Павел Мамонтов - Командир

По лицу девушки текли слёзы, она не рыдала, но слёзы лились ручьём.

– Таня, я не могла.

– Конечно. Я же сначала выбила всё что нужно у него, а теперь всё: проблемы решены, я больше не нужна. Спать мне ни с кем не надо.

– Дочка, не надо так говорить.

– Не подходи ко мне! Ненавижу тебя и его тоже ненавижу! Комендант, насильник! Вас всех ненавижу! Всех!

Таня выбежала из дома.

В квартире Хрома раздался звонок, комендант открыл дверь. На пороге стоял Сэнсэй.

– Аня не придёт? – просил Хром.

– Нет, должна зайти. Задержалась немного. Сам понимаешь: женщины…

– Понимаю, заходи.

– Ты не держи на неё зла. Она натура тонкая, на всё болезненно реагирует. Один в квартире?

– Да, Оля с детьми гуляет.

– Понятно. Будешь?

Сэнсэй ловким движением руки извлёк из рукава бутылку «Мартеля».

– Ух ты! Буду. А Аня как же?

– У меня для неё «Амаретто» есть.

– Ничего себе! Ты прямо фокусник сегодня.

– Ну так и миротворец заодно.

Хром фыркнул.

– Знаешь, Слава, все знают, как надо, все знают, как правильно нужно жить, что хорошо и что плохо. А что делать, чтобы спасти Колонию, никто не знает. Могут только морализаторствовать и рожу кривить: как всё жестоко и неправильно. Это я не про Аню, Слав, она девочка хорошая и искренняя, кроме неё полно лицемеров всяких и трусов.

– Бремя руководителя, терпи. Ну, будем? – Сэнсэй поднял рюмку.

– Давай.

Разведчики отведали коньяка.

– Ммм… а неплохо, – заметил комендант Города. – Прям как настоящий.

Алкогольные напитки, гордо именовавшиеся в Колонии «коньяком» и «амаретто», делались на Большой Земле из ароматизаторов, эмульгаторов и прочей химии с небольшим добавлением натуральных компонентов и доставлялись через Проходы в виде сухих смесей. А уже в Колонии их мешали с порошками из местных желудей, берёзовых почек и вообще всего, что могло иметь вкус, затем разбавляли водой и спиртом, а на выходе получали вполне сносный напиток, который можно пить. Ну или травить им тараканов. Да и для дезинфекции он тоже подходил.

Опять раздался дверной звонок.

– О, Аня пришла, пойду открою, – сказал Хром.

Аня действительно пришла, только рядом с ней стояла Таня, необычно собранная и сосредоточенная. Аня рядом с ней выглядела несколько растерянной и озабоченной.

– Привет, Ань, Слава уже тут. И хорошо, что ты, Таня, пришла. Как аттестация на разряд?

– Сдала. Я пройду?

– Молодец. Проходи, конечно.

В руках Таня держала туго набитую кожаную сумочку. Аня и Таня разделись, заклинательница внимательно наблюдала за юной девушкой, но Хром, вопреки своему обыкновению примечать каждую мелочь, не обратил на это внимания.

– О, какие люди, – воскликнул Сэнсэй и сразу умолк, потому что, в отличие от Хрома, сразу почувствовал состояние Тани и своей возлюбленной.

– Ну присаживайтесь. Слава, ты Таню, полагаю, знаешь, а с Аней они уже, как я понимаю, познакомились. Сейчас я буду гостей угощать.

Таня всё с тем же безжизненным лицом запустила руку в сумку, достала из неё жестяную банку, поставила на стол, потом ещё одну. И так четыре штуки.

– Это к столу? – с улыбкой спросил Хром.

– Нет. Это я тушёнку украла на Восточном рынке. Расстреляй меня так же, как отца.

Хром вмиг изменился, будто ему нанесли смертельный удар. Плечи опустились, спина сгорбилась, в глазах погас огонь, а лицо стало бледным.

– Мать сказала? – спросил он.

– Да, а почему ты не сказал?

– Я думал, так лучше будет, да и не получилось у меня, извини, – мёртвым голосом ответил Хром.

– А что у тебя получилось, а? – Таня уже не говорила, а плакала, срываясь на крик: – Что?! Ну чего ты ждёшь, расстреляй меня?! Убей, как отца! Ну!

– Послушай, девочка!

Хром молниеносным движением схватил Таню сзади за шею, она попыталась вырваться, но не вышло. В глазах Хрома теперь плескалась ненависть.

– Послушай, девочка, твой отец был вором и предателем, хоть и хорошим солдатом. Он получил по заслугам, хоть мне и жаль, что он погиб. И если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы отдал точно такой же приказ. Понятно?!

Таня, обескураженная, сперва застыла, а потом закричала:

– Так расстреляй и меня! Чего ты ждёшь?! Стреляй!

Она ударила Александра по лицу. Первую пощёчину он принял открыто, от второй, отпустив девичью шейку, закрылся блоком. Таня вскрикнула от боли, схватилась за ушибленную руку.

– Прости, милая, надо было тебе всё сразу рассказать.

– Ненавижу тебя, ненавижу! – плача, выкрикнула Таня.

Баюкая ушибленную руку, она осела на пол и, закрыв лицо руками, продолжила плакать. Тихо так, почти неслышно, изредка вздрагивая.

– Успокойте её, – попросил Хром Аню и Сэнсэя, а сам отправился на кухню.

Замер, глядя в окна, выходившие на Северные Развалины. Их вид в точности соответствовал тому, что творилось у него в душе. Серость и безжизненность.

Хлопнула входная дверь, в кухню вошёл Сэнсэй:

– Она ушла. Аня её увела, думаю, успокоит.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Не переживай, Хром, ничего плохого ты ей не сделал. Она поймёт со временем. А там, как ты захочешь.

– Спасибо за совет, – буркнул Хром.

– И если тебе это важно, я считаю, что ты прав. И с Баюном. И вообще.

Хром обернулся, поймал взгляд зелёных глаз Сэнсэя и только склонил голову в коротком поклоне.

15 лет спустя

Александр Ахромеев вспомнил тот первый бой с нелюдями. И другие бои. Все до единого. И свои поступки: бесчестные, если измерять их согласно всем нормам человеческой морали, и абсолютно оправданные с точки зрения борьбы за выживание Колонии. Он тогда был уверен, что поступает правильно. Да и сейчас в общем-то тоже. Колония живёт и развивается, дети его выросли. Тогда почему же ему так стыдно и так страшно от поступка его дочери? Разве не он сам, Александр, воспитывал и развивал в детях то, как следует относиться к своей Колонии? Есть свои, а есть чужие. За своих надо умирать, а чужих – уничтожать. Всех. Безжалостно.

– Ты сам убивал детёнышей нелюдей, что тут такого? – спросил сын Виктор три дня назад.

Спокойно спросил, без вызова и агрессии. Александр хотел ответить:

«Я их не убивал, – хотел ответить Александр, – я их просто оставлял в лесу».

Но слова застыли в горле, показались глупыми и бесполезными. Сын был искренен в своём заблуждении и правда не понимал, поэтому и спрашивал: почему нельзя? И как ему объяснить, что просто нельзя – это нехорошо, так не делают. Когда, оказывается, делают, и на этом основана жизнь всей Колонии. Виктору пятнадцать лет, он прекрасно подготовленный боец, почти воин. На его счету уже есть жизнь – человек-разбойник, которого он убил в лесу ножом. Лике вообще скоро семнадцать, она уже год как совершеннолетняя по законам Колонии. Воспитывать их поздно. Они выросли. Как им теперь объяснить, что нельзя… нельзя!!!

– Господи, я не знаю, – отчаянно сказал Александр в темноту.

Залязгали ключи, открылась дверь.

– Пап, ты тут? – послышался голос сына.

– Да, Витя, заходи, – ответил старший Ахромеев и потянулся к выключателю.

Зажёгся свет, в дверях зала виновато стояла Лика. Из-за её плеча тревожно наблюдал за всем Виктор.

Александр грустно улыбнулся. Он отчётливо вспомнил, из-за чего произошла ссора с детьми, дороже которых у него не было никого в обоих Мирах.

Треск рации, лай собак, далёкий стрёкот автоматов. Виктор, возбуждённый, стоял на валуне, внимательно вслушиваясь в звуки, раздававшиеся из «зелёнки». Александр удовлетворённо за ним наблюдал.

Да, его сын взбудоражен, ему хочется туда, в гущу охоты, но он держит под контролем свои чувства.

Александра позвали на очередную облаву как консультанта и из уважения к его былым заслугам. Ранняя осень ещё не окрасила листву во все цвета радуги, да и денёк сегодня выдался на редкость солнечным и жарким. Прямо лето. Разведчики засекли стадо снежных людей, забредшее слишком глубоко на территорию Колонии, вот и решили провести небольшую облаву раньше обычного.

– Они пойдут вот сюда, – уверенно сказал он, – не в болота, а на северо-запад. Надо обработать из миномётов квадрат восемь и отпугнуть их в этот удобный распадок. Зажать там – и дело с концом.

– А если не испугаются? – спросил Илья Говоров, руководитель облавы, для которого это была вторая серьёзная операция.

– Можно БТР туда пустить. Пусть постреляет из КПТВ.

– А он проедет?

– Проедет, у Азарова спроси.