периферию. Николай не обижался – закономерно, тем более что появились внуки. Но внук не сын – его ты видишь далеко не каждую неделю, не говоришь с ним каждый день, не обнимаешь, не рассказываешь сказки и не учишь с ним уроки. Нет, если вы живете с внуками в одной квартире, такое будет, но времена сейчас другие, и дети часто обитают отдельно от родителей. Несвицкий уводил Машу в свой кабинет, где читал ей книжки, рассказывал волшебные истории, которые принес из прошлой жизни, благо детство у него было счастливым – рос под присмотром бабушки, которая их знала множество, и Коля их запомнил.
Малышке это нравилось. Она взбиралась на колени дяди Коли и, прижавшись к нему худеньким тельцем, внимала, затаив дыхание. Родители или другие родственники ее не навещали, и Несвицкий поинтересовался этим у Марины.
– Нет у нее родителей, – ответила супруга, – нет никого совсем. Прилет в квартиру, в которой все погибли. Маша уцелела чудом. Лежала под обломками.
– Она не говорила.
– Не хочет вспоминать – психическая травма. Такое сплошь и рядом.
– И где она живет?
– В детдоме. Сирот в Царицино нередко забирают в семьи, но деток с инвалидностью не очень жалуют. Ухаживать за ними сложно, – она вздохнула. – Теперь, когда у Маши появилась ручка, возможно, заберут.
– Вот, значит, как… – сказал Несвицкий после чего отправился домой. Там переоделся в свой мундир с прицепленными орденами, взял паспорта – свой и Марины, свидетельство о браке. На внедорожнике приехал в городскую администрацию, где отыскал необходимый кабинет. Поговорил с ее хозяйкой, переоделся дома в камуфляж и заглянул к Марине в отделение.
– Как смотришь, дорогая, если мы с тобой удочерим Марию? – спросил супругу.
Марина растерялась.
– Ты серьезно? – спросила после паузы.
– Вполне, – кивнул Несвицкий. – Я говорил с начальницей управления опеки и показал ей наши документы. Она не возражает. Принесем ей справки о состоянии здоровья, характеристики из госпиталя, их педагог поговорит с малышкой. Еще обследуют квартиру, чтоб убедиться, что жилищные условия нам позволяют содержать ребенка. Ничего особо сложного.
– Мне Маша нравится, – ответила Марина, – но не уверена, что у нас получится поладить с девочкой. А вдруг не сложится? Не отдавать же ее опять в детдом?
– Ну, для начала нам оформят опекунство, и только год спустя мы сможем претендовать на право стать ее родителями. Педагог нас будет навещать, беседовать с малышкой, и, если все нормально, составит заключение. Такое не пугает?
– Нет, конечно, – ответила Марина. – Сама об этом знаю. А Машенька захочет с нами жить?
– Так у нее и спросим, причем сейчас. Не возражаешь?
Получив согласие, Несвицкий вышел. В кабинет вернулся с Машей. Усадив ее на стул, встал напротив плечом к плечу с Мариной.
– Скажи нам, Машенька… – он вдруг почувствовал смущение. – Ты согласишься жить у нас? Со мной и с тетей доктором? У нас хорошая квартира здесь неподалеку. Там все удобства… – Несвицкий замолчал, сообразив, что говорит совсем не то.
– Мы будем о тебе заботиться, – добавила супруга.
– У вас есть котик? – вдруг спросила девочка.
– Котик? – Несвицкий растерялся. – Настоящий?
– Нет, желтый. Большой такой, – Маша показала ручками. – И мягкий, я с ним спала.
– Игрушечный? – сообразил Несвицкий.
– Да, – подтвердила Маша.
– Поедем в магазин и выберем. Хоть желтого, хоть розового, хоть бурого в полоску. Устраивает?
– Да, – сказала Маша. – Когда мы к вам поедем?
– Если не возражаешь – завтра. Нам нужно подготовиться. Убрать в квартире, подготовить комнату. Договорились? – он протянул ладонь.
Кроха хлопнула по ней своей ладошкой – Несвицкий научил ее такому жесту, и сползла со стула. Николай отвел ее обратно и вернулся в кабинет.
– Ох, Коля! – встретила его Марина. – Все у тебя так быстро… О главном не подумали. С кем мы оставим Машу дома? Ведь оба на работе.
– Когда оформим опекунство, пристроим ее в садик, – ответил Николай. – Пока найдем ей няньку. Может, кто-то из твоих сестер или санитарок согласится? Мы хорошо заплатим.
