— Как ты, милая?
— Боли практически нет, — Ада скосила глаза в сторону лежащего у входа Саленко и тихо зашептала, — Ужасно хочу в туалет.
— В чем проблема? — подхватив на руки, понес ее к выходу, сказав археологу не выходить. Зайдя за скалу, остановился — небольшой валун у скалы неплохо подходил, чтобы на него присесть или опереться.
— Посади меня на край камня и зайди за камень, — попросила девушка.
— Я рядом, если что — не стесняйся.
— Иди уже, — смеясь, ответила Ада. Позвала меня через минуту — здоровой ногой она даже попыталась скрыть следы жидкости. Немного поиздевавшись над попыткой, занес ее обратно в укрытие.
Случившееся заставило меня задуматься: в случае серьезных травм мы рисковали очень сильно. Впредь надо быть вдвойне осторожными, а Ару следовало беречь. Судя по тому, как легко и быстро он нашел решение проблемы, парень обладает определенными знаниями.
Остаток дня прошел в праздной лени — мы наелись до отвала устрицами и почти полностью уничтожили запасы воды. С утра надо было отправляться за водой, решил идти сам, Саленко потребовалось бы куда больше времени, чем мне. Я могу часть пути преодолеть бегом, десятикилометровые марш-броски в Академии были обыденностью.
Утром пришлось поменять планы — Аду слегка лихорадило, и девушка категорически не хотела меня отпускать. Ару на повышение температуры не отреагировал, весь его вид говорил, что все так и должно быть. После завтрака температура спала, по крайней мере, лоб был холодный. Я начал собираться, но девушка вновь закапризничала:
— Арт, прошу тебя, не ходи. У меня плохое предчувствие.
Ее мольбы были столь сильны, что не выдержал даже Саленко, предложив сходить за водой. Одного его отпускать я побоялся — показав, как стрелять из пистолета, вручил оружие и дал в сопровождение Ару. Десять километров пути — небольшое расстояние, но в диком мире каждый километр таит опасности.
После их ухода Ада погрузилась в воспоминания. Девушка не любила говорить о прошлой жизни, но сегодня ее понесло. Я даже не заметил, как солнце начало клониться к закату, увлеченный ее история из жизни. По положению светила на небе, прошло больше четырех часов, но ходоки еще не вернулись. Утрешнее беспокойство Ады передалось и мне, но как оказалось, зря.
Саленко и Ару вернулись в сумерках, кроме воды они притащили черепаху. Добыча была солидной, достигая в поперечнике почти метра. Весила черепаха под шестьдесят килограммов, поэтому так медленно двигались мои водоносы.
— И что с ней будем делать?
На мой вопрос, Саленко мотнул головой в сторону Ару, копавшего яму в паре метров от нашего убежища. Перевернутая на спину рептилия беспомощно двигала ластами. Выкопав яму в песке глубиной в полметра, Ару натаскал туда дров и перенес угли с нашего старого костра. Уже наступила ночь, а Ару все возился: он раскидал непрогоревшие дрова и колышком разровнял угли. Когда он положил черепаху на угли вверх брюхом. До меня стал доходить смысл его действий. Засыпав ее слоем песка, дикарь снова сложил горевшие и недогоревшие дрова над черепахой. И час с лишним поддерживал огонь высокой интенсивности, подкидывая хворост.
Дразнящий запах мяса, напоминавший курицу-гриль, просачивался через песок и вызывал обильное слюнотечение. Подождав, пока угли перестанут гореть, Ару раскидал их, обнажая готовое блюдо. Ели мы прямо на месте — панцирь был слишком горяч, чтобы его перенести. Я не знаю, как назвать это блюдо — по вкусу ничего подобное никогда не ел. По консистенции напоминало холодец, только невероятно горячий. Пришлось немного подождать, пока температура не станет приемлемой. Ада первое время отказывалась, но в итоге сдалась, оставшись в восторге от еды. Есть пришлось руками, Хотя Аде я одолжил свой нож. Но мягкая масса постоянно падала с ножа и в конце концов, девушка взяла с нас пример, выхватывая самые сочные куски из импровизированного гриля.
Третий день прошел без особенностей, а ночью, когда мы спали, поднялась буря. Ветер свистел, а волны бились о берег, но в нашем укрытии было спокойно. Короткий дождь всех намочил, но в такую погоду это было скорее облегчение, чем проблема. Наутро после бури берег моря был сплошь усыпан дарами: морские звезды, рыба, водоросли, даже небольшой осьминог, оказавшийся на берегу и наполовину исклеванный чайками. Саленко бродил по берегу, собирая дары природы.
Я вынес Аду на солнце — сегодня она перенесла вес на больную ногу и не ощутила боли. Завтра, по словам Саленко, можно было снимать этот гипс первобытных людей. Если боль не будет беспокоить, можно будет двинуться в путь уже послезавтра, дав ноге еще день отдыха. Трудно было понять, какое именно число и какой месяц. С каждым днем становилось жарче, но по этому признаку легко было ошибиться — мы двигались на юг. Это могло быть как начало, так и середина лета — кто знает климатические заскоки природы несколько тысяч лет назад.
Больше всего меня беспокоили слова Саленко о том, что через несколько дней пути перед нами покажется Босфор. Как мы преодолеем эту преграду? Даже если там окажутся бревна на берегу — нашей веревки не хватит для плота. Сам я мог бы и переплыть — плавал хорошо. Ада, с ее слов, в детстве занималась плаванием и даже выступала на всеукраинских соревнованиях на открытой воде, заняв почетное четвертое место среди двух сотен участников. Когда девушка призналась об этом, вопрос о ее фигуре и прекрасном тонусе груди отпал автоматически. Но Саленко плавал ужасно, это я помнил. Насчет Ару вообще все было глухо — парень не заходил в воду глубже пояса.
Оставалась слабая надежда найти на берегу рыбацкую деревушку по эту сторону Босфора. У тех рыбаков, на которых мы наткнулись ранее, были примитивные лодки, выжженные из ствола крупного дерева. Устойчивость таких средств была весьма сомнительна, но при хорошей погоде на них свободно можно преодолеть пару километров пролива. Я не помнил ширину водной преграды, но вряд ли это расстояние непреодолимое. В телевизионной картинке оба берега соединял мост, и насколько я помню, он был очень длинным. В любом случае, не увидев своими глазами пролива, трудно было решить проблему, хотя она не давала мне покоя.
— Ард, иди, — махнул рукой Ару, зовя нас на ужин. Букву «Т» ему было сложно выговорить, вместо «Арт» у него получалось «Ард». За время общего путешествия в нем уже произошли перемены — парень каждый день плескался в море, зайдя по колено в воду. Нужду дикарь справлял уже отходя на порядочное расстояние, да и руки старался держать в чистоте. Труды Саленко по перевоспитанию не прошли даром — Ару преображался на глазах. Язык не поворачивался называть его, как прежде, дикарем. Если местные аборигены такие же податливее, то с ними вполне можно ужиться.
Мы как-то предприняли попытку разузнать, откуда у них были бронзовые наконечники, но скудный запас слов ожидаемо не позволил задать вопрос, понятный Ару. Археологу, горящему от нетерпения, пришлось отложить этот вопрос до лучших времен.
Во время ужина Ада была необычайно весела, ее настроение передалось другим. Только меня тревожило неясное ощущение, словно я чувствовал себя на прицеле у врага. Пока мои друзья заканчивали ужин, взяв автомат под предлогом обойти вокруг нашего укрытия, решил провести разведку. Далеко не уходил, ограничившись трехсотметровым радиусом. Ни человеческих следов, ни следов хищника не нашел. Немного успокоившись, почти дошел до кромки леса, но сгущающиеся сумерки заставили отказаться от мысли его обследовать. Лес был большой, чтобы внимательно осмотреться, требовалось время. Даже неполная яркая Луна не могла помочь мне под лесным покровом.
Отказавшись от этой мысли, зашагал в сторону стоянки. Пару раз возникало стойкое чувство, что в спину смотрят. Но сзади было тихо, только периодически слышались звуки ночных обитателей, вышедших на охоту.
«Паранойя», — напряжение последних дней давало о себе знать. Да и травма Ады меня сильно выбила из колеи. Не будь этого несчастного случая, мы уже находились бы в пределах видимости турецкого берега.
