ранее нестерпимо сияющий источник силы, находившийся в центре груди, полностью погас, никак не выдавая своего присутствия. Лич, похоже, тоже умел в маскировку.
Защитная сфера, искажающая воздух, тоже спала и мы посмотрели друг на друга. Я, стараясь перебарывать страх, а он, такое ощущение, что с некоторым, не вполне понятным интересом.
В наступившей тишине не раздавалось ни звука. Только лёгкое поскрипывание костей да еле слышное, на уровне инфразвука шуршание личевого балахона, дёргавшее нервы.
— Раархс-с… — проскрипел вдруг он потусторонним голосом прямо в моей голове.
Затем окутался тьмой, превратившись в трепещущий бахромой сгусток черноты и без звука канул в стену напротив, оставив меня одного.
— Гадство, — выдохнул я, чувствуя как подрагивают ноги и наваливается нестерпимое желание плюхнуться без сил на пол.
Честно сказать, сердце резко упало в пятки, когда эта тварь раскрыла зубастую пасть. Казалось, ещё секунда и какое-нибудь ужасное смертельное проклятье окутает меня с головой. Но было только это странное слово.
Почему же он не убил меня? Ведь любой живой для нежити, что красная тряпка для быка. Но тут мой взгляд вновь упал на мантию и я понял, что это та самая, что спасла меня от нежити и в первый раз, а затем впитала в себя всю силу некромантского накопителя. Лич просто принял меня за одного из своих, — некроманта.
Я ещё раз вспомнил это слово, — «Раархс», интересно, что оно означает? Приветствие? Поёжившись, я решил заняться выяснением позже.
Кое как выбрался наружу, трясущимися руками закрывая дверь, каждую секунду ожидая услышать вой сработавшей сигнализации, но всё было тихо.
Поднявшись на первый этаж, я с опаской осмотрел всё, на предмет разбегающихся криками студентов, но и их не было. На дворе тоже по прежнему светило солнце, защитное поле не закрывало куполом небо и призрачные гиганты не сторожили с дубинами закрытые ворота.
«Неужели обошлось?» — думал я, обегая периметр и телепортируясь в пещеру.
Но следов отправившегося в свободное плавание лича нигде не было.
«А может он улетел далеко-далеко?», — с некоторой надеждой подумал я, — и «раархс» переводится не как, — привет, а как, — прощай?'
Было бы неплохо. Очень, очень.
Первым моим порывом было побежать к Сильвии и всё рассказать. Вот только, в таком случае, дознания не избежать. А оно может вытянуть такие подробности, от которых плохо станет в первую очередь мне самому. Да даже сам факт, что лич меня не прикончил, уже вызовет серьёзные подозрения. А я совсем не горел желанием встречаться с господами из инквизиции. Тут про права человека и презумпцию невиновности слыхом не слыхивали. Здесь наоборот, презумпция виновности больше в ходу. Виновен, пока не докажешь обратное. Да и устанешь инквизиции объяснять, что случайно, а не специально положил этот труп на жертвенник. Ещё решат, что я запрещённой литературы начитался и сознательно лича сотворил. И тогда всё. Меня не станет, я просто исчезну, как те, о которых говорила графиня.
Поэтому я медлил, чувствуя как внутренности сжимает холодными тисками. Мучаясь от двух разрывающих меня чувств, беспокойства за город и академию и опасения за собственную шкуру.
Но лич никак себя больше не проявлял и на третий день шкура окончательно победила. Я так никому ничего и не рассказал. А на вопрос Нодерляйн, что с телом, почти честно ответил, что тела нет. Ну а что, нет же. С одним только нюансом, что не я его, а оно само ушло.
Мне было совестно и стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Я не спецназовец и до ужаса боюсь пыток. Тем более о средневековой изобретательности в этом вопросе весьма неплохо ознакомлен. А после пыток казнь, тоже весьма изощрённая. Всякое читал.
В общем, лич не объявлялся и я немного успокоился, понадеявшись, что больше его не увижу.
Обучением, меж тем, шло своим чередом, исследования тоже и, мало-помалу, я вновь погрузился в рабочие будни.
На кону стоял грант и, несколько притормозив остальные проекты, я подключил всю группу к перебору генных модификаций пшеницы, намереваясь быстро превзойти мерзкого и наглого ботаника. Это не должно было стать большой проблемой.
Однако подлый Силоиз не захотел проигрывать по-хорошему.
Каким-то образом пронюхав про мои передовые методы коллективной работы, он, в один из дней заявился к нам в пещеру, почти в наглую пытаясь добраться до образцов.
О нет, он даже и не думал побеждать честно. Потому, что просто не мог победить. Его, — закостенелого консерватора, сама идея распределения задачи среди множества исполнителей, повергала в шок. Замшелое правило, что есть только мастер и его ученик, давно въелось в его упрямый лоб. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем попытаться банально украсть наши наработки.
Почти успел, надо сказать. Магия уже сочилась из его потных ручонок, окутывая жадно, узором формирующегося заклинания, стебель одного из более удачных вариантов нашей пшеницы, но вовремя подскочившая Полдарк, ловко пнула его по заднице, сбивая концентрацию и смогла ретироваться до того, как он её увидел.
Собственно я и застал его в ярости бегающим по пещере и выясняющим кто посмел покуситься на самое святое, — его задницу.
— А что это вы тут делаете? — поинтересовался я, вставая у Картара на пути, — Никак промышленным шпионажем решили заняться, профессор?
— Шпионить, я⁈ — тут же стал в позу невинно оскорблённого тот, — какой смысл. Талант не заменить даже тысячей студентов. Меня сюда привело лишь лёгкое любопытство. Да и то, я не увидел ничего стоящего. Всё, что смогут сотворить ваши бездари, ни в какое сравнение не пойдёт с моим шедевром.
— Ну раз не увидели, так и канайте отсюда, — вежливо улыбнулся я, — и постарайтесь здесь больше не появляться, или в следующий раз мне придётся выволочь вас отсюда за шкирку, у всех на глазах.
— Вы не посмеете! — прошипел красный от гнева профессор.
— Хотите проверить? — я изогнул вопросительно бровь и засучил рукава мантии обнажая мускулистые руки.
Фыркнув что-то нелицеприятное, и добавив, что ноги его в этом зачуханном подвале больше не будет, Картар, гордо задрав подбородок, развернулся и потопал обратно к транспортёру, всем своим видом давая понять, как он оскорблён и разгневан.
Однако я, глядя ему в след, был совсем не уверен, что ботаник угомонится. Нет, похоже, это было только начало.
* * *
— Здравствуйте, милсдарь маг, — хитро прищурившись, прошамкал опирающийся на клюку старикан, — очень рад, да, очень. Вот оно, поле. Лучшего во всей округе не найти.
Повернувшись, он широким жестом показал себе за спину и, взглянув туда, я увидел заросший бурьяном пустырь, в пару гектар, который по диагонали пересекал неглубокий овраг с текущим по нему ручьём.
Затем покосился на соседние участки распаханные и выровненные рачительными хозяевами и пробормотал:
— И правда, действительно.
Поле, под опытные высевы, нам подыскивала академия. Естественно, что подешевле, поэтому, ещё немного повздыхав, я подозвал Виолар с пятёркой других студентов, показал на пустырь и приказал:
— Сорняки убрать, поле вспахать, выровнять, нарезать участки для высевов.
— Да тут работы на неделю, — пробормотал кто-то.
— Можете применять любую магию, — широким жестом разрешил я, — только чтобы без сопутствующего ущерба гражданскому населению и их имуществу.
Хозяин поля доживал свой век бобылем, а поле, это всё что оставалось от когда-то большого хозяйства. Звали старика, Мефодий и, стоило моей банде взяться за дело, как он тут же позвал меня в дом, на кружку чая.
— Пущай молодёж поработает, — кряхтя произнёс он, — им полезно.
Дом у него был большой, крепкий, в два этажа. Деревянный, правда, и давно потерявший былой вид, но всё ещё вполне годный для проживания.
Вытерев подошвы сапог у порога, я прошел внутрь, оглядывая скромное убранство. Мебель тоже была не новой, под стать дому, впрочем и не удивительно. На стенах висело парочку ковров и они же устилали пол в гостиной, куда я прошел следом за стариком.
— Так как вас звать-величать? — произнёс хозяин дома, усаживаясь в кресло и выставляя клюку перед собой.
— Вольдемар, — ответил я, — профессор Академии Анкарна.
— Интересное имя, — Мефодий задумался, — ить откуда?
— Утсволс, — чуть улыбнулся я.
— Не местный, значит, — прошамкал тот, — а сюда чего?
— Платят лучше, — стандартно ответил я и старик снова покивал:
— Это да, у нас академия не чета другим. Брунгильда! — внезапно завопил он фальцетом, — иди сюда!
В коридоре заскрипели половицы и на пороге
