Есть и другой момент – раненый Санников. Его обязательно нужно подкинуть в город, причём максимально срочно.
– Вы ведь сюда не пешочком притопали? – поинтересовался я.
– Что? – не сразу сообразил собеседник.
– Я говорю: от города далеко. Вы же сюда не грибы собирать пешком притопали или на электричке…
– На двух машинах приехали. Они здесь, неподалёку находятся, – довольно бойко ответил пленник.
– Покажешь? – добродушно улыбнулся я.
– А что мне за это будет? – заинтересовался он.
Я пожал плечами:
– Ну что, что… Не будешь делать глупости – останешься в живых, – с честной рожей сообщил я.
Что называется, мастерство не пропьёшь. Ещё в школе я занимался в театральном кружке и даже пару раз играл главные роли. Правда, раньше думал, что это всё больше благодаря папиному спонсорству, но… видимо, определённые задатки актёра у меня на самом деле имелись. Пленный поверил моим словам. Хотя… выбора у него всё равно не имелось.
Глава 23
До этого дня мне не доводилось убивать людей, но в прямой, как доска, ситуации (либо ты – либо тебя) для достоевщины и заламывания рук просто не нашлось места. Эти парни не испытывали моральных терзаний, когда устроили засаду на наш грузовик. Почему я должен страдать, лишая их жизни?
Тем более руки этих козлов уже были обагрены кровью водителя и сопровождавшего нас унтера. Я специально проверил, нет ли в кабине выживших. К сожалению, прямое попадание выстрела из гранатомёта не дало им ни одного шанса. Санникова тяжело ранили. Если бы мне повезло чуточку меньше, нас бы просто добили, ибо именно моя скромная персона стала поперёк горла криминальному авторитету по кличке Гвоздь; но и всех, кто был сегодня со мной, заранее списали.
Так что я нажал на спусковой крючок автомата с чистой душой и холодным сердцем. Уцелевший киллер выложил всё, что знал, и стал мне не нужен. Я отправил его к остальным, пусть варятся века вечные в одном котле. Чтобы ко мне не придолбались, вложил ему в руку оружие: всё должно выглядеть так, что я защищался, вступив в неравный бой с бандитами. Хватит тех эксцессов с судебной машиной, что катком проехались по мне в обоих мирах. И там и здесь я был осуждён несправедливо. Пора прекращать эту хрень, пока она не стала традицией.
Покончив с киллерами, я снова вернулся к грузовику, чтобы извлечь из него Санникова и перетащить в один из внедорожников, на которых приехали киллеры. Я, мягко говоря, не врач, но даже и мне стало понятно, что ефрейтор плох и, кажется, кончается. Его дыхание стало глубоким и слишком частым. Помню, как умирал дедушка на моих глазах, это было очень похоже на его последние предсмертные минуты.
Окажись здесь хоть целая хирургическая бригада с комплексом оборудования, даже она бы не помогла. Санников уходил. Было мучительно больно стоять, опустив руки, и молча наблюдать за этой картиной. Молодой, ещё недавно физически крепкий и спортивный мужчина делал шаг за ту грань, что отделяет жизнь от смерти.
Страшная тоска охватила меня. Хотелось завыть, заорать, воскресить и снова грохнуть сволочей, которые с ним сотворили такое. Движимый каким-то наитием, я присел возле него, ощутив, что во мне ещё осталось немного неизрасходованной маны. Что, если я попробую сделать то, чего прежде не доводилось – попытаюсь если не исцелить, так хотя бы повернуть вспять происходящие в нём процессы? Что не удастся мне, завершат медики. Главное, чтобы Санников жил.
Я не знал анатомию, имел приблизительное представление о физиологии, да и вообще был нулём без палочки в том, что касается медицины. Но я был просто обязан хотя бы попытаться, иначе воспоминания об упущенном шансе спасти друга будут преследовать меня всю жизнь. Тем более сотворить с ним нечто такое, что хуже смерти, я всё равно бы не смог.
Ладони коснулись тела ефрейтора, физический контакт придал мне сил и внёс ясность в мысли. Господи, помоги!
Я с удивлением обнаружил, что мои руки, словно у хилера, способны проникать через ткани человека. Оказалось, мне не нужны инструменты – все эти скальпели, зажимы и прочие приблуды. В теле Санникова застряли сразу три пули. Я нашёл их и вытащил из него. Выглядели они забавно; не верилось, что эти небольшие сплющенные комочки свинца несли с собой смерть. И всё-таки это было так. Я с отвращением отбросил окровавленные куски металла в сторону. Но это не помогло, сердце ефрейтора почти остановилось, жизнь стремительно уходила из тела.
Массаж, вспомнил я. Прямой массаж сердца. Такое мне доводилось видеть в кино. А, была не была! Чтобы спасти друга, я был готов на всё. Я осторожно обхватил сердце Санникова, стараясь не травмировать сосуды, и стал интенсивно сдавливать и отпускать. Какое-то время оно не реагировало, и я испугался, что всё было зря, заработал ещё быстрее. Старания не пропали даром: сердце снова забилось.
Чуть погодя я выяснил интересную штуку: можно было перекачать ману в нужный палец, и тогда он, словно сварочный аппарат, «заваривал» повреждённое место. В другое время и при других обстоятельствах я бы не стал заниматься тем, что делал сейчас, потому что действовать приходилось практически наобум.
Но говорят, дуракам везёт. Я был не просто дураком, а кретином, идиотом, психом с полным набором отклонений. Только этим, наверное, можно объяснить тот факт, что мне удалось залечить раны Санникова. Скажу больше, я даже слегка поработал косметологом, сначала заживив раны на его теле, а потом устранив образовавшиеся шрамы и рубцы. Теперь ни одна зараза не догадалась бы, что пациент только что перенёс хирургическую операцию, причём выполненную абсолютным дилетантом.
Во мне ещё остался чуток маны, и я с помощью её вдохнул немного бодрости в ефрейтора. Санников застонал и открыл глаза.
– Лан… – прохрипел он. – Что случилось?
– Не вставай, – попросил я. – Нас обстреляли, ты был контужен.
– Я… Я ничего не помню, – произнёс он и снова потерял сознание.
Я тоже ощутил странный приступ, охвативший всё тело. Не берусь утверждать, но, скорее всего, приходил откат, которым пугают магов. На какое-то время тело вдруг стало деревянным, его парализовало от головы до ног, затем согнуло дугой. Боль была столь дикой, что я чуть не потерял сознание. Казалось, все мышцы скручивает от напряжения, рвёт на части. Стало невозможно дышать, асфиксия сводила с ума, но я не мог ничего с этим поделать.
Потом вроде отпустило, я сумел набрать в лёгкие немного воздуха, но тут пришла вторая волна, и если первую я бы оценил как цунами в три балла, второй приступ был твёрдой шестёркой. Такой жести мне не доводилось испытывать. Я словно умирал и тут же возрождался, не понимая, что хуже.
А потом всё ушло. Сначала я не поверил своим ощущениям, продолжил лежать, с ужасом ожидая следующего отката. Но его всё не было и не было. Не веря своему счастью, я встал на ноги. Меня шатало, как белую берёзу под моим окном. Малейшего дуновения ветерка хватило бы, чтобы свалить на землю. И всё-таки я заставил себя выбраться из кузова грузовика и пойти к внедорожнику бандитов.
Мои планы изменились. Санникова я решил не брать: после моего непрошеного вмешательства оснований переживать за его жизнь не было. Зато у меня осталось недоделанное дело. Последний киллер выложил кучу интересной информации о Гвозде. Но меня в основном интересовало, где он живёт и кто его охраняет. Такие персонажи всегда думают о собственной безопасности, поэтому увеселительной прогулкой намеченную операцию не назовёшь. Ехал же я ни много ни мало, чтобы поквитаться с Гвоздём – убить самого авторитета и разорить его гнездо.
Если пройдёт, как задумано, вернусь обратно и стану изображать из себя жертву бандитского нападения. Если получится, попытаюсь вложить в голову следакам мысль, что у людей Упыря были какие-то заморочки с Гвоздём, они его порешали, а потом решили грохнуть нас. Детали пусть сами из пальца высасывают, как и мотивацию бандитов. Я человек маленький, бандитских раскладов не знаю и вообще лицо пострадавшее. Даже подумал, не устроить ли себе самострел – какое-нибудь лёгкое ранение, – но потом решил не перебарщивать.
