class="p1">В качестве альтернативы я мог бы выбрать карьеру в Тайной канцелярии. Стоило только попросить Шувалова, намекнуть, что смогу делать то же, что и дядя, как высокий чин был бы обеспечен. Но поступить так, значит, навсегда стать пугалом в дворянской среде. Боятся служащих Тайной канцелярии, очень боятся. Лишний раз в гости не позовут, чтобы не рисковать положением за неосторожно сказанное слово. Да и допрашивать мертвяков мне неинтересно.
В результате остаётся последний способ: наращивать финансовое и промышленное влияние. Создать массовое производство лошадей и другого транспорта. Заодно подумать над военными, только не для армии, а для опричников других родов. Там на оружие смотрят с точки зрения полезности, а не «честного боя». А рынок для таких новинок здесь огромнейший.
Торговать, конечно, придётся через вторые руки. Считается, что это низкое занятие, недостойное дворянина. Но к именитым купцам идти не следует — эти жулики обуют, только в путь. Буду выращивать своих «придворных» торговцев. Возьму того же хитрюгу-коробейника из Меленок, поставлю ему Знак, чтобы даже не думал обманывать, и пусть занимается.
Да, кстати, надо не забыть и про своих опричников. Нанимать огромную толпу я не буду, а вот всякими маготехническими приспособлениями надо их усилить. Где-то у меня даже были наброски, что можно сделать.
Меня чуть не подбросило на сиденье от стукнувшей в голову мысли. Связь! Вот бы придумать им переговорное магомеханическое устройство. Помню ведь, как во время операции на хрустальном заводе было сложно координироваться.
Я хлопнул себя по лбу. Дурак! Связь нужна не только моей боевой бригаде, но и в принципе. Ты искал, как приобрести вес? Сделай телеграф! Только никакого электричества, никаких проводов, радио и прочей физики — нет сейчас базы, чтобы всё это сделать. А вот передача сигнала через эфир вполне возможна. Да, наверняка. Обычные деланные маги в этом направлении даже не думают, и можно застолбить за собой ноу-хау. Точно!
В блокнот, на страничку важных дел, я и записал опыты по эфирной связи. Сразу после железной дороги, парового котла и военного щита на основе Знаков в хрустале.
От всех этих размышлений у меня в голове получился настоящий бардак. Изо всех щелей лезли идеи, идейки и проекты. Мне срочно требовалось переключиться и проветриться, чтобы мысли улеглись, обдумались в фоне и всплыли самые разумные.
Я решительно дёрнул за сигнальный шнурок, тянущийся к вознице, и дормез остановился. Выйдя наружу, я велел Ваське перелезть на крышу, что он и сделал с превеликим удовольствием. Денщик улёгся на один из сундуков, завернулся в рогожу и мгновенно заснул. А я занял его место на козлах рядом с Кижом. Мертвец ничего не сказал про такую рокировку, но и вожжи мне отдавать не стал. Между нами уселся Мурзилка, зажмурился от ветра и солнца и принялся урчать. Так мы и поехали дальше, наслаждаясь приближением дома.
За репутацию, мол, езжу вместо кучера, я не беспокоился. Двигались мы короткой дорогой, мимо Гусь-Мальцевского, а здесь дворяне почти не ездят и никто меня не узнает.
* * *
Уже под вечер мы проехали сельцо Золотково и выбрались на перекрёсток. Отсюда до Злобино оставалось всего вёрст сорок или чуть меньше. Часа три по разбитой дороге, и я дома! Мимо Добрятина, поворот — и выйдем на финишную прямую. Пусть придётся ехать в темноте, но я собирался ночевать дома.
Поворот тяжёлому дормезу дался нелегко. Он и так здоровенный и с трудом ворочается в узких местах, да ещё и огромная лужа расплескалась на весь перекрёсток.
— Н-но!
Киж хлестнул вожжами, подгоняя лошадей.
— Давай, родимые, давай!
Кони, с трудом вытаскивая копыта из грязи, изо всех магических сил тянули дормез.
— Н-но! Поднажми!
Экипаж тряхнуло и чувствительно наклонило, так что мне пришлось крепко держаться, чтобы не вылететь с козел.
— Н-но!
Крикам Кижа вторил громогласный храп Васьки. Ему ухабы и тряска были нипочём, словно его прибило к сундуку вместе с рогожей.
— Погоди, — я рукой остановил Кижа, — едет вон кто-то, пропустим. А то ненароком заденем и перевернём беднягу.
Нас догнали лёгкие дрожки. Не заезжая в лужу, они обогнули нас по обочине и чуть-чуть притормозили, чтобы поблагодарить. Но стоило вознице разглядеть моё лицо, как он изо всех сил натянул вожжи.
— Константин Платонович! Неужели вы⁈
Моргнув, я вгляделся и узнал его. Добрятников! Точно он.
— Пётр Петрович, рад вас видеть в здравии!
Шляпа слетела с головы Добрятникова. Но он, не обращая внимания, спрыгнул с дрожек и прямо через лужу побежал к дормезу. С разгону запрыгнул на подножку, протянул руку и сильно пожал мне ладонь. Меня посетило стойкое чувство, что он хотел не поздороваться, а проверить — настоящий ли я.
— Безумно рад! Константин Платонович, как хорошо, что вы приехали! Просто чудо какое-то — вот так встретить вас на дороге. Немедленно едемте в Добрятино. Сейчас же!
— Простите, Пётр Петрович, я хотел прямо в Злобино. Не обижайтесь, но очень уж соскучился по моим домашним.
— Ой, я вас прекрасно понимаю. Правильно! Так и надо. Будь я столько в отъезде, тоже бы отверг все приглашения и через поля летел домой. Правильно. Только…
Добрятников запнулся и посмотрел на меня виноватым взглядом.
— Только я опасаюсь, с этим будут некоторые сложности.
— Что, простите?
— Константин Платонович, садитесь ко мне в дрожки, и мы по дороге всё обсудим. Вы выслушаете и сами решите, когда ехать в Злобино. Рассудите прямо сейчас — не буду вас задерживать. Но я никогда не прощу себе, если не предупрежу вас.
Я переглянулся с Кижом. Мертвец помрачнел и кивнул мне.
— Езжайте, Константин Платонович, я управлюсь с дормезом, не беспокойтесь. А в Добрятникове догоню вас.
— Хорошо.
Спрыгнув на землю, я обошёл лужу и сел в дрожки к Добрятникову. Тот щёлкнул вожжами, и его живые лошадки не спеша потащили экипаж.
— Рассказывайте, Пётр Петрович, не томите. Такое чувство, что кто-то умер, а я не знаю.
— Не умер, — Добрятников вздохнул, — но может. Буквально завтра.
— Да не размазывайте вы, ей-богу! Уже и не знаю, что думать от ваших недомолвок.
— Понимаете, Константин Платонович, буквально пару недель назад пришли неприятные известия. Что вы погибли. То есть были сильно ранены во время сражения и рана оказалась смертельной.
— Погодите, какое известие? От кого? А мои письма? Я же писал из Петербурга, уже вернувшись из армии.
Добрятников развёл руками.
— Простите, Константин Платонович, не могу точно сказать. Через третьи руки из Москвы привезли письмо от вашего однополчанина.
— Какого ещё однополчанина⁈
— Ммм… Я точно не помню. Кажется, какой-то дальний родственник Голицыных.
— А письма? Письма от меня приходили?
Пётр Петрович покачал головой.
— Не было, Константин Платонович. Ни единого.
Я почувствовал, как от злости окаменело лицо. Найду, кто это сделал, оторву голову и буду ей в футбол играть, пока не испортится.
— Успокойтесь, Константин Платонович. Марья Алексевна и девушки тоже не поверили этим наветам. Так и сказали: не такой Константин Платонович человек, чтобы от пули умереть. Пока, говорят, не получим официальных известий, будем считать его живым.
— Тогда тем более мне срочно надо в Злобино. Немедленно!
Добрятников замялся.
— Есть небольшая проблема, Константин Платонович. Ваша усадьба, как бы это сказать… В общем, усадьба сейчас в осаде.
— Кто. Посмел. Это. Сделать⁈
Выражение моего лица заставило Добрятникова отшатнуться.
— Еропкины.
В ответ на мой гневный взгляд Пётр Петрович остановил дрожки и ткнул меня в грудь пальцем.
— Константин Платонович, я вас безмерно уважаю, но сейчас, по праву старшего, требую. Немедленно успокойтесь! В таком бешеном состоянии вы сделаете только хуже. И не надо на меня так смотреть: моя жена умеет это в десять раз страшнее. Ну же, дорогой мой, дышите. Глубокий вдох, выдох…
Нехотя, со скрипом я признал его правоту и постарался взять себя в руки. Воевать лучше с холодной головой, а не на эмоциях. Спокойно, сейчас всё выясню, обдумаю и решу, что делать.
— Ну вот, уже лучше, — Добрятников кивнул и щёлкнул вожжами, пуская лошадей шагом.
— Рассказывайте с самого начала, что там случилось.
— Стоило появиться слухам о вашей гибели, как начались весьма неприятные события. Стали приезжать некоторые ваши соседи и требовать погасить некие долги. Причём все разом, будто их кто-то подзуживал. Показывали векселя, якобы подписанные ещё Василием Фёдоровичем.
Вороньё! Чуть услышали о чужом горе, так сразу налетели грабить. Я ещё с первой поездки разобрался, какие у меня соседи.
— Но вы же знаете Марью Алексевну — на неё где сядешь, там и слезешь. Получился
