— Слушай, насчет проклятия. Ты там что себе напредставлял? — осторожно интересуюсь я. — Теперь все, солдат больше не поднимет голову из окопа?
— Чего? — непонимающе моргает он.
— Теперь мои часы всегда будут показывать пол-шестого?
— Чего?
— Да твою ж! Чего у меня с девицами не получится? Не встанет?
— Ааа, — облегченно выдыхает тот. — Нет, там все в порядке будет, это уже другое проклятие, не безобидное, ты чего, жесть такая. Просто никто не даст. Ни одна девушка, женщина, старуха…
— Да хватит, понял, — перебиваю я, отгоняя разыгравшееся воображение. — А мужики?
— Чегооо? — опять уходит он в астрал.
— Тьфу на тебя. Я в смысле, это не подействует наоборот на парней, мужчин, стариков…
— Нет, — уверенно отвечает Макс. — Ну и фантазия. Хороший бы проклинатель получился из тебя. Слушай, а…
— Да иди ты! — сразу обрываю я его. — А то ведь и правда прокляну. Что делать будем?
— Думать…
Поздновато уже. И тут меня бросает в холод. Пугающая догадка загорается в голове и заходится там набатом. Если этот не смог отозвать проклятие, то сможет ли жрец забрать силу хаоса? Ой, как нехорошо получается.
Во рту мгновенно пересыхает и я хватаюсь за шею. Трианов подскакивает и бросается ко мне.
— Что случилось? Тебе плохо? Это проклятие? — суетится он.
— Плохо, — я обреченно киваю. — Но будет еще хуже, судя по всему. Так, ты давай у старших узнай, может они что дельное подскажут. Возможно, уже были прецеденты, несчастные случаи и все такое.
— Да-да! — оживляется проклинатель. — Поднимем архивы, отправим запрос…
— Только давай без подробностей. Насчет проклятия. Ну, что оно делает.
Еще таких слухов мне не хватает. Боги, может самовыпилиться? Что ни сделай, становится лишь хуже. Нет, теперь точно никаких поездок в другие земли. Хотя, я вон и дома успешно справляюсь.
Ответа я не дожидаюсь, лишь вижу, что Максим медленно кивает, оседая обратно на землю. Ухожу обратно в жилой корпус, так и оставив его сидеть на песке в раздумьях. Сразу бы рвануть к жрецу, чтобы все плохие новости скопом. Но я и сам вымотался, задействовав все силы, дойти бы до кровати и поспать оставшиеся до подъема пару часов.
Захожу в здание, поднимаюсь по лестнице я так тихо и прячась в тенях, что никто уже подстеречь меня не сможет. Но больше гостей нет и до райских облаков в виде постели я добираюсь без новых приключений. Отрубаюсь, едва лицо касается прохладной подушки.
***
Просыпаю я почти катастрофически. Даже надрывный вопль Вити не прорывается сквозь кошмары, которые меня мучают жалкие остатки ночи.
В них я уединяюсь с прелестной незнакомкой и только мы переходим к страстному избавлению от одежды, между своих ног я не обнаруживаю ничего. Я превращаюсь в бесполое плоское существо, девица истерично верещит и убегает от меня в ужасе, а я просыпаюсь в холодном поту, тут же схватившись за святое.
Удостоверившись, что все на месте и в утреннем рабочем состоянии, чищу зубы и умываюсь прямо в комнате, торопясь успеть на конец завтрака. И пока бегу в столовую, думаю о том, что если Трианов не найдет способ снять с меня проклятие, я тут всех прокляну тем же. Чтобы не так обидно и одиноко было.
Но у дверей аудитории меня перехватывает Мирон. Суетливый распорядитель как-то затравленно сообщает мне, что меня ждут у причала. Печально вздыхает, соболезнуя о состоянии здоровья родителей. Мол, очередные новости из дома.
Я уже даже не задаюсь вопросом, как дед умудряется мне выбивать официальные освобождения от занятий под таким предлогом. Можно же просто позвонить. Но мне нужно рассказать про Эратских лично. Уверен, что все мои сообщения могут прочитать чужие.
Пробежка утрамбовывает поспешный завтрак и, когда я добегаю до относительно пустынного причала, то опять хочу есть. Побочный эффект от использования силы делает из меня вечно полуголодного.
— Здорово, мелкий! — встречает меня ухмылка брата.
Но он тут же делает скорбное лицо, вспоминая формальную причину, по которой он тут. Яр жестом приглашает меня на борт, наигранно вздыхая:
— Глава рода просит нас собраться. В это непростое для нашей семьи время… — брат украдкой озирается и подмигивает. — Бумаги там оформить и прочее.
Нда, его актерские способности хороши только в розыгрышах. Но вокруг нас никого нет и я лишь надеюсь, что эти кривляния пройдут без последствий.
— Надолго? — я оборачиваюсь на учебные корпуса. — Я и без того уже день пропустил.
— Да забей, — отмахивается Яр. — В первую неделю ничего важного и интересного не происходит. Преподаватели присматриваются, занятия общие, вводные можно сказать. Их суть и сводится к тому, чтобы понять кто на что способен и как себя ведет.
Забираюсь на качающийся катер. На заливе поднялся ветер, нагнал волн и судно скачет вверх-вниз, устраивая испытание для координации.
— Ты же, надеюсь, не успел особо выделиться? — задумчиво спрашивает он, наблюдая как я хватаюсь за швартовые кнехты, раскорячиваясь.
— Ммм, — неопределенно мычу я, делая вид, что полностью сосредоточен на том, чтобы не упасть в воду.
И ожидаемо встречаю его подозрительно-вопросительный взгляд, оказавшись на борту.
— Нет, — уверенно отвечаю. — Так, пара недоразумений. Но ничего, нарушающего устав.
Ничего, что знает администрация. Нарушение правил внешнего вида, превратившееся в эпидемию. Ну так в этом прачки виноваты. Нападение на студента. Использование родовой силы. Что еще? Демоны, хаос, проклятие — уже мелочи.
Ярослав мне совершенно точно не верит, но предпочитает промолчать, недоверчиво хмыкнув. И я откидываюсь на сидение, ухватившись за поручень. Мы несемся с такой скоростью, что моя задница почти постоянно парит в воздухе, периодически болезненно плюхаясь о кожаную обивку.
Особняк на месте, парк выглядит целым и следов боевых действий нет. Только охраны стало в два раза больше. У домашнего причала я вижу шестерых, двойками охраняющих и сам настил, и спуск к нему с набережной.
По пути в кабинет деда я заворачиваю на кухню, к Филиппе Матисовне. Наша повариха встречает меня подготовленной и вручает блюдо со свежей выпечкой. То ли ее предупредили о моем приезде, то ли эта золотая женщина всегда имеет стратегический запас пирожков.
— Совсем исхудали вы, молодой господин, — провожает она меня грустным вздохом.
Возражать в такой ситуации бесполезно. Хоть такого здорового и румяного от водной прогулки лосяру, как я, жалеть забавно. Но лишаться ее заботы и покровительства — преступно. Поэтому я согласно киваю, тут же откусывая хрустящую попку пирожка.
Дед только усмехается тому, что я захожу в кабинет, уже жуя что-то на ходу. Указывает на кресло, скрещивает руки на груди и поджимает губы, готовясь к разговору. И если меня поначалу такая длительная подготовка раздражала, то сейчас я просто уминаю выпечку и не обращаю на него внимания.
Глава рода недовольно хмурится, не получив должной реакции на его серьезный вид, но не выдерживает и издает сдавленный смешок.
— Ладно, внук, бесполезно тебя песочить за здоровый аппетит. Рассказывай, что там у тебя за «успехи» такие, о которых ты писал.
Дожевываю, проглатываю, очищаю форму от крошек и осматриваюсь в поисках салфетки. По-детски мстительно тяну время, вытирая руки и усаживаясь с ровной спиной. Яр довольно ржет, но затыкается от строгого взгляда деда.
— У меня был разговор с Вадимом Эратским, в ходе которого выяснилось, что их род уверен в том, что в это новолуние Белаторских, хм, выпилят, — докладываю я, под конец сбиваясь.
Брат закашливается, глава рода удивляется, и они переглядываются.
— Разговор с Вадимом Эратским? — с опаской уточняет дед. — И он тебе вот так просто это рассказал?
— Ну да, — пожимаю плечами. — Болтливый он, если хорошо попросить.
У деда дергается глаз и он явно решает, стоит ли узнавать подробности. А я решаю, стоит ли им говорить о том, что я одержимый. Если у жреца не получится забрать у меня силу хаоса, то тогда выбора не будет. Сейчас же, зачем лишний раз нервировать родню?
