Кажется, дальнейших переговоров никто решил не вести — сразу перешли к делу. Жаль — я рассчитывал потянуть время, оно работало на меня. Очевидно, вражеский командир это тоже хорошо понял и решил покончить с нами побыстрее, чтобы не потерять темп и вовремя сжать кольцо вокруг герцогской армии.
Мой расчет был прост. Если мы отобьем первый штурм, армия встанет под стенами и начнет осаду. Будет лупить из пушек в надежде пробить брешь в стене. Пушки у нее слабосильные, полевые, а стены в Митцене добротные.
С наскока такие не разнесешь — придется попотеть. И пока они будут потеть, герцогская армия сойдется в битве с королевской, и авось, как-нибудь, Кириными молитвами, одержит победу. После этого, хочется верить, сюда, все же пришлют подмогу.
Проблема была в том, что в последнем пункте были серьезные сомнения. По крайней мере, в том, что с его выполнением герцог будет торопиться. А коль скоро так, держаться придется долго.
Невеселые мысли мгновенно разогнала рявкнувшая за лугом пушка, а секунду спустя стена, о которую я опирался, дрогнула от ударившего в нее ядра.
— Это еще небольшое, — со знанием дела прокомментировал Макс. — У меня среди ребят один бывший каменщик есть — он стену осмотрел хорошенько. Говорит, не пробьют, хотя голову в заклад не даст. Разве что осадную артиллерию подтянут…
— Разведка герцогу докладывала, что осадных пушек у них нет, — ответил я. — Но они им не понадобятся. Они сейчас просто на штурм пойдут, а стрельнули так, больше для острастки. Давай с ребятами на исходную.
Словно подтверждая мои слова, шеренги пехоты за лугом дрогнули, и первая из них, рассыпалась, двинувшись в нашу сторону. Первые ряды несли лестницы, наскоро сбитые из досок, выломанных, должно быть, из посадских домов. Ни вала, ни рва вокруг городской стены не было — это были уже внутренние карнарские земли, где серьезных войн не знали довольно давно, а потому фортификации внимания не уделяли. Орденский командующий мог быть уверен, что штурм будет легким.
Когда подошли достаточно близко, я дал команду, и со стены грянул нестройный залп. Большая часть пуль ушла в молоко, но несколько фигур в первых рядах пошатнулись, завалившись в снег. Один уронил длинную лестницу, о которую запнулись двое его товарищей.
Я на секунду прикрыл глаза и постарался не думать о том, что сейчас будет с точки зрения того, что передо мной живые люди, но это далось не без труда. Некстати вспомнилось, что цель Ника — убить как можно больше людей, а коль скоро так — я сейчас буду ему в этом помогать.
Но эти люди не оставили мне выбора. Они сами воюют на стороне Ника — пусть и не знают об этом. Они сожгли Степу, хотя он не причинил им никакого зла.
В прежние времена меня могла бы успокоить мысль о том, что все это понарошку и передо мной не люди. Но сейчас я гнал ее от себя. Это — люди. Но я все равно буду драться с ними за то, во что верю.
Со стены грянул новый залп, и на этот раз я присовокупил к нему выстрел из своего крикета. Теперь выстрелы мощных крепостных мушкетов проредили шеренгу врагов сильнее, и я заметил, как их ряды дрогнули, однако ситуацию спас офицер, отчаянно рыкнувший и скомандовавший: «Бегом!».
Солдаты с яростными криками рванулись вперед к стенам, до которых оставалось совсем недалеко. Задние ряды начали палить из аркебуз, и одна из пуль ударилась о зубец стены прямо рядом со мной, выбив фонтан каменного крошева, отчего я втянул голову в плечи. И тут со стороны надвратной башни отчаянно гавкнула пушка, осыпав вражеский строй ревущей картечью.
Железный град оставил в шеренге наступающих широкую просеку до самого заднего ряда, однако и после этого они не утратили решимости и вскоре уже были под стенами.
Глухо стукнули о стену первые лестницы. Мои бойцы, тем временем, лихорадочно перезаряжали мушкеты, надеясь успеть, дать еще третий залп. Я же уже управился с зарядом и был готов.
Первая голова в шлеме с перекошенным от ярости лицом появилась между зубцами крепостной стены как раз напротив меня, и я тут же разрядил крикет прямо в лицо. Облако дыма милосердно скрыло от меня, то, во что мой выстрел превратил вражескую голову. Еще несколько секунд — и откуда слева послышались крики и лязг стали, а правее меня несколько успевших перезарядиться солдат жахнули из мушкетов по толпе внизу.
Не прошло и минуты, как на стене уже кипел беспорядочный кровавый бой. Атакующие, навалившись всей массой, пытались выдавить нас со стены, но солдаты Барриана встретили их на удивление дружно и отчаянно. Никто не думал сдаваться.
Мои бойцы из авангарда тоже лихо орудовали алебардами, не давая атакующим закрепиться на стене. Я носился по стене то в одну сторону, то в другую, отдавая короткие команды и то и дело врубаясь в самую гущу схватки, молотя крикетом.
Вражеская сабля скользнула по моей кирасе, выбив сноп искр. В другом месте толчок прикладом аркебузы в лицо едва не оставил меня без зубов, расквасив губы и нос. На груди осталась вмятина от ударившего в кирасу острия пики.
Очередной отчаянный рывок нападающих — и они уже овладели участком стены, постепенно оттесняя драгунов Макса моих солдат и меня вместе с ними — к надвратной башне. Противник хорошо понимал, что потерять ее будет для нас катастрофой. Если они смогут открыть ворота для конницы, да еще и хлестнут из картечницы по отбивающимся на другом конце стены солдатам Барриана…
Каждый шаг назад приближал нас к этому моменту. В моей голове сами собой вспыхивали воспоминания о почти таком же сражении за Кернадал. Тогда против нас были мертвецы, а сейчас — люди, но так ли уж велика разница, когда и те, и другие жаждут разорвать тебя на куски?
А вражеские солдаты, шедшие в бой с перекошенными от ярости лицами, определенно этого жаждали. Не знаю уж, как командиры настраивали их на бой — должно быть, объявили нас исчадиями ада, порождениями Чернолесья. Так или иначе, на лицах этих людей читалось желание не оставить в Митцене никого живого.
Когда до башни оставалось уже не более десятка шагов, я отчаянно выкрикнул, чтобы там поднимали флаг. Того, как он взвился над каменными зубцами, я уже не видел, снова оказавшись в центре сражения, и думая лишь о том, чтобы вот этот занесенный палаш не прилетел мне в горло и не отрубил руку. Но флаг сделал свое дело — в отдалении послышался стук копыт по городской мостовой.
Это были драгуны Макса, доселе стоявшие под седлом в центре города.
К тому моменту, как они подскакали к стене, противник уже овладел одной из лестниц, и несколько его солдат сбегали по ней вниз, однако выстрелы из пистолетов уложили их наповал. Затем драгуны спешились, вынули из-за спин аркебузы и жахнули залпом по плотному строю вражеских солдат, оседлавших стену.
Ряды противника дрогнули. Орденцы в первых рядах начали то и дело оглядываться назад, не понимая, что произошло, и откуда новые залпы, если все обороняющиеся перешли в рукопашную. И без того уступавшие мне в скорости рефлексов, отвлеченные враги становились легкой добычей, и в следующую минуту крикет забрал не меньше десятка жизней.
Драгуны же тем временем заняли лестницу и врубились в дезориентированную массу орденцев, рассекая ее пополам. Противник попятился. То один, то другой солдат прыгали с невысокой стены и бросались с криками назад, к своему лагерю.
Минута — и бегство стало массовым. Превратившееся в толпу воинство, отчаянно вопя, ругаясь на чем свет стоит, толкая друг друга и рассыпая своим же товарищам удары саблями плашмя, бросилось наутек.
Вынырнув из кровавой горячки боя, я глянул со стены вниз. Последняя шеренга атакующих не шла на нас — она отходила в сторону лагеря, изредка огрызаясь одиночными аркебузными выстрелами. Я перевел дыхание, вытерев со лба грязным рукавом пот, перемешанный с кровью.
На стене в одном месте еще кипел бой — черные драгуны наседали на троих орденских солдат, прижатых к зубцу и отчаянно отбивавшихся палашами. Но вскоре один из них бросил оружие, и другие двое последовали за ним, подняв вверх руки. Штурм подошел к концу.
