Дома всё нормально. Наш бизнес процветает. Кубик весьма гармонично заменил меня в моих криминальных делах, а Луиджи вполне справляется с портовыми и припортовыми проблемами и стал полноценным заместителем собственного зятя. Трое не слишком разумных хомо, и почти сапиенсов, встречу с Кубиком не пережили, а больше смельчаков не нашлось.
Я бы тоже поостерегся, если бы сам Кубика четыре года не натаскивал. Кубик в темноте гориллу напоминает. Тренируемся мы каждый день, а работу с ножом мы ему с Рубиком подтянули.
Трое на него в темноте напали — росточком Кубик не удался. Ох не того человека мы Гномом назвали. Теперь уже и не выяснишь, сдуру эти неразумные сапиенсы нарвались или просто заказ выполняли.
Один дурачок собой проломил стену дома в трущобном переулке, они, правда, не кирпичные, а в основном фанерно-картонные. Но разница то, какая? На ту сторону изломанный труп вынесло. Вот хозяева этой халупы были довольны то.
Двое на нож напоролись, на штык от СВТ в смысле, Кубик с ним постоянно ходит. Один, особенно неудачливый хомо, восемь раз подряд. Что там от этого неразумного сапиенса осталось после восьми ударов штыком я даже представить себе не могу, но тот, кто собирал тушки, наверняка впечатлениями поделился. Теперь и на Кубика в трущобах с ужасом поглядывают как в своё время на меня.
Через шесть дней Кубик принёс весточку от Малышева, но мне всё равно потребовалось ещё почти три недели на подготовку. Всё это время я изучал противника, и каждый день узнавал о нём очень много нового. Весь этот месяц я перекраивал своих боевиков и наполнял окружение Кубика бойцами Лето. Оставлять его наедине с бойцами Луиджи надолго чревато сменой власти, а мне это пока рано.
Кубик, конечно, зять лейтенанта итальянских карабинеров, но развод по-итальянски это «Навахой»' по горлу или приветственный салют из пятака лупар одновременно. Луиджи поводов не давал, но бережённого бог бережёт, а всех остальных уже стольких аллигаторам и акулам скормили, что даже я общего количества не знаю. Закончим здесь свои дела, большую часть всего этого хозяйства я Луиджи просто подарю, а пока пусть всё остаётся как есть.
Прошли уже больше полутора месяцев с тех пор, как мы втихую приехали в «Байрес». В общем и целом, я закончил подготовку к своей дальнейшей работе, подтянул людей и согласовал с Малышевым начало своей легенды.
Потеряв меня в Майами, Организация не на шутку всполошилась, и меня очень плотно искали и в Америке и здесь, но полегонечку всё угомонилось. Полторы недели назад, я специально засветился перед наблюдателем Организации в порту и меня опять начали искать со всеми собаками, даже местную полицию подключили, но я опять как будто под землю провалился. Все эти полторы недели, моя усиленная группа наблюдения следила за Организацией и фиксировала каждый её шаг.
Перед своим появлением в порту я убрал Паулу с сестрой на базу в Бразилии, а Диего взяли под охрану «Гном» с Ежом. За эти недели они здорово сдружились и всё свободное время ребята учат мальчишку «рукопашке» и владению ножом. Диего в таком восторге, что передать это просто невозможно. Для него это нереальная фантастика.
Глядя на тренировки Диего, а затем и остальных мальчишек, подтянувшихся вслед за своим вожаком, появилась у меня одна идея, которая мне нравится всё больше и больше. Хорошая идея, но с ней не сейчас, пусть всем сюрприз будет.
В принципе я хотел дотянуть до Рождества, на праздники мои оппоненты были бы больше расслаблены, но оказалось не судьба. Не найдя меня, четверо тупорылых боевиков Организации, два ротенфюрера СС Мартин Вальзер и Альфред Зайдль, унтершарфюрер СС Бруно Лерх и унтерштурмфюрер СС Макс Тирак за старшего группы попытались захватить младшего сына Луиджи. В порту. Додумались же кретины, в городе было бы значительно больше шансов.
Гауптштурмфюрер СС Карл Ценнер, их начальничек, так и не научился думать, а работать не умел никогда. Это же не пленные в его лагере, это сын Луиджи, а его почти четыре года «Рубик» тренировал. Этот «малыш» почти сто килограммов весит. Сто кг хорошо натренированной массы и тонна ярости, равномерно перемешанной с итальянским темпераментом. Вальзеру не повезло больше всех — труп, остальные «трёхсотые» и «языки».
Трое чудом выживших эсэсовцев пришли в себя далеко не сразу. Переломанные руки, ноги, рёбра, сломанная челюсть (не повезло Тираку), выбитые зубы у него же и отбитые первичные половые признаки у Лерха. Хорошо, что всё в порту произошло. У нас там и врач есть и тюрьма наша там, рядом, на втором складе в подвале.
Последующие четыре дня мы чистили свои структуры от наблюдателей Организации и отлавливали топтунов и боевиков в порту и в городе. Заполнили до отказа тюрьму в порту и базу за городом. На фазенде ребята, не заморачиваясь особо, выкопали четыре зиндана и загрузили в них тридцать девять человек.
Приличное количество «языков», ребята очень усиленно их трясут, выбивая показания, а в некоторых случаях накачивая оппонентов химией. Работают все группы, информация течет рекой. Если честно, я закопал бы этих эсесовских упырей живыми прямо в этих ямах, но пока не могу. Хотя, может, кого-нибудь и прикопаем по-тихому, как разговор пойдёт.
Разговаривать я собрался с группенфюрером СС Рихардом фон Готтербергом. За спиной этого эсэсовского палача кладбище размером с пяток Саласпилсов, по самым скромным моим подсчётам. Начинал ещё в двадцать восьмом году, потихонечку двигался по карьерной лестнице, возглавляя различные подразделения, а с началом войны руководил отдельными Зондеркомандами. Доверяли ему самую мерзость. Приказы выполнял дословно, уничтожая и стариков, и не родившихся младенцев.
В конце сорок третьего уже в звании оберфюрера СС во время передислокации Зондеркоманды 4Z, он нарвался на наши штурмовики и погиб. Через месяц выплыл уже под другим именем и в звании бригадефюрера принялся куролесить сначала во Франции и Голландии, затем в Дании и под самый занавес в Норвегии, где в конце войны пропал опять.
Этот паскудник так и числился бы погибшим, но ребята Малышева зацепили его на награждении, когда архивы перебирали. Вдруг откуда ни возьмись, появился свеженький бригадефюрер. Ему сразу вешают нехилую висюльку с мечами, а на фото в наградном отделе знакомый им персонаж, якобы погибший при бомбёжке. Так он в розыск и попал.
Глава 11
Зима в «Байресе» благословенное время. Это в России метут метели, трещит мороз и всё живое замирает до апреля, а то и до мая. Вспомнишь, вздрогнешь.
Третья декада декабря сорок седьмого года начиналась, как и первые две предыдущие. Ласковый бриз с моря, полуденная жара под тридцать и парное молоко океана на городских пляжах. Самое начало лета. Это вам не промёрзшие поля Подмосковья и замёрзшие озёра и реки Прибалтики сорок первого.
Уже спадала дневная жара, начинался душный летний безветренный вечер, а потом будет такая же душная южноамериканская ночь, с редкими фонарями на улицах и миллиардами звёзд над головой. Но даже здесь, почти в центре шумной Аргентинской столицы, на этих респектабельных улицах очень скоро прогуливаться станет весьма небезопасно. Хотя сам район в отличие от сверкающих всеми огнями центральных улиц здорово отличается от всех прочих своими обитателями.
Живут здесь в основном богатые и очень богатые европейцы. Хватает и прочих разных, но все заведения принадлежат переехавшим в этот Аргентинский город немцам, датчанам, бельгийцам, норвежцам, шведам, австрийцам. Если и проскакивает испанское имя, то в основном у крупных домовладельцев не пожелавших продать свою собственность и сдающих её приезжим. Были здесь и «мёртвые души», и подставные люди, и прочие формы слегка легальной собственности. Всё новое это хорошо забытое старое, а люди в этом времени значительнее изобретательнее своих будущих потомков.
И вот под редкими фонарями по неширокому тротуару небрежно, как бы прогуливаясь, шёл высокий мужчина средних лет. Светло-серый костюм-тройка в лёгкую почти незаметную полоску, в тон ботинки, галстук, белоснежная сорочка и шляпа. Всё по последней американской моде. Бриллиантовая заколка на галстуке, золотые швейцарские часы в массивном корпусе и элегантная трость с золотой рукоятью дополняли картину.
