– Кто такой Блэкред? – заговорщическим тоном спросил Марк у деда Макара.
Тот прищурился и ответил вопросом на вопрос.
– Ты, видимо, новенький. Совсем ничего не знаешь. Даже Блэкреда не знаешь. Его-то всякий знать должен. Чай не купец из Бэк-порта.
– Да, новенький, – честно сознался Марк. – Но имя Блэкреда уже слышал. Правда, не помню от кого и почему.
– Чёрно-красный кардинал, – внезапно выдал Блэкблю. – Негласный лидер всех домов и главнокомандующий армии Спящих. Ферзь на чёрно-красной доске материка. Единственный ферзь в этой партии. Тиран и диктатор. Инициатор кровавых расправ и вершитель судеб. Плач матерей и ужас отцов.
– Это ваш король? – с нескрываемым сарказмом уточнил Марк.
– Нет-нет, – перебивая всех, затараторила Маруся. – У нас нет королей. Нет царей. И президентов нет. Каждый хозяин своей земли и своей судьбы.
– Да, почти, – улыбнулся Блэк. – Царя и правда – нет. Зато царьков – прорва. Каждый, у кого денег чуть больше, царьком становится, загребает и земли, и души. Этакая смесь капитализма с феодальным строем. И всё под эгидой свободы личности. Вот только появляются ребята с мозгами поумнее и находят точки давления на таких царьков. Блэкред по наследству владеет совсем небольшим уделом. Но плетёт интриги, набирает средства и силы и подчиняет себе тысячи, если не стони тысяч, царьков. Графов, как мы их называем. Они формально независимы. Но реально… Реально – мочатся в штаны от одного имени своего патрона. И, как ты понимаешь, не всем такой патрон угоден. Против Блэкреда собираются коалиции. Причём, самого разного толка. А он, по сей день, успешно их разобщает. А кого не может разобщить – ставит на колени армией Спящих. В этом смысле серые – всего лишь очередная коалиция, собранная против диктатуры кардинала. На сегодняшний день – самая сильная. И неудивительно, что серые выбрали своим идеологическим врагом Спящих: Блэкред – из Спящих, большинство графов – из Спящих, верхушка «Гильдии книжников» – из Спящих. Про армию Спящих и говорить нечего. Из названия всё понятно.
– А серые, – перебил Марк, – почему вы их так называете? Из-за формы солдат?
– Нет, это они сами себя так назвали, – с раздражением оставил прежнюю тему Блэк. – В противовес Спящим. Мы же носим имена по английскому названию цветов. Первая часть имени, своего рода, фамилия. Немного шире, на самом деле, но не об этом сейчас. Вторая часть, второй цвет, личное имя. Блэкблю – Блю из дома Блэков, если сказать иначе. А серые, в свою очередь, назвались так в утверждение превосходства местного языка. Причём они делают особый акцент на том, чтобы их название всегда писали с маленькой буквы – как определение цвета, а не имя собственное. Снова в противовес Спящим. И цвет выбран не случайно – дома «Грей» не существует. Был когда-то. Возможно, был. Но не оставил о себе никакой памяти. И в качестве имени собственного – «Грей» даётся редко. Это своего рода клеймо, а не имя. Спящие так называют предателей, отщепенцев, отшельников и перебежчиков. Серый – как цвет неопределённости, пограничное состояние между чёрным и белым. Для самих серых – это символ отделённости от системы. Прямой укол в глаза, говорящий о чуждости взглядов.
Марк покивал, давая понять, что это усвоил и тут же спросил:
– Блэк, Блэкред, Блэкблю – ты как-то связан с этим кардиналом?
Блэк вмиг побагровел. Глаза зло сверкнули, лицо перекосила недружелюбная гримаса. Воздержавшись от комментариев, он взял со стола графин с мутной жижей, открыл и плеснул добрую порцию в деревянную кружку. Раздалось деловитое шипение. Очевидно, в кружке ещё оставался квас. Блэк в один присест заглотил получившийся «Ёрш».
Марк впился в товарища взглядом, желая выудить ответ. Но ничего, кроме звучной отрыжки, не услышал.
Маруся заметила невесёлую ситуацию и защебетала по птичьи:
– Мальчики-мальчики, а не пора ли нам всем выпить? По рюмке, не больше. На сон грядущий. Я так понимаю, вы скоро на боковую. Так давайте же, для крепкого сна!
– И бодрого пробуждения, – с натянутой улыбкой вставил Блэк, подтягивая к себе кружки собеседников. Маруся тоже не захотела оставаться в стороне. Она вынула из-под верстака гранёный стакан и пристроила рядом с кружками. Блэк разлил всем понемногу. Всем, кроме себя. Себе не налил ни капли. Но и графин, заполненный на треть, из рук не выпускал.
– За успех в наших путях! – громко крикнул Блэк. Все разобрали свои ёмкости и занесли для столкновения. Блэк без стеснения чокнулся графином и жадно приложился к его горлышку. Все бросили на него короткий взгляд, полный осуждения. Но ничего не сказали.
Марк заглотил то, что было в кружке. Одним глотком, как водку. И очень сильно пожалел об этом. Жижа, хоть и ударила в нос крепким градусом, оказалась на удивление вкусной и приятной. Она пахла пшеницей и имела привкус молодой кукурузы (той самой, белой, что можно сорвать с куста и тут же съесть, совсем без варки). И была приятно сладковатой. Такой алкоголь совершенно не хотелось закусывать. Да и не хотелось пить большими глотками. Вкусовые рецепторы прямо требовали смаковать этот нектар, как смакуют хороший коньяк. Или пить залпом, заглатывая за раз по пятьдесят грамм, как это делал Блэкблю.
Крепкий градус сразу дал о себе знать. Губы онемели, в голове зашумело, а взгляд потерял способность фокусироваться. Но не всем теперь требовалась фокусировка. Блэк опустил голову на грудь и мешком повалился на бок. Благо рядом с ним, накрытая брезентом, покоилась куча тряпья (по-видимому, трофейного). Блэк повалился на эту кучу, откинул расслабленную челюсть и через минуту захрапел.
– Марк, голубчик, пойдём ко мне! У меня поспи, – ожидаемо предложила Маруся. Марк огляделся, посмотрел на груды хлама в узкой избушке и понял, что тут ему негде приклонить голову. С другой стороны, идти спать к той, что весь день трясёт перед тобой бёдрами, идея так себе, если ты женат и хочешь сохранить верность.
Новоиспеченный Спящий взглянул на деда Макара, ожидая от того какой-либо поддержки. И получил её. Старик одобрительно кивнул. В этот момент вкусная жидкость подействовала с новой силой. Моральный барьер разбился вдребезги. Этот барьер, словно калёное стекло, выдержало все атаки в лоб. Натиски, тараны, катапульты и молоты. Но алкоголь, точно так же, как Эфиальт при Фермопильском сражении, указал обходной путь. Это калёное стекло нельзя пробить в лоб, как нельзя пробить в лоб Спартанскую фалангу. Зато один маленький удар в торец (не надо даже молотом, достаточно кольца на пальце), и стекло покроется сеткой трещин. А треснутое оно не выдержит и удара кулаком.
Так и случилось. Хмельной и глупо улыбающийся Марк не смог отказать Марусе. Ни тогда, когда она приподняла его из-за стола. Ни тогда, когда под руку отвела к себе в избу. Ни тогда, когда раздела его догола. Ни тогда, когда добилась своего.
6
После того, как всё уже случилось, Марк начал приходить в себя. Совершенно голая Маруся прижалась обвисшими грудями к его животу и тяжело дышала. Совесть дикой болью сдавила сердце, напоминая о той, кто также прижимается к нему в реальном мире.
Да, технически он не изменил. Это всего лишь сон, астральная реальность. Что происходит тут, остаётся тут. Но с другой стороны – он чувствовал всё как наяву. И удовольствие получил как наяву.
– «Ну что ты несешь? – спорил Марк с собственным разумом. – Какая же это измена? Просто приснилось, как я осчастливил милфу. Тоже мне. В первый раз, что ли? Когда Лина болела целый месяц, мне кто и что только не снилось! Да и, по большому счёту, не такой я уж праведник: нет-нет да засмотрюсь на чью-нибудь юбку. А бывает, и представлю, как задираю эту самую юбку. Так что изменилось то теперь?»
Но совесть эти аргументы совсем не утешали. Тогда Марк решил отвлечься. И сделать это он решил единственным известным способом – начать задавать вопросы.
– Ты замужем? – спросил он, будто невпопад.
– Была когда-то. Давно. А что?
– Да так, хочу узнать, не обидели ли тебя серые.
