была тайно воспитана в храме; что бывший верховный епископ принял меня за простолюдинку, и начал распространять ложные слухи среди знати; что он попросил свою старшую сестру Веронику пропустить иностранного аристократа в Эренфест с намерением продать меня ему; что мои рыцари и слуги пострадали, защищая меня; и, наконец, что я была удочерена Сильвестром, чтобы обеспечить мне безопасность от иностранных дворян, которые стремились наложить руки на мою ману.
Вильфрид был явно потрясен. Он знал, что его бабушка совершила преступление, но на самом деле не знал, какое отношение я имею ко всему этому.
— Т-так что же ты тогда потеряла, Розмайн? — Заикаясь спросил он.
"Семью", мысленно ответила я, опустив глаза.
- Я потеряла свою свободу, Вильфрид. До этого я делала книги с людьми из нижнего города. Но теперь я не могу посещать нижний город и свободно разговаривать с простолюдинами. Я также должна была получить строгое воспитание, чтобы не опозорить семью эрцгерцога. Сразу после крещения я была назначена главой храма, чтобы восполнить недостаток маны. Ты ведь понимаешь, как это утомительно?
- Но… бабушка говорила совсем другое… — пробормотал Вильфрид, закусив губу и глядя в пол. Ведь в душе он был честным и искренним мальчиком. Несмотря на то, что он снова и снова повторял, что я злая заговорщица, он действительно выслушал меня и пытался понять ситуацию.
Флоренция печально наблюдала за происходящим, нежно поглаживая волосы сына.
- Розмайн очень пострадала из-за преступления, совершенного Леди Вероникой. Неужели даже сейчас ты готов продолжать утверждать, что бабушка ни в чем не виновата? Розмайн сделала все, что могла, чтобы помочь тебе, когда ты рисковал лишиться права наследования, не так ли? Разве это не твоя правда?
